Восставшие из праха

Лицо Сони окаменело. Затем она проговорила очень тихо, как будто против своей воли:

— Что ты можешь знать о моем брате… о моей матери!

Что-то в ее тоне заставило Трарзу присмотреться к этой дерзкой незнакомке попристальнее. Он заметил и горькую складку ее рта, и печаль, затаившуюся в глубине серых глаз.

Трарза в растерянности потеребил густую черную с проседью бороду.

— Нут и Нуакет! — пробормотал он, взывая к древним стигийским богам, Отцу и Матери. — Да ты, девочка, и впрямь, кажется, настрадалась…

— Какая я тебе девоч…— начала было Соня еще более высокомерно, чем прежде.

Но старый вояка только махнул рукой.

— Ладно тебе. Никто не собирается здесь тебя обижать. Ты уже доказала нам, что из тебя может получиться превосходный разведчик, а мы как охранники цитадели ничего не стоим.

Бракна вспыхнул, готовый наговорить лишнего, однако быстро взял себя в руки. Сжав и без того маленький надменный рот, он резко повернулся и зашагал прочь.

Нилит проводил его задумчивым взглядом.

— Кажется, мы с тобой рассердили сетмона, Соня. А его сердить бы не стоило. Все-таки он — древнего и знатного рода.

Соня пожала плечами.

— Какая разница, если командуешь в гарнизоне ты?

—– Командую-то я,— согласился Трарза,— да близок, сдается мне, тот день, когда придется отдать Хадан в руки высокородному наглецу с петушиным гонором…

— Ты об этом юнце? — осведомилась Соня.

— Ха! Он, кажется, будет постарше тебя! — отозвался нилит. — Ну да ладно. Ты говоришь, твое имя — Соня, ты гирканка и ищешь службы здесь, в пограничной крепости…

— Я не говорила, что я — гирканка,— перебила Соня.

— Да? — Трарза хмыкнул.— Значит, мне показалось. Итак, ты хочешь служить в моей крепости.

— Да.

— У тебя есть какие-то цели, не так ли?

— Да.

— Но о них ты предпочитаешь молчать?

— Да.

С каждым новым «да» Соня становилась все мрачнее. Ей начинало казаться, что сейчас старый рубака поднимет ее на смех и прогонит прочь. А этого она бы не перенесла — Рыжая Соня была из тех гордых женщин, кто слишком близко к сердцу принимал насмешки мужчин.

Однако Трарза лишь хлопнул ее по плечу, как будто она была обыкновенным солдатом.

— Решено! Обычное жалованье гарнизонного солдата — стрелка из лука — семьдесят серебряных в месяц. Я дам тебе пятьдесят, коль скоро ты сама говорила о том, что не нуждаешься в деньгах.

— Я нуждаюсь в деньгах,— возразила Соня.— Однако гораздо больше я нуждаюсь в этой крепости.

— Ха! — нилит не смог удержаться от смешка.— Уж не хочешь ли ты сказать, девочка, что собираешься захватить Хадан в одиночку?

— Я сказала только то, что сказала. Отсюда хорошо видны Черные Королевства. И ваш город не похож на другие города Стигии. Это внушает надежду.

— По рукам. — Нилит решил не уточнять больше мотивы, заставляющие Рыжую Соню пойти к ним на службу.— Заступаешь завтра. Постарайся не ударить лицом в грязь. И кстати,— он наклонился к сониному уху и дружески шепнул: — помирись с Бракной. Он способен отравить тебе существование, если ты настроишь его против себя.

— Баба! — Коренастый Азуги отложил в сторону игральные кости и уставился на нового стражника, явившегося на дежурство.— Вот это да! Да еще какая!

Второй стражник — его звали Харбар и он казался постоянно сонным из-за больших, томных глаз навыкате — тоже воззрился на Рыжую Соню, когда та вошла в караульное помещение и непринужденно уселась на скамью в стороне от остальных.

— Ах какая вкусная девочка! — Азуги едва не облизывался.— Зачем ты сюда пришла, а? Уж не повеселить ли нас?

Соня не отвечала. Вместо этого она слегка откинула покрывало так, чтобы были видны оба кинжала, заткнутых за пояс. Правую руку она небрежно положила на бедро, чтобы можно было в любой момент выдернуть кинжал и метнуть его в слишком назойливого ухажера.

— Посмотри, Харбар, она не хочет с нами разговаривать! — Азуги сделал вид, будто обижен.— Ах, какая злая девчонка! Фи!

Соня молчала. Лицо ее приняло непроницаемый вид.

Харбар встал со своего места и подошел к Соне. В безмолвии он покружил рядом, заглядывая ей в лицо и бесцеремонно рассматривая ее безупречную фигуру. Затем протянул руку и взял одну из тяжелых рыжих кос.

— Смотри, Азуги, какие волосы! — обратился солдат к своему товарищу таким тоном, словно обсуждал стати породистой скаковой лошади.— Вот это масть! Клянусь пауком! За такую красотку немало бы денег отвалили на невольничьих рынках Птейона!

Азуги ответил громким гоготом. Харбар внезапно посерел и согнулся пополам. Со стороны не сразу стало заметно, что Соня, почти не двинувшись с места, нанесла ему страшный удар в живот рукоятью кинжала — пока что тупой стороной.

Удар оказался настолько чувствительным, что Харбар лишился дара речи. Несколько мгновений он хватал ртом воздух. Наконец, багровый и покрывшийся потом, он прохрипел:

— Ну, шлюха, ты мне за это ответишь!

Соня встала, гибким движением отбросила покрывало. Огненные косы извивались на ее спине, как живые змеи. В каждой руке у нее теперь сверкало по ножу.

— Мы здесь для того, чтобы охранять Хадан,— проговорила она холодно.— Однако если вам охота пустить себе кровь — я к вашим услугам! Ну вы, двое! Вперед! Покажите, какие вы храбрые — вдвоем против женщины!

Ее противники, багровые от оскорблений, которыми она их осыпала, закружили вокруг Сони, пригибаясь и держа наготове кинжалы.

В этот момент дверь караульного помещения распахнулась, и стремительным легким шагом вошел Бракна. Его круглые темные глаза быстро обвели небольшую комнатку. Казалось, ничто не ускользало от его взора — ни перевернутые скамьи, ни разбросанные в беспорядке игральные кости, ни пустой кувшин из-под кислого вина, которым щедро торгует местный бастет.

— Что здесь происходит? — резко спросил он.

Солдаты опомнились первыми. Азуги выпрямился, исключительно ловко спрятал кинжал и, пожав плечами, ответил:

— Ничего, сетмон. Ровным счетом ничего особенного.

Харбар также принял равнодушный вид и лениво направился к скамейке, чтобы поправить ее.

Соня вызывающе вскинула голову.

— Тебя удовлетворил ответ этих негодяев, сетмон?— крикнула она, видя, что Бракна собирается повернуться и выйти из караульного помещения.

Бракна приостановился.

— О чем ты, женщина?

— Мое имя Соня! — Молодая женщина кипела от холодной ярости.— Потрудись запомнить это!

— А зачем? — Бракна пожал плечами.— Вас много… У каждого имя… Зачем-то я должен запоминать эти бессмысленные звуки…

Тут он встретился с Соней глазами, и она невольно содрогнулась. В темных глазах Бракны была бездна.

— Всех вас ждет смерть. Смерть — это Время, а Время я знаю довольно…

— Время… — как завороженная, проговорила Соня. Ей казалось, что она спит, утонув в этих глазах. Затем она тряхнула головой и очнулась.— Сетмон, я прошу лишь одного: относиться ко мне так же, как ко всем остальным солдатам. В здешних бастетах довольно шлюх. Если бы я собиралась предложить твоим людям услуги такого рода, я не стала бы настаивать на встрече вашим нилитом.

— Она права,— холодно сказал Бракна и удостоил каждого из солдат пристального взгляда.— И если я еще раз увижу…

Холодок страха пробежал по спине Сони, хотя вообще-то она была не робкого десятка. Что-то в голосе Бракны заставило ее содрогнуться.

Нилит Трарза не пил — он выпивал. Точнее сказать, он любил посидеть в бастете под названием «Три тритона» за кувшинчиком доброго сладкого винца. Об этой привычке нилита было известно всему городу, поэтому любой мог отыскать его в час отдыха и поговорить по душам.

Трарза не был женат. На такие глупости, как обзаведение собственной семьей, у него не хватило времени. Бесконечные стычки с черными соседями — рыжая бестия права, дарфарцы обнаглели и постоянно лезут на границу со Стигией! — заботы сперва младшего командира, а затем и начальника гарнизона — все это съело жизнь Трарзы без остатка.