Дань с жемчужных островов

От того места, где Урихар высадился на берег, до ближайшего города было рукой подать, и купец поспешил вперед, надеясь нынешнюю ночь провести в какой-нибудь таверне, на чистой и удобной постели. Он не стал особо привередничать, и первая же вывеска, на которой красовалось блюдо с аппетитным куском мяса, показалась ему вполне подходящей. Толкнув дверь, он очутился в самом обычном кабаке, каких было великое множество во всех крупных городах и крохотных городишках. Блеск серебряных монет пробудил в хозяине, маленьком, толстом и улыбчивом, необычайную прыть и услужливость, и Урихар получил все, на что только мог рассчитывать: отдельную комнату и вполне сносный обед.

Оставив свои вещи в комнате и тщательно заперев ее, шемит спустился вниз и уселся за стол, бросив хозяину на ходу:

— Кусок хорошего мяса, овощи, кружку вина.

Все это мгновенно возникло перед ним, и Урихар с наслаждением впился зубами в нежную грудинку. Не успел он как следует прожевать откушенный кусок, как кто-то с силой хлопнул его по плечу.

— Урихар! Этого не может быть! Мы давно похоронили — раздалось у него за спиной, и, обернувшись, шемит увидел давнего приятеля своего отца, Джаллиаха. Молодой купец радостно заулыбался и пригласил старика за свой столик.

— Нет, я все еще не верю своим глазам! — не унимался Джаллиах. — Вот радость-то! Видимо, при рождении сама Иштар погладила тебя по голове. Рассказывай скорее, я прямо горю от желания узнать, где ты пропадал эти годы.

Упавший от долгого вынужденного молчания, Урихар с радостью поведал о своих невероятных приключениях. Джаллиах слушал его раскрыв рот, время от времени вскакивая, хватая его за руку, подпрыгивая, всплескивая руками. Старик жестикулировал так, что несколько раз опрокинул кружку с вином, и Урихару приходилось заказывать новую. Наконец он закончил, и Джаллиах, снова схватив в руки и почти касаясь губами уха собеседника, жарко зашептал:

— Кола, коффа, иомба! Ты не представляешь, какой ты счастливчик! Завтра я отправляюсь с караваном, идущим в Шандарат. За эти товары ты можешь там приобрести там жемчуг, что, вернувшись домой, купишь на него половину Асгалуна, а на оставшееся и сам проживешь в достатке и три поколения потомков обеспечишь. Пойдем с нами!

— Но я собирался вернуться домой сразу, — слабо запротестовал Урихар, которому уже виделись красоты Шандарата, о коих он был немало наслышан.

— Зачем сразу? — настаивал Джаллиах. — Вместе и вернемся. Ты подумай, каким богачом войдешь в свой дом! Самые прекрасные женщины будут счастливы принадлежать тебе. Весь город будет у твоих ног.

Урихара не пришлось долго уговаривать, и наутро он снова отправился в путь, с каждым шагом все больше и больше удаляясь от Шема, навстречу судьбе, уготованной ему богами.

Сияющий, многолюдный Шандарат закружил молодого купца. Упоенный шумами базара, криками продавцов, покупателей и зазывал, одурманенный запахами благовоний, пряностей и снеди, ослепленный яркими красками ковров и тканей, Урихар быстро забыл о всех своих былых несчастьях, о необыкновенных приключениях, о годах жизни среди добросердечных вартулов и, окунувшись в суету большого города, стал тем, кем и был изначально — торговцем, старающимся как можно выгоднее продать и купить.

Преуспевающий Шандарат настолько разительно отличался от родного Урихару Асгалуна, который переживал затянувшийся период упадка, что шемиту вовсе расхотелось возвращаться домой. Он договорился с Джаллиахом, что тот, вернувшись на родину, продаст дом и лавку Урихара и со следующим караваном пришлет купцу вырученные деньги. На большую прибыль шемит не рассчитывал, ибо за годы его отсутствия дом, конечно же, обветшал, а большинство остававшихся в лавке товаров утратили свою ценность. Да, собственно, эти деньги не очень-то ему были и нужны, ибо на самоцветах из Пунта, а также на орехах колы, зернах коффы и коре иомбы, подаренных ему вартулами, он нажил целое состояние. Просто он хотел обрубить все корни в Шеме и навсегда обосноваться в Шандарате.

Вскоре присмотрел он и дом, расположенный недалеко за пределами города, близ Туранской дороги, где селились наиболее богатые и знатные жители Шандарата. Обставив его с восточной роскошью и пышностью, купец зажил наконец-то той жизнью, о которой всегда мечтал. Однако не прошло и года, как Урихар затосковал. Зачем ему одному эти великолепные покои? В мечтах о блестящем будущем ему всегда виделись красавица-жена и дети. Вечерами, принимая наполненную благоухающей водой ванну, или ночами, утопая в невесомых шелках широкого ложа, он рисовал себе картины, как введет в дом единственную на свете женщину, которая наполнит его теплом и светом.

Довольно скоро судьба, словно подслушав его самые сокровенные мысли, улыбнулась ему, послав незабываемую встречу. Возвращаясь домой после заполненного трудами и квотами дня, проведенного в торговой лавке, Урихар увидел на Туранской дороге богатый экипаж. Шторка на окне на мгновение отодвинулась, и на шемита взглянула женщина, прекраснее которой он никогда не встречал, хоть и дума что, успел повидать немало за свою еще достаточно короткую жизнь. Сердце молодого купца учащенно забилось, и с тех пор он не мог прожить ни минуты, чтобы не вспомнить о небесной красоте незнакомки.

Будучи по натуре своей человеком деятельным и решительным, Урихар попытался узнать имя прелестницы, навсегда похитившей его сон и покой, и его попытки увенчались успехом. Это оказалась богатая вдова, дом которой располагался совсем близко от дома шемита. Амарис, как шли красавицу, занималась весьма странным для женщины делом. Она разводила, выращивала и продавала бойцовых и сторожевых собак, по силе и злобности не знавших себе равных.

Собравшись с духом, купец подобрал в подарок любимой строгое ожерелье из двадцати крупных рубинов, на которое можно было построить быстроходную галеру, и решительно направился к очаровательной соседке просить ее руки.

— Я дважды побывала замужем, — сказала Амарис, Глядя на влюбленного бездонными глазами, — но оба раза моя супружеская жизнь длилась не дольше одного дня.

— Боги часто посылают испытания тем, кто может поспорить с ними красотой, мужеством или добродетельностью, — пылко ответил Урихар. — Но скажи, любовь моя, разве гибель тех, кто, видимо, был тебя не достоин, настолько поразила твое сердце, что в нем не осталось места для новой любви?

— Пожалуй, осталось, — лукаво взглянула на него Амарис, и у шемита на миг потемнело в глазах от ярко вспыхнувшей надежды. — Ты молод, красив, богат и не глуп. Я не могу так сразу согласиться на твое предложение, ибо coвсем не знаю тебя. Но я не скажу и «нет». Погоди немного. Как знать, может, богам угодно, чтобы мы были вместе.

Урихар покидал дом Амарис окрыленным. Его красавица, его мечта, его душа, его любовь не отказала ему! С этого дня они виделись очень часто. Шемит забрасывал любимую женщину цветами и подарками, а однажды преподнес ей нежнейшее стихотворение, которое бессонной ночью продиктовала ему любовь. То ли его настойчивость, то ли его искренние чувства, то ли еще что-то (разве может кто бы то ни было понять, почему женщина поступает так или иначе?) в конце концов сыграло свою роль, и Амарис согласилась стать женой Урихара.

Ах, какая это была свадьба! Единственное, в чем уступил счастливый жених своей невесте, так это то, что свадьбу праздновали в ее доме. Ему это показалось странным, ведь он считал, что жить они будут у него, но Амарис так настаивала, что Урихар вынужден был согласиться. Во всем остальном он устроил пиршество по своему вкусу.

Дорожку от ворот ограды до порога устилал пышный ковер из живых цветов. Цветами был полон и дом. Они были повсюду: стояли в огромных напольных вазах, висели гирляндами на стенах, лежали на полу, плавали в ванне. Даже огромная люстра в форме резного полушария с сотней разноцветных свечей была увита благоухающими розами.

В самой большой комнате дома стояли длинные столы, покрытые белоснежными кружевными скатертями. Однако тонкое кружево почти полностью скрывали золотые, серебряные и фарфоровые блюда с разнообразной снедью, яркой зеленью и налитыми солнцем фруктами. Из высоких чеканных ведерок выглядывали длинные горлышки бутылок с лучшими аргосскими и шемитскими винами. Множество слуг, облаченных в шелка и бархат, непрерывно сновали по дому, стремясь предугадать малейшее желание каждого гостя.