Месть троянского коня

Но базилевсу итакийцев хитроумному Одиссею, было не справиться со своим любопытством, к тому же он искренне радовался миру и совершенно не собирался его нарушать. Он не питал жгучей ненависти к троянцам, зато любил Ахилла и был ему бесконечно благодарен за прекращение войны. И когда мирмидонский базилевс предложил ему пойти на праздник Аполлона вместе с ним, сын Лаэрта с радостью согласился. Что до Антилоха, то ему, не помнившему настоящих праздников на родине, очень хотелось повеселиться, да и увидеть Трою тоже хотелось.

Они пришли едва стало светать, и имя Ахилла, названное страже, тотчас раскрыло перед ними ворота. Более того, когда сообразительный Одиссей, понимавший, что, стоя внизу, они мало что увидят, попросил у начальника стражи позволения подняться на стену — чтобы посмотреть начало праздника с ее высоты, тот позволил, лишь незаметно отдав своим воинам приказ следить за ахейцами. Но сделано это было из простой добросовестности.

— Как она едет, эта фигурища? — прошептал Одиссей, любуясь величавым движением Троянского Коня. — В жизни не видывал ничего подобного! У нее наверняка внутри люди.

— Так и есть, — кивнул Ахилл. — Но что за красота, а! Как тебе город?

— Ты был прав, — Одиссей огляделся, обозревая освещенную рассветом Трою, улицы которой были полны людей и оттого особенно нарядны. — Она прекраснее Микен, прекраснее Критских городов, прекраснее Афин. Отсюда всего города не видно, но и того, что я вижу, довольно, чтобы это сказать. И все же, друг мой, при мысли, что я скоро увижу мою серенькую Итаку и мой дворец, сложенный из неотесанных как следует плит и ничем особо не украшенный, и единственный в моих владениях город, где дома одноэтажные, с крохотными окнами, вымазанные глиной — при мысли об этом меня прошибает слеза, а ты знаешь, что я не охотник плакать… Моя Итака кажется мне красивее этого величайшего из городов, и я рвусь к ней всей душою. Но, честно сказать, хорошо, что нам не пришлось все здесь пожечь и порушить. Гнусное было бы дело!

— Как нарядны колесницы царя и царевичей! — прошептал Антилох, во все глаза рассматривая шествие. — Приама я никогда в жизни не видел… Красивый старик. А жена его даже и старухой не кажется! Неужели это она ему нарожала столько сыновей, что мы за двенадцать лет всех не перебили? А кто дальше? Ба-а! Гектор! Никогда его не видел без доспехов. Он же совсем еще молодой… А это кто — Деифоб, что ли? Как ему повезло год назад, что у меня наконечник соскочил с копья… Не то бы он уже так не катался! О, богоравные базилевсы! — тут юноша возвысил голос, не в силах сдержать возмущения. — Посмотрите–ка на пятую колесницу! Это же Парис! И улыбается, и машет рукой, как все троянские герои, будто он тоже герой! Ах ты, собака… Ну, был бы у меня лук!

— Живо уйми свой пыл! — воскликнул Ахилл, хватая Антилоха за руку и с некоторой тревогой оглядываясь на троянскую стражу. — Мы здесь гости. Это первое. Второе — он совсем не улыбается, а строит кислосладкую мину, чтобы не выглядеть хуже всех. С чего ему улыбаться–то? У него жену увезут через несколько дней, опозорят на всю Трою, какие уж тут улыбки!

— А в-третьих, — подхватил Одиссей, — ты стоишь так близко к краю стены, что можешь с нее свалиться. Мне и тебя было бы жаль, но еще меньше хотелось бы, чтобы ты сломал шею кому–то из троянцев внизу и поставил под угрозу договор с Приамом и наш счастливый отъезд из–под стен этого великолепного города!

Под торжественную музыку лонтр и тимпанов Троянский Конь миновал ворота и выехал на дорогу, увлекая за собой царскую колесницу и все шествие. Когда колесница Гектора уже поравнялась со Скейскими воротами, троянский герой, внимательно оглядывавший толпу, с недоумением сказал стоявшему рядом с ним юному Троилу:

— Не могу понять, где Ахилл? Людей очень много, но не мог же он, с его–то ростом, среди них потеряться… Или я ослеп?

— Ты не ослеп, брат, ты просто не туда смотришь, — невозмутимо ответил юноша. — Посмотри наверх!

Гектор живо вскинул голову и увидел Ахилла почти над собою, на выступе стены.

— Ахилл! Да продлят боги твои дни, и чтоб тебя нимфы в лесу защекотали до икоты! — загремел Приамид, не смущаясь тем, что слышат его не только собравшиеся вокруг троянцы, но, вероятно, и царь с царицей, ибо их колесница отъехала еще недалеко — Что ты делаешь на стене?! У меня чуть глаза не лопнули, пока я тебя высматривал… Спускайся поскорее и садись в мою колесницу! Быстро, или из–за нас в воротах застрянет все шествие!

— Здравствуй, Гектор! — так же громко ответил Пелид. — Сейчас спущусь… Но со мною Одиссей, сын Лаэрта, базилевс итакийцев, и сын нашего мудрого Нестора Антилох. Я не хочу оставлять их!

— И не оставляй! Спускайтесь, достойные мужи! — Гектор махнул рукой спутникам Пелида. — Колесниц у нас много. Вниз, скорее! И садитесь, куда захотите, а наши великие мужи потеснятся ради гостей!

Толпа троянцев, между тем, живо разобралась, что к чему. Не успел Ахилл спуститься по крутой каменной лестнице, как навстречу ему уже ринулись десятки людей с цветами и пучками туи, и громовой рев, только что сопровождавший Гектора, обрушился на ахейского героя:

— Слава великому Ахиллу!

— Слава самому благородному и великодушному из наших бывших врагов!

— Хвала сыну Фетиды!

Ахилл подумал, что добраться до колесницы Гектора ему теперь будет нелегко. Он свободно раскидал бы эту толпу в стороны, если бы она состояла из одних мужчин. Но к нему мчались, вопя от восторга, старики, женщины с детьми, какие–то мальчишки, девушки…

— Береги колесницу! — крикнул герой и прыгнул с последней площадки лестницы.

Он одолел в воздухе локтей двадцать, пролетев над головами троянцев, и с грохотом обрушился в колесницу, как раз между Гектором и в ужасе вжавшимся в борт Троилом.

— Привет тебе, друг! — крикнул он, обнимая хохочущего Гектора.

— Считай, что первое состязание ты уже выиграл! — воскликнул тот.

Между тем Одиссей и Антилох, воспользовавшись общей суматохой, тоже спустились со стены и, не раздумывая долго, кинулись оба к разным колесницам, ибо приглашение Гектора уже делало их вторжение уместным и не совсем дерзким.

— Как я рад тебя видеть, хитроумный Одиссей! — вскричал Эней, едва успев отстраниться, когда итакиец вскочил в его повозку. — Давно мы не виделись…

— Я рад тебе еще больше, отважный Эней! — Одиссей улыбался широчайшей улыбкой. — Мы с тобой хорошо дрались, и на поле боя нам вдвоем было тесновато… А вот в колеснице и тебе, такому большущему, и мне, тоже не маленькому, места хватает вполне. Троянские колесницы просторнее наших.

— Да и Троя, видать, попросторнее твоей Итаки! — ухмыльнулся Эней, понимая, что выкинуть дерзкого ахейца из колесницы не может.

— Только что я говорил об этом Ахиллу! — согласился Одиссей. — Я восхищаюсь великой Троей и оттого еще больше скучаю по Итаке.

— И тут я тебя понимаю! — вполне искренно ответил простодушный Эней, и оба героя решили, что все же уместятся в одной повозке…

Что до Антилоха, то он оказался в колеснице Деифоба и хотел было тут же из нее выскочить, опасаясь гнева царского сына — мало того, что сам он был не царской крови, но однажды чуть не прикончил этого самого Деифоба… Однако молодой троянец радушно улыбнулся и воскликнул:

— О, это ты, отважный ахейский юноша! Рад тебе. Год назад твоя небрежность спасла мне жизнь. Как же можно было перед битвой не проверить, хорошо ли закреплен наконечник твоего копья? Не обижайся — я пошутил! Меня зовут Деифоб. А как твое имя?

— Антилох, сын Нестора. Можно с тобою ехать? Я не из царей…

— Так и я всего лишь из царевичей. Поехали!

Троянский Конь в это время уже поднимался по дороге, ведущей к храму Аполлона. За Конем следовала царская колесница, за нею — дворцовая стража, потом — колесницы царевичей и знати, а вокруг и за ними — громадная толпа троянцев.

— Так мало стражи! — удивленно сказал Ахилл Гектору. — Это все же неразумно… Мир заключен, но ахейцы еще здесь.