Ночной орёл

«Что, если я схожу с ума? Что, если так всегда бывает перед смертью?… Нет, нет, я не хочу этого! Не хочу!»

Могучий волевой порыв разом иссяк, погас, растаял. Чудовищное напряжение тела сменилось полным расслаблением. И в тот же миг на Кожина обрушился страшный удар. В ушах затрещало, заскрежетало. Еще удар. Спину и ноги прожгла нестерпимая боль. В глазах замелькали разноцветные пятна. Резко запахло хвоей, лесной сыростью, грибами. В мучительную вечность растянулись секунды, когда руки еще пытались за что-то ухватиться, до крови сдирая кожу, а потом — провал в самую темную из темнот, в глубокое беспамятство.

3

Приземляясь, майор Локтев повредил себе ногу — подвернулась какая-то нора, и пожалуйста — то ли вывих, то ли растяжение связок, но боль адская.

Из-за этой досадной случайности встреча с чешскими партизанами прошла не так, как было задумано. Обменялись паролем, пожали друг другу руки, и все. Майор при этом морщился от боли и забыл все заранее приготовленные чешские слова.

Партизаны сразу же бросились тушить сигнальные костры, а Локтев стал свистком собирать своих.

Бойцы сходились медленно, с трудом продираясь сквозь темную лесную чащобу.

Объявляли номера и рассаживались на жухлой сырой траве. Карманный фонарик майора метался по серьезным, заострившимся лицам. Все ли?… Нет, еще не все. Проклятая нога!.. Он тоже опустился на траву и сделал перекличку. Номера седьмой и шестнадцатый не отозвались. Заблудились, что ли?

Скрепя сердце майор выпустил зеленую ракету. Она взвилась в небо, отняла на миг у ночи огромный кусок леса с четко очерченными деревьями и, рассыпавшись каскадами брызг, погасла. Ночь, словно обозлившись, стала еще гуще.

Минут десять весь отряд напряженно вслушивался в незнакомые звуки ночного леса.

Где-то жалобным, почти человеческим голосом простонала неведомая птица. Порыв ветра тревожно прошелестел о чем-то в верхушках деревьев. И снова тишина.

Подошли партизаны, человек пятнадцать. Командир — знаменитый Горалек, — узнав о беде, послал партизан на поиски пропавших. Потом опустился на корточки рядом с Локтевым. Майор спросил про обстановку. Горалек мрачно прогудел:

— Пока ничего, тихо. Но лучше поторопиться. Ракету, сами понимаете, далеко видать.

— Ясно.

Локтев приказал своим ребятам снять лишнее снаряжение и прочесать лес. Бойцы бесшумно рассыпались в разные стороны.

Прошло с полчаса. Шестнадцатый номер нашелся. Его сняли с высокой разлапистой ели, в ветвях которой запутались стропы парашюта. Сам десантник, по всей вероятности, ударился головой о ствол и потерял сознание. Впрочем, когда его снимали, он пришел в себя и до места сбора добрался без посторонней помощи.

Осталось разыскать седьмой номер — сержанта Ивана Кожина.

— Вот уж не думал, что с этим возиться придется! Самый надежный парень в отряде, самый дисциплинированный и выносливый — и вдруг на тебе! — ворчал Локтев, растирая ноющую щиколотку.

— Должно быть, случилось что-то, — с философским спокойствием пробасил Горалек, посасывая пустую трубку.

— «Случилось»!.. Что могло случиться? Боевой парень, спортсмен, комсомолец, сто прыжков с парашютом! К тому же сибиряк, шахтер, ни бога, ни черта не боится!

— Шахтер? — оживился партизанский командир. — Ну, ежели он шахтер, можно не волноваться. Другие какие, может, и пропадают, а шахтер ни за что не пропадет.

Шахтер обязательно найдется!

Однако уверенность Горалека в живучести шахтерского племени не оправдалась.

Время шло, десантники и партизаны постепенно возвращались, один за другим докладывали: на осмотренных участках нет никаких следов пропавшего. Наконец из поисков вернулся последний и тоже ни с чем. Локтев встревожился не на шутку.

— Найти! Непременно найти! — крикнул он угрюмо молчавшим людям. — Найти живого или мертвого! Он должен быть где-то здесь. У него рация!.. И вообще — мы не можем бросить товарища на произвол судьбы! Приказываю: расширить сектор поисков до километра, давать сигналы светом, обшарить каждый куст!

Отряд снова рассыпался по лесу. Замелькали, удаляясь, огни фонариков и наскоро изготовленных факелов.

Командиры закурили — Локтев — папиросу, Горалек — трубку. Короткие вспышки спичек осветили их лица — сухощавое, гладко выбритое — Локтева, и смуглое, обросшее черной кудрявой бородой — Горалека. Быстро оглядели друг друга, остались довольны взаимным осмотром. Потом молча курили.

— А что, товарищ майор… — Горалек задумчиво попыхивал трубкой. — Что, ежели у него парашют не раскрылся?

— У Кожина? Исключено!

— Ну а все-таки?

Локтев помедлил, потом спокойно произнес:

— Если бы у него отказал парашют, товарищ Горалек, нам бы не пришлось искать его. Он лежал бы где-то здесь, на поляне, возле костров и не нуждался бы больше ни в каких докторах.

— Понятно. Значит, парашют у него наверняка раскрылся?

— В этом можно не сомневаться.

— Тогда остается только одно — искать, искать и искать. Он тоже мог зацепиться за дерево и потерять сознание. Уж коли он здесь, мы обязательно найдем его!

Но и на сей раз пророчество Горалека не сбылось. Через час отряд снова собрался вокруг своих командиров. Усталые люди молча садились на траву. Докладывать было нечего — поиски снова не дали никаких результатов.

Командиры принялись было обсуждать новые меры, но тут с поста у шоссейной дороги, проходившей километрах в пяти, прискакал на взмыленной лошади дозорный с тревожной вестью. К посту из города примчался велосипедист и предупредил о выступлении крупной моторизованной части фашистов. По-видимому, командование Б-ского гарнизона бросило на ликвидацию десанта карательный отряд.

О дальнейших поисках Кожина не могло быть и речи. Люди быстро построились, и Горалек повел их в глубь леса. Майор Локтев ковылял, опираясь на палку. Боль в ноге становилась нестерпимой. Но сильнее физической боли терзала неотвязная мысль: «Неужели между появлением карателей и загадочным исчезновением Кожина существует какая-то связь? Неужели Кожин из-за трех нарядов: Фу, какая нелепость! Немцы просто засекли ракету над лесом…»

Но, понимая всю чудовищность, всю дикость этой мысли, Локтев невольно возвращался к ней снова и снова. Да и как ему было не возвращаться? Не мог же Кожин раствориться между небом и землей! Человек, прыгнувший с самолета, в любом виде должен оказаться на земле. В любом виде! Вот именно…

4

Прикорнувший между гор маленький захолустный городок К-ов еще сладко спал, когда главврач местной больницы Вацлав Коринта вышел из дому и, зябко поежившись от холодной утренней сырости, решительно зашагал в темноту.

Миновав с десяток кривых безлюдных улочек и умудрившись при этом не разбудить ни одной собаки, он выбрался на размокший проселок, который тянулся к недалекому лесу. Резиновые сапоги доктора быстро отяжелели от налипшей грязи, но он продолжал быстро идти.

Вот он достиг лесной опушки, остановился, вытер платком вспотевший лоб и, оглядевшись, тихонько засвистел. От едва проступавшей в густых сумерках сосны тотчас же отделилась невысокая фигурка; женский голос робко окликнул доктора:

— Это вы, пан доктор?

— Я, Ивета, я. Не бойтесь. Долго меня ждали?

— Нет, недолго. Минут десять.

Фигурка вплотную приблизилась к доктору и превратилась в миловидную тоненькую девушку, похожую на подростка. Из-под низко повязанного платка блестели большие, немного испуганные глаза.

— Страшно было одной стоять в темноте у леса?

— Ну что вы, пан доктор! Люди спят, а волков тут не водится. — Девушка нервно рассмеялась, поправляя косынку.

— Положим, вы не совсем правы. Волков действительно нет, а вот за людей никогда нельзя поручиться. Впрочем, ладно. Лукошко не забыли прихватить?

— Не забыла. Вот оно.

— Тогда пойдемте. Пока доберемся до места, станет светло.

Они вместе направились к лесу и вскоре исчезли в темной чаще.