Раб талисмана

Строительство велось с большим размахом. Множество рабов на тяжелой работе, множество воинов для охраны, множество мастеров и торговцев. Конана вместе с большой группой молодых сильных рабов погнали в каменоломню. Ожидая удобного случая для побега, киммериец все больше убеждался в том, что такого случая может не представиться вообще. Для кормежки и ночлега рабам развязывали руки, но перед этим попарно связывали ноги, а бдительная охрана не спускала с них глаз. Развязали их совсем только в каменоломне, крутые стены которой служили надежной оградой, а единственная дорога, ведущая наверх, охранялась сотней воинов.

Несколько дней Конан работал в каменоломне. Тяжелыми кувалдами загоняли клинья в трещины в камне, отламывали большие глыбы, обтесывали их по заданным размерам и тащили наверх, для отправки на строительство крепости.

Для киммерийца работа была не столь тяжела, сколь унизительно было сознание того, что его схватили как ничтожного бродягу, неспособного защитить себя от произвола, сделали рабом, и он должен подчиняться жалким людишкам, с каждым из которых в отдельности он справился бы в один момент. Голыми руками…

Кормили рабов неплохо, но работать заставляли без продыху. Конан все больше тяготился тем, что эта работа никак не приближает момент его освобождения. В один из дней он работал на скале, забивая клинья. Израсходовав взятую связку клиньев, он присел на крошечной площадке и посмотрел вдаль. Над краем каменоломни мирно голубело южное небо в белых пятнах плывущих облаков. И не было в мире ничего такого, что заставляло бы человека тиранить своих близких. Краем сознания Конан улавливал, что внизу озверело орет и ругается надсмотрщик, что медленно затихает кипящая в каменоломне работа, что спешат уже на помощь надсмотрщикам стражники с верхней заставы, но все это было настолько далеким и бессмысленным, что не проникало сквозь возникшее у него ощущение свободы от окружающего мира. Так что когда перед ним вместо обрыва опостылевшей каменоломни возникла зеленая лужайка с цветущими кустами и деревьями, осыпанными спелыми плодами, киммериец решительно шагнул вперед. И оказался перед Вайс-Раваной. Стигийская каменоломня исчезла, как дурной сон, только вот вместо привычного меча в руке Конана была раздолбанная кувалда.

— Ты что же, все это время сидел здесь? — удивился Конан.

— День в небесных сферах — это год на земле, — спокойно пояснил Вайс-Равана.

— Понятно. А скажи, это ты открыл мне путь обратно в небесные сферы? Или у меня это получилось без твоей помощи?

— Путь открыл я, — ответил старец, — но ты идешь верным путем. Я открыл тебе путь в ответ на твой зов.

— Зов? — удивился Конан, — Но я не произносил ни звука!

— А кому нужны твои звуки? Я слышу зов души.

Киммериец призадумался.

— Понятно. А скажи мне, достопочтенный Вайс-Равана, ты специально отправил меня в стигийское рабство?

— Куда?

— Твоим путем я попал на побережье Стигии, меня там схватили как бродягу и заставили работать в каменоломне.

Старец задумался.

— Нет, — наконец сказал он, — я не устраивал твою судьбу. Ты хотел вымыться — и я открыл тебе путь на морское побережье. Если это оказалось побережье Стигии, то вполне случайно. Не к ледяному же морю тебя было посылать. Но я чувствую, что время, проведенное тобой в Стигии, не было бесполезным для твоей души. Ты кое-что понял.

— А можно ли вернуть меня туда, откуда меня взяла Гуань-Инь? Я бы уж сам дальше добрался до нужного мне места.

— А я откуда знаю? — удивился Вайс-Равана. — Откуда тебя взяли в небесный сад? Да и нет мне больше никакого желания тобой заниматься. Сам выбирайся.

— Ах, сам?! — рассердился Конан. Он резко развернулся и быстро пошел через сад. Не может быть, чтобы во всем саду бессмертных был толь ко один этот нудный старикашка. Все равно найдется кто-то еще, кто сможет помочь киммерийцу вернуться на землю. По дороге Конан выплескивал свою злость, обрушивая сокрушительные удары кувалды на стволы деревьев. Толстые стволы содрогались и осыпали гневного киммерийца свежими плодами, тонкие деревья ломались, оставляя размочаленные пеньки. Попадись сейчас на дороге тигр или любой другой зверь — ему было бы суждено умереть от руки Конана. Но навстречу ему вышли не дикие звери и не рассерженные боги. Два юных прислужника в новеньких цветных халатах и красных туфлях окликнули буйного гостя:

— Ты чего здесь устраиваешь беспорядки, безумный?

У одного из юнцов в руках была прозрачная чаша для сбора плодов, у другого длинная колотушка для1 сбивания плодов с деревьев.

— Ах вы, мелкие прихвостни! — зарычал Конан, бросаясь на них и грозно размахивая кувалдой. Он хотел не убить, а испугать дерзкую прислугу, чтобы по их следам найти выход из сада. Но этим намерениям не суждено было сбыться. Юнцы расступились перед ним и внезапно выросли в размерах, превратившись в настоящих гигантов.

Огромная колотушка выбила кувалду из рук изумленного киммерийца, а прозрачная чаша накрыла его, как пойманного зверька. Некоторое время прислужники забавлялись, строя дурацкие гримасы и постукивая по чаше. От этих постукиваний чаша гудела, как гигантский колокол, и тщетно Конан зажимал уши, чтобы избавиться от невыносимого звучания — вибрация сотрясала все его тело. Наконец чаша над ним исчезла — прислужникам надоела эта игра, и они сели рядом с лежащим на траве киммерийцем.

— Ну что, смертный, испугался? — радостно спросил один из них. — Ну так вникни, здесь ничего твоя сила не стоит. Любой из бессмертных разотрет тебя в порошок одним движением.

— Понял, — вздохнул Конан. — Век бы мне вашего сада не видеть. Может, подскажете, как из него выбраться?

— Ты хочешь выбраться отсюда на землю? — безмерно удивился юнец с колотушкой. — А тебе разрешен выход?

— Что значит — разрешен? — спросил Конан.

— Гуань-Инь сказала, чтобы я сам нашел выход.

— А! Значит, искать тебя не будут? Это здорово. Слушай, брат, — обратился юнец с колотушкой к своему напарнику с чашей, — давай махнем на землю? Поживем там в свое удовольствие, пока нас не начнут искать.

— А как?

— Очень просто. Ловим призыв какого-нибудь мага, и по его каналу сходим на землю. А этот смертный нам поможет разделаться с магом, чтобы освободиться от его власти на земле. Что скажешь?

— Здорово! Наши талисманы дадут нам на земле великое могущество, и мы сможем весело провести время! Ну что, смертный, согласен отправиться с нами на землю?

— Согласен, — кивнул Конан. Он не совсем понял, о чем говорят эти бессмертные, но ему было все равно, лишь бы вернуться в привычный мир.

Юнцы принялись приплясывать вокруг киммерийца, напевая непонятные ритмические гимны, потом вокруг них стала возникать темная пелена, и все трое быстро стали уноситься в беспросветную воронку. Конан подумал, что это немного похоже на золотой луч богини, но только темный и более медленный. Приземление оказалось жестким. Киммериец получил сильнейший толчок в зад и тут же врезался в какого-то человека, сбив его с ног. Вокруг был полумрак, особенно мрачный после яркого солнца сада бессмертных.

— Сломай пентаграмму, смертный! — раздался вопль двух глоток за его спиной. Его спутники раскорячились посреди железной пентаграммы, где им невозможно было нормально стоять и некуда упасть. Вокруг смыкались мрачные стены магической лаборатории, а маг, придавленный киммерийцем, что-то невнятно сипел, пытаясь восстановить перебитое дыхание.

Конан взялся руками за звенья пентаграммы и разомкнул ее. Юнцы вывалились из нее и бросились к поверженному волшебнику. Они схватили его, вывернули руки так, что захрустели кости, ладонь одного плотно запечатала магу рот, чтобы он не смог произнести заклинания, а другой тут же вцепился зубами в горло жертвы. Он пил живую кровь, и распухающие плечи рвали тонкую ткань его халата. Если в небесном саду они увеличивались в размерах, сохраняя свой прежний облик, то сейчас юнец превращался в могучего оборотня.

Конан быстро высматривал себе подходящее оружие. Стараясь не привлекать к себе внимание, он медленно двигался вдоль стены к выходу. Помимо магических приспособлений в лаборатории было и оружие. Конан мимолетным движением подхватил со стола кинжал, потом увидел в стороне меч в ножнах и шагнул к нему. Тем временем обитатель небесного сада, напившись крови, превратился в монстра с буграми неимоверно раздувшихся мускулов, торчащими наружу клыками и парой крутых серебряных рогов.