Волшебники Гора (ЛП)

— Она храбрая и благородная женщина, мы никогда не отдадим её! — заявил гончар.

— Я лично лягу поперёк ворот, если увижу, что её уводят из города у стремени косианского посланника.

— Но она же сама предложила именно так пожертвовать собой, — тут же напомнили собравшемуся перегораживать ворота.

— Мы не отдадим им нашу Талены, — повторил гончар.

— Я не думаю, что то, что им нужно, это Талена, — высказался ещё один из собравшихся.

— Но что же, тогда? — удивился его сосед.

— Каков мог бы быть подходящий символ стремления Ара к миру? — поинтересовался ещё один.

— А кто хочет мира? — уточнил воинственно настроенный мужчина.

— Честно говоря, я вообще не понимаю того, что происходит, — признался один из собравшихся.

— Те, кто руководит городом, обсудят это, — заметил кто-то. — Они мудрее нас в этих вопросах. Они выберут то решение, которое лучше всего.

В этом момент из переулка, идущего на запад, послышались громкие крики. Вскоре кричали уже вокруг нас.

— Кос! — слышалось со всех сторон. — Косианцев уже видно со стен!

Признаться, я сомневался, что в эти времена, гражданским лицам могут позволить подняться на стены. Иначе я бы тоже поспешил к крепостным валам. Насколько я понял, оттуда сейчас было видно как приближаются легионы Коса. Такие армии появляются сначала как тонкие линии на горизонте. Поначалу, даже трудно различить отдельные отряды. Иногда, в солнечные дни, вдоль горизонта можно заметить вспышки от поднятых штандартов. По ночам с расстояния четырёх пасангов видны огни лагерных костров. Впрочем, со стен всегда отлично виден дым от подожжённых полей или, что более вероятно, пыль поднятую лапами высоких тарларионов.

— А, правда, что косианцы многочисленны? — спросил кто-то.

— Их как листьев в лесу, как песка в пустыне, — ответили ему.

— Смотрите, там, наверху! — крикнул мужчина, указывая в небо.

Задрав головы, вы увидели косианского тарнсмэна пролетавшего над городом.

— Ар обречен, — вздохнул один из мужчин.

— Мы будем бороться до конца, — заявил другой.

— Возможно, мы сможем договориться с косианцами, — заметил третий.

— Никогда! — воскликнул четвертый.

— Дорогу! Освободите дорогу! — донеслось до нас.

Обернувшись, мы увидели целый кортеж из нескольких всадников на тарларионах, двигающийся на юг вдоль по проспекту Центральной Башни, в сторону больших ворот Ара.

— Это же — личный вымпел Серемидия! — крикнул кто-то.

Лица всадников были скрыты под шарфами, однако ровность их колонны, дисциплинированность и непринужденность с какой они восседали в сёдлах тарларионов, выдавали в них опытных солдат. И если кричавший был прав, что один из вымпелов этой группы, действительно принадлежал Серемидию, то можно было предположить, что одним из всадников был или он или его полномочный представитель.

— Спаси нас, Серемидий! — послышался мужской крик, но всадники уже исчезли за поворотом.

— А где же Гней Лелиус, наш регент? — спросил один из присутствующих.

— Его уже несколько дней никто не видел, — заметил второй.

— Возможно, он бежал из города! — предложил третий.

— Сегодня вечером, — вмешался четвёртый, — необходимо запечатать наши ворота.

— Я слышал, — сообщил ещё один, — что, Кос наш друг, и что Гней Лелиус является нашим врагом.

— Что за чушь Ты несёшь, — возмутился мужчина в одежде кузнеца.

— Вчера вечером, косианские разведчики, за стенами, — тут же влез в разговор ещё один горожанин, — раздавали серебряные тарски бездомным, уверяя их в благих намерениях морского убарата!

— Это же нелепость какая-то, — удивлённо заметил второй.

— Я лично знаю человека, который получил одну монету, — заявил первый.

— К сожалению, — усмехнулся третий, — я был дома на кровати.

— Тебе стоило прогуляться за стены, — пошутил второй.

— Уж я бы придумал, как использовать серебряный тарск, — сказал третий.

— Вы думаете, Кос действительно наш друг? — поинтересовался у них четвёртый.

— Нет, конечно, — отмахнулся второй.

Кое-кто посмотрел на него подозрительно.

— Почему Ты так уверенно говоришь это? — осведомился у него третий.

— Я был в дельте, — ответил тот и отвернулся.

— Форпост Ара, — напомнил другой мужчина, — Кос с ними довольно хорошо обошёлся.

— Не отвечай на это, — прошептал я дёрнувшему было Марку и немного оттащил его от досок объявлений у краю толпы.

Лицо молодого воина покраснело.

— Возможно, Серемидий сможет спасти нас, — предположил кто-то.

— Или заступничество нашей любимой Талены, — высказался другой.

— Мы должны стоять до конца, — бросил ветеран дельты.

— Но тогда Кос не окажет нам милосердия, — сказал его сосед.

— Возможно, город пощадят, если мы признаемся в наших ошибках, и ясно продемонстрируем наше стремление к миру.

— В каких ошибках? — осведомился у говорившего кузнец.

— Ну, у нас же должны быть какие-нибудь ошибки, — сказал тот.

— Полагаю, что да, — поддержал его другой мужчина.

Сам я мог назвать как минимум три ошибки, отказ встретить Кос под Торкадино, отказ от снятия осады с Форпоста Ара и неприготовленный поход в дельту, вслед за предполагаемым отступлением туда косианских экспедиционных войск северного фланга.

— Мы ничего не могли сделать с этим, — сказал кто-то.

— Да, мы были беспомощны под тиранией Гнея Лелиуса, — поддержал его ещё один.

— Кто сможет освободить нас от власти этого тирана? — спросил третий.

— Может быть, наши друзья с Коса, — предположил четвёртый.

— А где он сам? — поинтересовался пятый.

— Наверное, прячется в Центральной Башне, — высказался шестой.

— Скорее он уже сбежал из города, — бросил седьмой.

— Ар не сможет обороняться неопределенно долго, — заметил кто-то.

— Мы должны объявить нас открытым городом, — предложил ещё один.

— Другие, кто были мудрее нас, уже сделали это, — сообщил другой собеседник.

— Как мы сможем известить Кос, что мы хотим быть их друзьями? — осведомился человек в одежде ткачей.

— Я не хочу быть их другом, — раздражённо бросил кузнец.

— Наша ситуация с военной точки зрения безнадежна, — признал один из гончаров. — Мы должны доказать наше стремление к миру с косианцами.

— И как же мы сможем сделать это? — поинтересовались у него.

— А мне почём знать, — пожал он плечами.

— Они хотят иметь некий ясный, явный символ, — припомнил написанное в объявлении один из слушавших.

— Да, — согласился с ним второй.

— Но какой именно? — спросил третий.

— Понятия не имею, — ответил первый товарищ.

— Пошли отсюда, — сказал я Марку.

Несколькими енами позже мы уже были около рабского кольца, у которого на этот раз оставили Фебу. Кольцо, к которому она была прикована, было вмуровано в стену почти на уровне земли, то есть, предполагалось, что к нему рабыню будут закреплять за лодыжку. Однако мой друг, воспользовавшись рабскими наручниками, пристегнул свою красотку к кольцу за шею. Одни браслет он защёлкнул на кольце, другой на ошейнике девушки. В результате, Фебе пришлось лежать на животе на камнях мостовой, вплотную к стене. Глаза девушка держала закрытыми, видимо яркий солнечный свет слепил её. Марк довольно грубо пнул рабыню боковой поверхностью стопы.

— Господин, — обрадовалась девушка и вскарабкалась на колени, оставаясь согнутой в три погибели, поскольку её шея по-прежнему удерживалась у кольца.

— Она косианка, — сказал мне Марк.

— Нет, — ответил я. — Она всего лишь рабыня.

— Ты голодна? — спросил он, обращаясь к Фебе.

— Да, Господин, — отозвалась она.

— Возможно, — зло усмехнулся юноша, — сегодня я тебя кормить не буду.

— Мне не разрешено лгать моему владельцу, — сказала девушка.

— Рабыня, как любое другое животное, — заметил я, — может быть оставлена голодной.

— Верно, — согласился со мной Марк, и присев у стены отстегнул браслеты из кольца и ошейника.