Мир смерти против флибустьеров

— Чего ты дергаешься, парень? С ней все в порядке.

— Я спрашиваю, где она? — упрямо повторил Язон.

Флибустьеры не флибустьеры — любые бандиты во все века уважали силу и упорство.

— Здесь неподалеку. Она отдыхает. Немножко плохо вела себя. Пришлось ей сделать укол. Язон вскочил, непроизвольно сжимая правой ладонью несуществующий пистолет, но вовремя совладал с собою и проговорил как можно спокойнее:

— Зря вы так...

— Зря мы так! — передразнил Морган. — Я же говорю, вела себя плохо. Тони Ховарда без глаза оставила.

— Это плохо, — посочувствовал Язон незнакомому Тони Ховарду.

— Да ничего плохого, — странно откликнулся Морган. — Два глаза — для флибустьера роскошь. Тони сам нарвался. Просто она ведь могла и убить кого-то. А это уже лишнее. — Морган вдруг мечтательно зажмурился и помотал головой. — А вообще, мировая девка — эта твоя Мета! Просто замечательная девка.

— Эй ты, полегче, мухарриб! — Язон решил подпустить на всякий случай бранное дарханское словечко. Хуже не будет, а заодно и выяснит, как оно переводится. Не может этот полиглот с большой дороги не знать дарханского в элементарных пределах, раз уж орудовал на Жаркой Планете. — Полегче! Слышишь? Она мне все-таки жена.

— Да я на нее не претендую, дуралей, — словно бы даже обиделся флибустьер. — Просто дерется твоя девка отлично. Трех моих бойцов стоит, ей-Богу!

А потом словно проснулся.

— Как ты меня назвал?! Мухарриб?

«О, высокие звезды! — промелькнуло в голове у Язона. — Неужели перестарался? Вдруг это такое слово, за которое здесь башку снесут быстрее, чем за „козла“, так что о значении его и узнать не успеешь?»

— Да кто тебя научил так ругаться? — продолжал меж тем Морган. — Чем тебе мухаррибы не понравились. Профессия как профессия, не хуже любой другой.

— Профессия? — озадаченно переспросил Язон.

— Ну да, мухарриб — по-дархански означает «контрабандист».

Язон улыбнулся своей нелепой ошибке, а Морган начал хохотать:

— Ну все, Язон, теперь я буду звать тебя Мухарриб.

— Как тебе будет угодно. Но мы отвлеклись, капитан. Прикажи-ка доставить мою жену сюда. Я хочу видеть, что Мета жива. И я тебе обещаю: здесь она не будет себя плохо вести. К тому же втроем нам станет гораздо проще обо всем договариваться.

— Что ж, Язон, — миролюбиво сказал Морган, нажал кнопку на своем браслете, поднес его к уху, затем к губам и коротко шепнул что-то. — Видит Бог, везет тебе сегодня. Пусть будет по-твоему. Минут через пять привезут твою девчонку.

Язон решил сменить тему, пока Морган, расслабленный недавним весельем, не посерьезнел и, чего доброго, не переменил своего решения:

— Скажи, Генри, мне действительно интересно — почему ты все время поминаешь Бога?

— Потому что я верю... — Он запнулся, вспомнив свои же совсем недавние слова. — Потому что у нас принято верить в Бога.

— В Единого Бога, как у дарханцев? — решил уточнить Язон.

— При чем здесь это! — бросил Морган раздраженно. — Забудь про Дархан. Мы теперь не скоро туда вернемся. Проклятая планета! Не выпить толком, ни с девочками порезвиться. Как я устал от этих черномазых идиотов! Видишь ли, я купил там кусок пустыни вместе с одной добывающей фирмой. Это приносит деньги, но главное — я имею перевалочную базу совсем рядом с «золотоносной» Кассилией, но в недоступной для нее зоне. И у меня прекрасные отношения с дарханскими властями. Потому что они уважают богатых и сильных, всех без разбору. — Он помолчал. — А вот я их всех ненавижу. Ты знаешь, как они добывают тяжелые металлы?

— Знаю, — сказал Язон, — открытым способом.

— Это надо видеть! — все сильнее заводился Морган. — Только песочек сдуют, метелочками сметут — и все! Дальше можно грести простой лопатой урановую руду. Но они не лопатами гребут, у них сотни роботов шуруют огромными ковшами — мегатонны в год. Господи, ну почему такое бесценное сокровище досталось каким-то чокнутым религиозным фанатикам?! Почему?!

— Что же ты у них не отнимешь? — мягко подколол Язон.

— Ты не поверишь, — откликнулся Морган серьезно, — но пока еще кишка тонка. Да, да, Кассилию пощипать намного проще. Но я и до этих доберусь, конечно. Ты только представь себе: моя фирма, моя земля, мои рабочие, мои роботы, а восемьдесят процентов — отдай Дархану. Потому что таков закон. Потому что на Жаркой Планете, осененной десницею Единого Бога Гхахаба, ни горсти песка не может принадлежать «неправильным». Так в их священной книге сказано. И ничего не поделаешь. Они нас грабят средь бела дня, а нам все равно выгодно с ними работать. Пока.

— Погоди, — растерялся Язон, — как ты назвал этого бога? Они же не произносят его имени.

— Они не произносят, а я произношу. Гхахаб по-ихнему означает «золото». Это действительно одно из древних имен Бога. Мне, например, очень нравится. Оно соответствует реальному положению дел. Золотишку-то и я готов поклоняться.

— Уф! — выдохнул Язон. — Теперь я совсем ничего не понимаю. Ты вообще кто? «Свободно плывущий» или обыкновенный мелкий бизнесмен с Дархана?

— Молчать, жалкий мухарриб! На Дархане работает мой управляющий, он даже не флибустьер. Нас много, мы идем к большим деньгам и большой власти разными способами, но я — лично я — всегда в свободном плавании. Моя свобода — мой главный козырь...

Опять пошло самолюбование и самовосхваление, которое немного раздражало. Впрочем, словечко «мухарриб» в этом контексте порадовало. Если человек сохраняет чувство юмора, значит, еще не все потеряно. Да и вообще, в целом Язон не переставал удивляться разносторонним способностям Моргана. Он-то ожидал увидеть грубого, скудоумного убийцу с низким лбом, маленькими глазками и волосатыми ручищами, по локоть в неотмываемой крови. А перед ним сидел едва ли не рафинированный интеллектуал, рассуждающий об этимологии иностранных слов, об экономике и религии.

И все равно он — убийца. Об этом не следовало забывать.

Морган плеснул себе еще и выпил. Язон тоже долил капельку в свой бокал, чтобы соответствовать, но пить уже не стал. Приближался весьма ответственный момент, когда должны были определиться их дальнейшие отношения.