Мир, затерянный во времени

А Белкарт со своими воинами шел навстречу Азгару. Непобедимый воин долин выглядел страшно – кровь ручьями лилась из многочисленных ран и порезов на его лице и могучем теле, глаза бешено горели, длинные волосы спутались и слиплись от пота. Увидев его, Ангар в замешательстве отпрянул, но в следующее мгновение оба противника встретились. Меч лязгнул, встретившись с другим мечом, с такой силой, что из места соприкосновения клинков брызнули крошечные голубые искорки. Белкарт и Азгар сражались над лежавшим на земле Чойсом, а воины долин окружили их со всех сторон кольцом. Меченосцы Дорионота спешили на по мощь Парамиру, продолжавшему сражаться в одиночку и чудом остававшемуся в живых.

Вероятно, Чойс потерял сознание, придавленный к земле огромной тушей убитого сангана и мертвым телом Норджи. Однако через какое-то время он слабо шевельнулся и попытался поднять голову, чтобы посмотреть, что происходит на поле боя. Джемадар и Феленис пробились к уже теряющему силы Парамиру и обратили в бегство наседавших на него дикарей. Им еще предстояло выдержать атаку Кхонда и его лучников, которые, с трудом пробравшись сквозь толпу черных воинов, вышли на открытое пространство как раз тогда, когда воины империи отбили Парамира у врагов. Гигант Джемадар уже подхватил на руки раненого, вконец обессилевшего принца, собираясь отнести его в тыл для оказания помощи, но не успел – лучники Кхонда зажали их в кольцо.

Чьи-то сильные руки сдернули с Чойса тело Норджи, а затем приподняли тушу мертвого сангана, чтобы освободить ноги графа. Когда воины долин помогли ему встать на ноги, он спросил, где Белкарт. Молодой воин, поддерживавший еле державшегося на ногах Чойса, ничего не ответил, а лишь указал направление глазами, в которых стояли слезы. Граф посмотрел в ту сторону и увидел лежавшего на земле Белкарта. Непобедимый воин снес Азгару голову с плеч, но через мгновение в грудь ему, чуть ниже сердца, вонзилось копье. Ужасная рана. Люди долин и Дорионота чувствовали себя беспомощными, а непобедимый воин лежал на залитой кровью земле, истекая кровью.

Если бы выдернули огромное копье, его наконечник мог бы разорвать Белкарту сердце, Чойс это знал.

Ноги графа отказывались подчиняться его воле, но воины долин отнесли его туда, где лежал умирающий Белкарт.

Непобедимый воин посмотрел в их сторону, и его глаза, залитые кровью, остановились на Чойсе. В них не было ни тени страха, скорее наоборот – глубокая и спокойная радость. Сражение для него кончилось и наступило время отдыха. По крытые пылью губы Белкарта шевельнулись, и один из воинов долин приложил к ним походную флягу с вином, осторожно повернув ее так, чтобы умирающий мог сделать глоток. Он жадно глотнул, затем отвернулся от фляги, посмотрел на Чойса, которого несли на руках, и губы его снова шевельнулись.

– Жизнь для жизни, мой господин я все вы, воины долин! – хрипло пробормотал Белкарт. Через мгновение его сердце остановилось, и он не произнес больше ни одного слова.

По щекам Чойса полились слезы. Для всех оставшихся в живых дело тоже близилось к концу. Им ничего другого не оставалось, кроме как подороже продать свою жизнь.

Недалеко на земле лежал израненный Парамир, возле которого ожесточенно сражался могучий Джемадар – рыцарь Серебряного Якоря, пришедший защищать крепость из само го дальнего уголка Морской провинции. В старинной кольчуге, он и сам казался отголоском былых времен империи, память о которых еще преданно хранилась в его отдаленном уголке мира. Когда Джемадар, положив принца на землю, скрестил меч с врагом, его воинственный клич пронесся над всем полем боя. Такого зычного голоса не слышали с тех пор, как пал Кириот Абламар – последний великий бастион империи. Его славу растоптали дикари из орд Сына Хаоса, уничтожив двадцать легионов Аламбара темным колдовством. Древний, времен непобедимых героев воинственный клич разнесся над полем битвы, как эхо золотых ушедших дней.

Занджан! Аздир! Занджан! Аздир! Занджан! – выкрикивал старый мужественный воин гордое древнее имя при каждом ударе своего длинного меча, залитого по самую рукоять темно-красной кровью. Обессилевшие воины из долин и Дорионота, из Гонд Амрахила или Кут Паладона, услышав его голос, почувствовали прилив новых сил. Их мечи засверкали еще яростнее. Древний имперский воинственный клич непрерывно звучал над полем боя, окутанном густым облаком пыли, даже тогда, когда Джемадар рухнул на землю, окрасив ее своей алой кровью. Целая дюжина черных стрел вонзилась ему в сердце, грудь и горло, но он продолжал хрипло выкрикивать священное имя. Голос его вибрировал, трепетал, словно огромное сердце, которое никак не сможет остановиться. Чойс плакал от отчаяния и беспомощности, не в силах встать на ноги из-за страшной боли. Но когда он услышал, что голос Джемадара становится все глуше, то подхватил клич. Ему вторили окружавшие его воины. Мощный гул прокатился по равнине и долетел до стен крепости, где его услышали лучники, стоявшие на башнях.

– Занджан! Аздир! Занджан! Аздир! Занджан! – присоединили они свои голоса к общему хору оставшихся в живых защитников империи.

Мингол, сидевший верхом на ретивом сангане на вершине холма, где развевалось на ветру черно-золотое знамя орды из Джахангира, услышал этот воинственный клич и поежился. В течение тысяч лет его народ сражался с имперскими легионами, а страх перед их ужасным, громким, заглушающим остальные звуки боевым кличем, жил в нем с самого рождения, глубоко проникнув в кровь и кости. Сердце оборвалось у него в груди, когда этот победный рев гулким эхом отозвался в горах мира, потерянного во времени. Мингол боялся, как бы древние боги империи и святой Аздирим не услышали обращенные к ним призывы и не ответили бы на них каким-нибудь звуком или не явили бы какой-нибудь мираж.

Но они откликнулись.

Едва не теряющий сознание от боли, Чойс, которого поддерживали сильные руки воинов, знал, что они не переживут новой атаки. Внезапно он вскинул голову и услышал, как в воздухе прокатился мощный грохот, и почувствовал, как земля задрожала и затряслась под его ногами. Грохот и гром раздавались все ближе и ближе, как будто весь мир рушится из-за какого-то природного катаклизма.

А Стена Мира – она рухнула!

Глава двенадцатая

МОЛОТ НЕБЕС ВСТУПАЕТ В БОЙ

Саргон высоко над головой поднял Молот Джатара. Свет далеких лун блеснул на холодной бронзе сиянием золотого огня. Огромные мускулы варвара вздулись на руках, напряглись на спине, плечах и ногах.

Набрав в грудь побольше воздуха и мысленно обратившись к святому Аздириму, который наблюдает за миром и охраняет его, Саргон резко опустил Молот вниз. От удара выступ задрожал. Трещина немного расширилась, и стала видна ветвь дерева, уходящая в глубь камня. Варвар просунул длинную деревянную рукоять внутрь и с силой надавил на нее, как на клин, который может расколоть крепкий камень. Послышался треск, но щель в выступе расширилась совсем ненамного.

Тогда Саргон снова поднял Молот и опустил его, вложив во второй удар еще больше силы, чем в первый. Выступ задрожал по всей длине. На нем образовалась паутина тонких черных трещинок, побежавших во все стороны. Щель, тянувшаяся вдоль выступа, стала еще шире.

Внизу, прямо под ними, по отвесной каменной стене пол зли дикари, пытавшиеся догнать беглецов. Они были уже совсем близко, так близко, что Саргон смог разглядеть их лица, искаженные ненавистью, глаза, налитые кровью, и расслышать их гортанные хриплые голоса, а также шум осыпающихся под их кожаными ботинками камешков и звяканье оружия о камень скалы. Еще одно мгновение, и первый из дикарей вот-вот доберется до выступа. Тогда беглецы окажутся зажатыми между скалой и преследователями.

Варвар в последний раз поднял Молот и обрушил его на выступ, вложив в этот удар всю силу своего могучего тела… и…

Выступ зашатался!

Саргон резко отпрянул и прижался к скале. Третий удар был настолько мощным, что варвар чуть не перелетел через край выступа, от которого откололись огромные пласты камня и посыпались вниз, сметая со скалы черных воинов, как человеческая рука отгоняет надоедливых мух. Ущелье огласилось дикими криками и шлепками тел, упавших на каменное дно.