Герои

Заслышав приглушенный топот копыт, Скейл поднял голову и с широкой улыбкой размашисто зашагал навстречу, чуть припадая на одну ногу – память, оставленная Девятью Смертями. Двухслойная кольчуга висела на нем свободно, как ночная рубашка; тяжелые кольца и пластины из закаленной стали сплошь в царапинах и вмятинах. «Всегда будьте вооружены», – говорил им отец, и Скейл, похоже, истолковал это буквально. Поверх кольчуги крест-накрест пересекались ремни, поблескивало оружие: два меча и здоровенная палица у пояса, три ножа на виду и бог весть сколько еще припрятано. Голова обвязана, сбоку побуревшее пятно; вон и рубчик на брови прибавился, пополнив быстро растущую коллекцию шрамов. Похоже, увещевания Кальдера о том, чтобы брат поберег себя и не кидался напропалую рубиться, имели действия не больше, чем попытки брата завлечь Кальдера в гущу боя.

Кальдер сполз с седла, что в кольчуге оказалось ох как непросто – пришлось делать вид, что просто спина затекла от долгой скачки.

– Скейл, чугунная твоя башка, как ты…

Брат стиснул его в сокрушительном объятии и, подтянувшись так, что ноги чуть не оторвались от земли, сердечным поцелуем обмусолил Кальдеру лоб. Тот, решительно бездыханный, тоже как мог обнял брата в ответ. Немилосердно утыкалась в живот рукоять меча, а на глаза наворачивались слабовольные слезы от щемящей радости видеть и чувствовать близкого человека.

– Да слезь ты! – просипел он, колотя Скейла по спине на манер поверженного борца. – Слезай уже!

– Ах, славно снова тебя, чертяку, видеть!

Скейл мотал его из стороны в сторону, как расшалившийся ловелас новую зазнобу. Перед Кальдером невнятно мелькали Бледноснег с Ганзулом. Судя по виду, ни один обниматься с Кальдером в обозримом будущем не собирался. Радости и воодушевления их глаза тоже не выказывали. Этих названных он помнил еще по добрым старым временам, когда они преклоняли колено перед его отцом или восседали с ним за длинным столом и возносили победные здравицы. Но это все давно минуло. Сейчас они, несомненно, прикидывают, надлежит ли им выполнять указания этого выскочки, и сама эта мысль им поперек души. Чего ради?

Иное дело Скейл. Он у воинов всегда в почете: верный, сильный, храбрый до безрассудства. В этом смысле Кальдер с ним и рядом не стоял, и это всем известно.

– Что у тебя с головой? – спросил он, едва Скейл отпустил его.

– Это? Да ерунда, ничего.

Скейл сорвал и отбросил повязку. «Ничего» было преувеличением: желтоватые волосы побурели от запекшейся крови.

– Да ты, я вижу, и сам поранился. – Он бесцеремонно хлопнул Кальдера по ушибленной губе. – Баба какая куснула?

– Если бы. Бродд Тенвейз пытался меня убить.

– Что?

– В самом деле. Послал за мной троих, когда я выехал из стана Коула Ричи. Хорошо, что Глубокий с Мелким присматривали и… ну ты понял…

Скейл из смятения перескочил в ярость – две любимых его эмоции, без особого меж собою зазора. Небольшие его глаза открывались все шире и шире, пока зрачки не оказались окаймлены со всех сторон белком.

– Ах он гниль, старая падаль… Порешу!

Он начал вытягивать из ножен меч, как будто и впрямь собирался броситься напролом через леса к развалинам, где сидел на троне их отца Черный Доу, и тут же развалить Бродда Тенвейза надвое.

– Да будет тебе, будет!

Кальдер обеими руками ухватился за запястье Скейла, который остановился лишь тогда, когда без малого проволок брата с полшага по земле.

– Язви его!

Стряхнув Кальдера, Скейл рукой в латной рукавице шибанул по ближайшему дереву, отбив кусок коры.

– Выбить из него душу вместе с дерьмом! Убить, растоптать! Прикончим его!

Он саданул по дереву еще раз, пустив облачко опилок. Ганзул смотрел чуть устало, Бледноснег слегка утомленно; по всему было видно, что приступ гнева у вождя они наблюдают отнюдь не впервые.

– Эдак мы всех заметных персон поубиваем, – возразил Кальдер, примирительно поднимая ладони.

– Так ведь он, подлец, думал тебя убить, разве нет?

– Я – особый случай. Пол-Севера желает видеть меня мертвым.

Это была неправда: счет склонялся, скорее, к трем четвертям.

– Да и доказательств у нас нет.

Он положил руку брату на плечо и заговорил негромко и вдумчиво, как в свое время отец:

– Политика, брат, политика. Чуешь? Во всем нужна деликатность, равновесие.

– Да к хренам эту политику и деликатность вместе с ней!

Впрочем, гнев Скейла шел на убыль; во всяком случае, настолько, что выпученным глазам уже не грозило лопнуть.

– Неужто нельзя просто биться?

Кальдер протяжно вздохнул. И этот неуемный простофиля, бузотер-рубака – сын их общего отца? А может статься, и наследник?

– Наступит время и для битвы, а пока мы должны ступать осторожно. У нас не хватает союзников, Скейл. Я разговаривал с Ричи. Так вот, он против меня не пойдет, но и за меня тоже не встанет.

– Трус ползучий, негодяй!

Скейл поднял кулак, собираясь опять вдарить по дереву, но Кальдер нежно, одним пальцем его отклонил.

– Его заботит лишь собственная дочь.

Хотя не только его.

– Есть еще Железноголовый и Глама Золотой, но они к нам расположены не очень. Если б не их всегдашняя междоусобица, они бы, полагаю, просто умоляли Доу дать им возможность со мной расправиться.

Скейл нахмурился.

– Ты думаешь, за всем этим стоит Доу?

– Ну а ты как думал?

Кальдеру приходилось подавлять гневное отчаянье в голосе. Он позабыл, насколько беседа с братом может напоминать разговор с дубовым пнем.

– И Ричи наверняка слышал из уст Доу, что тот не прочь видеть меня мертвым.

– Погоди, – Скейл с обеспокоенным видом покачал головой. – Что-то я этого не слышал.

– Можно подумать, он бы тебе это сказал.

– Но ты был у него в заложниках. – Судя по сдвинутым бровям, брат изо всех сил старался соображать. – Зачем ему тогда тебя выпускать?

– Потому что он надеется, что я начну плести сети заговора, и тогда он сможет меня во всеуслышание разоблачить и со всеми основаниями, честь по чести повесить.

– Ну так ты не плети, и все будет тихо-мирно.

– Ты соображай хоть немножко!

На возглас Кальдера отвлеклась от кружек с водой пара карлов; пришлось понизить голос. Скейл мог себе позволить терять терпение, Кальдер – нет.

– Нам нужно себя защитить. У нас всюду враги.

– Это верно. И есть еще один, о котором ты совсем ничего не сказал. Насколько я могу судить, самый опасный из всех.

Кальдер на секунду замер, прикидывая, кого не учел.

– Драный Союз! – Толстым пальцем Скейл указал через деревья на юг. – Крой с Ищейкой и сорок тысяч солдат! Те, против кого мы воюем! Во всяком случае, я.

– Это война Черного Доу, не моя.

Скейл медленно повел головой из стороны в сторону.

– А ты никогда не думал, что делать то, чего тебе велено, и есть на самом деле более легкий, дешевый и безопасный путь?

– Думал, но решил иначе. Нам нужно…

– Послушай сюда. – Скейл подошел и посмотрел Кальдеру в глаза. – Предстоит битва, и надо сражаться. Ты понимаешь? Это Север. И сражаться необходимо.

– Скейл…

– Из нас двоих умом вышел ты. Ты несравненно умнее меня, это всем известно. Видят мертвые, это известно и мне.

Он подался еще ближе.

– Но люди за одним умом не пойдут. Им подавай еще и силу. Их уважение надо завоевать.

– Гм, – Кальдер поежился под жесткими, испытующими взглядами солдат. – Ну а, скажем, разжиться им у тебя я не могу?

– Когда-нибудь я отсюда уйду. Сгину в одночасье. И тогда тебе потребуется свое уважение, собственное. Нет необходимости ходить ради этого по пояс в крови. Надо просто разделять с людьми их нужду, лишения и опасность.

Кальдер жиденько улыбнулся.

– Как раз опасность меня и пугает.

Впрочем, нужда с лишениями, если честно, тоже не вызывали у него восторга.

– А вообще страх – это хорошо.

Легко говорить это тому, у кого череп настолько чугунный, что страх туда не проникает.