Честь корабля

— Отойди-ка с курса! Я ему сделаю, так его и растак, по чести! — рявкнул я, трясясь от ярости.

Сами подумайте: получить в нос и не дать сдачи, да еще у дамы на глазах!

— Да ну? — ухмыльнулся Упырь, поднимая грабки. — Ну, выходи! Поглядим!

— Тихо, ребята, спокойно, — взмахнул ручонками этот гусь. — Давайте все устроим по чести! Костиган, ты согласен драться со Слейдом в моем клубе?

— Да где угодно! — заревел я. — На кулачках, в перчатках или хоть свайками!

— И замечательно! — воскликнул тот, масляный, потирая руки пуще прежнего. — Просто замечательно! А… Э-э… Костиган, согласен ты драться со Слейдом в змеиной яме?

Мне бы еще тогда следовало подметить, что Слейда он ни о чем не спрашивал и тот только тихонько ухмылялся. Но слишком уж я был зол, чтобы мыслить ясно.

— Хоть в преисподней с дьяволом вместо рефери! Где твой клуб, или там ринг, или палуба — веди!

— Вот это разговор! — обрадовался тот масляный тип. — Идемте.

Он направился к выходу, а мы со Слейдом и еще несколько человек последовали за ним. Если б я малость поразмыслил, так понял бы: слишком гладко все вышло для простого совпадения. Однако я все еще пылал гневом и не мог спокойно думать.

Успел, правда, прикинуть свои шансы против Слейда. В росте я имел преимущество: во мне ровно шесть футов, а Слейд на два дюйма ниже. Вдобавок я был на несколько фунтов тяжелее, но не настолько, чтоб разница для тяжеловесов вышла существенная.

Однако Слейд был мне известен как самый проворный и хитрый боец всего торгового флота. Я с ним ни разу не дрался только по той простой причине, что ни один устроитель матчей ни в едином порту не желал сводить вместе ребят с «Морячки» и бродяг с «Даунтлесс» с тех самых пор, как Слейд дрался в Сингапуре с Грэннигеном Один Раунд. Там дошло до всеобщей махаловки и кончилось тем, что весь зал разнесли. Слейд в тот раз нокаутировал Грэннигена, который был в те времена чемпионом «Морячки» — это уже позже я его победил.

Ну, а по сравнительным результатам никогда не скажешь наверняка. Я одержал победу по решению судей над Хэгни-Хвастуном, чемпионом Британско-Азиатского ВМФ, а он однажды в Гонконге нокаутировал Слейда. С другой стороны, Слейд выиграл нокаутом у Майка Лири с «Голубого родника», ужасно вздрючившего меня в Бомбее…

Мои размышления прервал тот масляный тип. Мы как раз вышли из бара на мостовую, где стояло около десятка авто и зрители битком набивались в них. Гусь этот подтолкнул меня к одной из машин, и я влез тоже.

И вот понеслись мы по улицам, фонари уже горели, а я сидел и ни о чем не спрашивал, даже когда мы оставили деловые кварталы позади, вихрем промчались сквозь пригород и выехали на дорогу, которой явно никто особо не пользовался. Сидел, значит, и молчал.

В конце концов мы подъехали к большому зданию, стоявшему в отдалении от города и очень похожему на заброшенный дворец. Зрители повылезали из машин, и я тоже выбрался наружу, хотя был совершенно озадачен. Других домов поблизости не было, вокруг повсюду густо росли деревья, да и само здание выглядело темным и мрачным. Словом, местный пейзаж мне крайне не понравился, однако не мог же я дать слабину, когда Слейд-Упырь этак надменно на меня взирал. «В конце концов, — подумал я, — не убьют же меня тут! Не настолько Слейд подл, хотя, вообще-то, от него чего угодно можно ожидать».

К дому вела дорожка с тропическими деревьями по обеим сторонам. Отперев двери, тот масляный тип зажег свет, и мы спустились в подвал. Просторное такое оказалось помещение, с бетонным полом, а в центре — яма примерно восемь на десять футов и футов семи в глубину. В тот момент я не обратил на нее внимания, зато потом пришлось, да еще как!

— Слышь, — сказал я, — на кой ты меня сюда приволок? Я дурачиться не расположен! Где ринг?

— Здесь, — ответил этот гусь.

— Да где же? Где мы будем драться? А он указал на яму:

— Там. Внизу.

— Что?! — заорал я. — Ты что мне тут вкручиваешь?

— Охолони, охолони, — вмешался Упырь. — Ты ведь согласился драться со мной в змеиной яме, так? Значит, не ной и вылазь из штанов!

— Ладно, — согласился я, весь изнутри пылая гневом. — Не знаю, что ты такое затеял, но дай только дотянуться до твоей смазливой рожи кулаком, больше мне ничего не надо!

— Гр-р-р! — зарычал в ответ Слейд, направляясь к противоположной стороне ямы.

С ним в качестве секундантов пошли два каких-то бандита — судите сами, что он за человек. Какая бы ни собралась жуткая публика, у него везде найдутся знакомцы. Оглядевшись по сторонам, я узнал одного карманника, с которым познакомился на Кубе, и попросил его секундировать мне. Он согласился, но добавил, что от секунданта в данных обстоятельствах пользы мало.

— Слушай, — спросил я его, пока раздевался, — во что это я встрял? Что за малина такая?

— Был тут один испанец, — ответил мой парнишка, помогая мне переодеться. — Капусты — куда больше, чем мозгов. Без ума был от боя быков и всякого такого прочего, а потом изобрел новую потеху. Велел устроить эту яму, послал слуг за разными змеями. Двух змей бросали вниз, и они дрались, пока не убивали друг друга.

— Что?! Значит, мы будем драться в змеином логове?!

— А, да не волнуйся. Здесь уже много лет нет никаких змей. Испанца того убили, и дом обветшал. Устраивали здесь петушиные бои, а несколько лет назад хмырь, что организовал вашу встречу, додумался купить этот дом и использовать для поединков из-за личной злобы.

— А деньги-то ему с чего капают? Я не видал, чтобы кто-нибудь платил за билеты. Да и всей публики здесь — человек тридцать или сорок.

— На этот раз у него просто не было времени. Деньги он делает на ставках, а ставит всегда на победителя. И судит всегда сам. Он узнал, что ваши корабли завтра уходят, и не успел ничего приготовить. А этот клуб — для немногих избранных, слишком пресыщенных либо жестоких, чтобы довольствоваться обычными призовыми матчами. Все это, конечно, незаконно, и никто в городе этого клуба не знает, кроме некоторых шишек, которые за удовольствие заплатят, не торгуясь. Когда Слейд дрался с Хэндлером-Моряком, здесь было сорок пять человек, и каждый заплатил за вход сто двадцать пять долларов. Считай сам.

Тут до меня мало-помалу начало доходить, в чем штука.

— Так Слейд и раньше здесь дрался?

— Конечно. Он в этой яме чемпион. Месяц тому назад нокаутировал Хэндлера-Моряка на девятом раунде.

Господи Иисусе! Только пару месяцев назад мы с Хэндлером (рост шесть футов четыре дюйма, вес — двести двадцать фунтов) целых двадцать раундов только что ножами не резались — и закончили вничью!

— Э-э! — протянул я. — Значит, Слейд нарочно подвалил и затеял ссору, зная, что он тут фаворит, что меня обжулят…

— Нет, — возразил мой карманник. — Не думаю. Просто ему очень уж понравилась та испаночка. Если б они сговорились наперед, новость непременно дошла бы до всех богатеньких клиентов в городе. Да хозяину все равно ваша встреча ничего не стоит, потому он и за вход платы не брал. Подумай сам, что он теряет? Два крутых матросика сами друг друга хотят побить, им платить не нужно. Организационных расходов — никаких. А клубу — реклама. И на пари он выиграет кучу денег.

— И на кого же он ставит?

— На Слейда, конечно. Он здесь чемпион.

Не успел я усвоить все эти радостные известия, как Слейд заорал с другого края ямы:

— Эй, так твою и растак, готов?!

Он остался в носках, башмаках да подштанниках. Перчаток на руках не было.

— А перчатки? — спросил я. — Мы что, собрались мериться, у кого кулак ширше?

— Никаких перчаток, — ответил Слейд с довольной ухмылкой. — Драться будем так. Ты правил ямы не знаешь?

— Понимаешь, Костиган, — заговорил тот масляный тип, вроде как слегка нервничая, — у нас бойцы перчаток не надевают. Обычная жесткая мужская игра, понимаешь?

— Эй, начинайте! — заорала публика. — Действуйте! Не отдыхать пришли! Вперед!

— Ишь, ни цента не выложили, а прибыль подавай!