Разрешенная фантастика – 1

Все его люди боялись его, но уважали, как мало кого – казнил Фон Гертц только за уж абсолютно вопиющие безобразия! Например – за наглый взгляд на его Жену!

Перейдя в Обеденный зал, человек с аппетитом съел завтрак из свежайших продуктов. Он тщательно скрывал нетерпение, пока Отведыватель откусил и отпил от всех блюд и из всех кубков. (Поскольку внутренним взором видел и так – всё в порядке с едой и вином!) Восхитительный запах заставлял трепетать ноздри и выделяться – слюну.

Поскольку экология здесь не знала ни продуктов переработки нефти, ни АЭС, ни прочих техногенных чудес, чтобы привыкнуть к «девственному», весьма недосолённому и пресному вкусу продуктов, опять понадобится время…

Человек хоть и уважал пряности, но не злоупотреблял: уж больно они здесь дороги. Везти можно только караванами верблюдов, и – за тридевять земель. Через пустыни и джунгли. И – не один год! «Великий шёлковый путь!», будь он неладен…

То, что он один восседает во главе стола, куда легко было (и практически каждый месяц такое и случалось) рассадить пятьдесят чванливых вельмож с жёнами и детьми, а из прислуги даже сейчас можно составить чуть не взвод, его не смущало, как бывало вначале, когда он только начал осваивать эту Реальность… Лёгкое движение брови вызвало мгновенную реакцию виночерпия: подали и налили другое вино.

После завтрака состоялась прогулка верхом, в окружении отряда телохранителей. Не без гордости милорд барон оглядел свои ухоженные парки (хотя здесь не понимали, что такое «ландшафтный», да ещё «дизайн», человек распорядился: в парке имелись и замшелые гранитные глыбы, и приветливые цветочно-пахучие поляны, и «густые» буреломы, сквозь которые были проложены аккуратные мощённые дорожки – всё для уединения и отдыха. Души и взора. (От «Цивилизации».)

Чистые пруды. (Которые крестьяне регулярно чистили, вынося вонючий, но чертовски плодородный ил себе на поля – поэтому урожайность на землях вассалов, кстати говоря, куда лучше, чем у соседей. Но уж он не собирался делиться «ноу-хау».)

Возделанные поля. (Когда начинать посевную, чтоб ростки не выбило вернувшимися заморозками, человек «своим» сообщал, потому что заботился узнавать – поэтому кое-кто из землепашцев считал его чернокнижником. Или Пророком. Вот только попробовали бы они об этом кому заикнуться – костёр светил как раз заикнувшемуся!..)

Тенистые леса в вотчине, разумеется, тоже имелись, однако грибы и ягоды человек оставлял всё тем же крестьянам – хотя, конечно, забирал часть в виде оброка.

И, разумеется, Фамильный Замок: чёрная монументальная громада на изогнутом утёсе… А неплохо смотрится новая, надстроенная, Главная Башня. Не зря поднял: оттуда все его и большая часть соседских ленных владений – как на ладони.

Затем человек отправился в фехтовальный зал, где более двух часов упражнялся с лучшими учителями, загоняв этих троих здоровенных местных, и одного гибкого и подвижного – из Мавритании – молодцов до полуизнеможения: Знатный Вельможа должен владеть мечом, кинжалом, алебардой и всем остальным оружием так, чтобы легко справиться с десятком простых воинов. Или хоть сотней смердов! Пришлось даже в середине занятий сменить кружевную сорочку: он пропотел, как вьючный мул…

С выносливостью, реакцией и силой у человека всё оказалось в порядке. Впрочем, как и всегда.

Пока он плавал в отделанном изумрудно-небесного цвета плиткой бассейне, а менестрели услаждали его слух печальными рыцарскими балладами и фривольными народными частушками. Затем его вытирали и вновь одевали, а человек слушал Эконома – отчёт о собранных податях и налогах.

Всё было в порядке. Воровать (как случалось у некоторых нерадивых вельмож) у человека не осмеливался больше никто: барон владел грамотой и счётом (Вот уж редкость!) получше расчётчиков, бухгалтеров и экономов. Хотя посадить на кол пришлось четырнадцать человек: уж от привычки взять то, что якобы «плохо лежит», отучить труднее всего: причём – во все времена!

Не объяснять же этим завидущим плебеям с загребущими лапками, что он читает в их приземлённых и мелочных мозгах, как в открытой книге! Приходилось делать вид, что проверяет ведомости – уж он знал, где подчищено-подправлено-недописано!

Управлял баронской вотчиной человек обычно после обеда – во время обеда полагалось вести «светский диалог» со вставшей и одевшейся, наконец, во все эти жутко сложно-навороченные роскошные тряпки, женой, и её расфуфыренными фрейлинами. Поскольку часть из них специализировалась на политике, науке, литературе и искусстве, поговорить, в принципе, всегда находилось о чём. За обедом он не скучал.

Раздав вновь собранным «руководителям подразделений» всё необходимые распоряжения на завтра и обозримое будущее, человек посвятил оставшееся до ужина время разборке и чистке коллекции оружия – обязательного для каждого знатного феодала набора смертоносных железок, развешенных, вообще-то, не только в Родовом Зале, а и по всем парадным залам. И коридорам.

Десять слуг с масляными тряпками, песком, и мелом тщательно чистили и полировали, человек хмурился или кивал. Солярки здесь не существовало – ржавчину оттирали только по старинке. Зато уж заточено и отшлифовано всё – не придерёшься!

За ужином пришлось доедать второго кабана, зажаренного на вертеле (А куда денешься – сам убил на «вчерашней» охоте!), и пить огромное количество красного слабенького вина. Чтобы не ударить в грязь лицом перед челядью, его личная норма должна составлять не меньше галлона! Впрочем, когда у человека случался приём, ему приходилось выпивать и пару вёдер. Так что почки работали великолепно – уж человек позаботился.

Жена, делая вид, что не голодна, отщипывала двузубой вилочкой самые «постные» куски, «следя за фигурой». Вот уж этого у женщин не отнять ни в какие Века…

За едой они между собой обычно почти не разговаривали, так как находились визави в двух противоположных концах двадцатиметрового стола. Да и трудно докричаться сквозь рассказы «просвещённых» фрейлин о нравах и обычаях «варваров», или очередную балладу – то есть интеллектуальную пищу. Это только во время приёмов и пиров для других феодалов они сидели рядом – человек на большом тронном кресле, Розамунда – на малом. И в ногах её положено было сидеть арапчонку – чтобы соответствовать моде.

А вот на пирах с соседями они оба больше внимания уделяли Этикету – то есть, общению с достопочтенными гостями. На собственно еду времени почти не оставалось. Только на тосты! Вот такая она – нелёгкая доля Знатного Феодала…

Да и хорошо. Человек не обольщался. Ему приходилось несладко в таких случаях, потому что кто-то из мессиров баронов и графов разговаривал лишь о породистых конях, кто-то – о соколиной охоте, кто-то – о старых и новых крестовых Походах. Ему, если приём проходил у него дома, не всегда было легко направлять общую беседу в начале пиршества…

Зато уж когда было выпито положенное число тостов и общество оживлялось, общая беседа распадалась на отдельные очаги, а через какое-то время «любезные» гости и вовсе отключались. Таких его слуги оперативно относили по покоям – проспаться. И уж пара туалетов имелась при каждом таком покое! Но всё равно – большую часть простынь и тюфяков-матрацев приходилось заменять после каждого Пира.

Вести беседу с жёнами соседей и друзей приходилось Розамунде. И ей было куда легче.       Женщины всегда найдут о ком позлословить и против кого подружить!

Зона жизненных интересов его милой и престижной супруги была весьма сильно ограничена. Если это состояние мозга называть так.

Но человек действительно гордился ею – пусть свататься пришлось полтора года, но он добился своего, и она намного превышала средний уровень местных женщин. И весьма уверенно и дипломатично «работала» радушнейшей и обаятельнейшей Хозяйкой. Недаром же даже соседские менестрели посвящали ей чёртовы восхваляющие Оды…

Потому что когда они сами бывали в гостях – с ответными обязательными визитами – ему краснеть не приходилось: его жена запросто могла перепить любую сплетницу. А уж переговорить!..