Спасибо моей новенькой фритюрнице за чудесный ужин (СИ)

Я ворвался в спальню Никрама (в своей съемной квартире мы чувствовали себя уверенно и ночевали каждый в свой комнате) — он не спал, что-то читал и курил в постели.

— Нет, не тревога, — ответил я на его напряженный взгляд. — Я хотел поговорить о Кариэль.

— Говори, — холодно сказал Никрам, и я закусил губу, чувствуя себя ужасным придурком.

— Я хотел сказать, что ваша сцена у парадной была так же оскорбительна для нее, как и для тебя, Никрам. Можешь говорить, что это не мое дело. Но лечение Эйлаха не закончено, а ты, мне кажется, смертельно обидел нашего единственного доктора.

— С чего ты это взял? — осведомился он.

— Поверь мне, Никрам, я живу в одном доме с двумя светлыми, один из которых — древней крови. Я несколько месяцев чуть ли не каждый день выслушивал треп наших пламенных солдат. И наслушался от них всякого. Ты довел ее до слез! У светлых другие отношения между мужчинами и женщинами, и сейчас она чувствует себя так же униженно, как и ты.

Повисла долгая тишина.

— Вот как? — устало сказал Никрам. — Значит, теперь мне придется еще и вымаливать прощение.

— Очевидно, брат, — сказал я и с некоторой неловкостью свалил.

Впрочем, ничего ему вымаливать не пришлось: Кариэль на следующее утро приехала на плановую терапию и общалась со всеми, кроме Никрама, как раньше. Друг с другом они практически не разговаривали, лишь провожали исподтишка тоскливыми взглядами. Ну и слава богам: неначавшемуся легче кончиться.

Комментарий к 117.

Бонус главка, родившаяся в результате дискуссии о дамских романах и прочем ;)

========== 118. Темный Источник ==========

Эйлах выздоравливал гораздо быстрее, чем предполагала когда-то Кариэль, и уже через полтора месяца он ожил и даже начал принимать активное участие в телевизионной деятельности. Искалеченный некогда пламенный (его звали Антор) стал заметно отличаться от него в развитии — ведь если Эйлах успешно вспоминал себя прежнего, то Антору приходилось создавать себя заново. Но Эйлах продолжал относиться к нему, как самому любимому брату в выводке: они практически никогда не расставались. А однажды я услышал, как Эйлах рассказывает ему о землях Тьмы — не упоминая, впрочем, самой Тьмы, но называя их “наша родина”.

— Меня там ждет невеста, и я вспоминаю ее каждый день, — с улыбкой говорил он и, слегка краснея, добавлял: — и ночь.

— А у меня была невеста? — спрашивал Антор. — Как жаль, что я никого не помню!

— Если и была, то ты мне ее не представлял, — ловко вывернулся Эйлах. — Наш род…

Тут меня достало сверлить его взглядом (тем более, что он мою пантомиму успешно игнорировал).

— Мне надо поговорить с тобой наедине, брат, — сказал я и положил руку ему на плечо.

Мы вышли в другую комнату и поставили купол тишины. Эйлах смотрел на меня с безмятежной уверенностью.

— Ты собираешься взять его с собой? — спросил я.

— Да, — ответил он.

Еще один! То Никрам со своей любовью, то Эйлах вообще непонятно с чем.

— Если бы меня обманом лишили рода и родины, я б убил, — сообщил я, и Эйлах мгновенно растерял свою невозмутимость и засверкал глазами:

— Он уверен, что мы кровные братья, Дейнар! И я чувствую эту же связь… — он потер лоб ладонью, — конечно, это побочный эффект произошедшего, но она не исчезает, а становится лишь крепче. Он не узнал свой род, когда мы пришли к ним, и не почувствовал зова крови. Оставить его будет настоящим предательством!

— Вот как, — я нахмурился, — а ты чувствуешь зов крови, Эйлах? Что с твоими родовыми татуировками?

— Они при мне и я все чувствую, — он усмехнулся, и льдистые узоры на мгновение проявились на его висках. — Видимо, иногда для перехода в другой род не нужно ни клятв, ни ритуалов. Достаточно лишь желания переходящего и одного из сильных представителей рода, а мы были так уверены, что являемся братьями, когда… когда очнулись.

В тот день я впервые подумал, что нам надо быстрее уходить. Тиона с Инссаром так и не проявились. А Эйлах практически здоров (прошло два месяца ) и наверняка сможет восстановиться до конца уже сам. Я закончил робота и подарил его нашим магам Жизни: бедняжки очень уставали, а он при взаимодействии с магами Жизни умел распознавать следы чар разума, сберегая, таким образом, их силы.

— Передаем дела и сваливаем, брат, — сказал я Никраму вечером.

Тот отложил в сторону глянцевый журнал для женщин и утомленно потер глаза:

— Да. Медлить больше не имеет смысла.

Я заглянул в его журнал и случайно выхватил фразу: “Для чего нужны истерики и как правильно их закатывать?”. На иллюстрации была изображена девчонка в похабной одежде и с тарелкой в руках.

— О боги, что за хрень ты читаешь? — засмеялся я. — Похоже на темный бред типа “как забацать сногсшибательную нямку за пять минут — дешево и все домашние в восторге”.

Никрам скривился:

— Эйлах сказал, что для того, чтобы понять мировоззрение человека, надо читать ориентированную на него литературу и смотреть передачи. Мол, медиа-специалисты давно выяснили интересы своей целевой группы, и у меня вряд ли получится лучше. Но вышла, как ты метко подметил, хрень. Наверное, я неправильно определил целевую группу этих журнальчиков. Ведь Кариэль совсем не такая.

Ну-ну, с момента их ссоры прошло две недели, и с тех пор они не общались, а Никрам все надеялся что-то понять!

— А как ты определил целевую группу этих журналов? — полюбопытствовал я.

— Спросил у продавщицы, что у них есть почитать для дамы благородного происхождения. Очевидно, она понятия не имела о дамах благородного происхождения.

— Очевидно, — засмеялся я и пошел отбирать образцы светлой техники: я хотел взять с собой несколько компактных и интересных приборчиков, но до сих пор не мог определиться, каких. Они все были интересные!

Кроме того, я переснял и записал на светлые кристаллы и скормил Ясичке множество научных трудов, статей и учебников для Ясси (по магии Жизни и разума) и для себя (о светлой технике). В саму Ясичку я встроил устройство для чтения. Оставалось только надеяться, что драгоценные кристаллы не сдохнут в землях Тьмы. На всякий случай я настроил вокруг них поддерживающую систему — кокон из концентрированной магии Жизни. Были эти кристаллы, кстати, то ли полуразумные, то ли полуживые — в их мозгодробительной технологии выращивания и заклинания я разобраться не успел, но надеялся в будущем — по переснятым книгам и затыреным образцам. Эти два проведенных у светлых месяца были для меня сплошным восторгом познания их биотехнологических примочек.

Нам оставалось только попрощаться с Тэргоном и передать все дела Румилу и Иргону — единственным нашим оставшимся в столице приятелям. Оба развеселых пламенных увлеклись как цензорскими делами, так и общением с нашей комиссией магов Жизни — все складывалось очень удачно.

— Кстати, братья, а вы не знаете, что случилось с тем хаоситом? — спросил Иргон. — Из-за которого все это началось.

— Он бесследно исчез, — ответил я.

— Жаль, — отозвался он, — интересно было бы посмотреть на искаженное Тьмой отражение Пламени.

— Когда-нибудь увидишь, — изрек Никрам с нечитаемым выражением на роже.

Тэргон принял нас в резиденции ордена. Здесь ничего не изменилось за эти пару месяцев, магистерские покои так и оставались пусты и безличны, словно ждали, что их очередной владелец покинет их в любой момент. Лишь давление Бездны и ощущение рвущейся Силы приближалось к грани терпимости настолько, что мой собственный Хаос с бешенством несся по венам, а в призрачной дали слышалось завывание Источника. Впрочем, мы уже успели привыкнуть к таким ощущениям рядом с Тэргоном.

— Я не могу уйти сейчас, — сказал он и достал черный конверт без украшений: — Надеюсь, вы не откажетесь передать письмо моей супруге.

— Конечно, учитель, — сказал я, не поднимая на него глаз, и Ясичка сбежала с моей руки и сожрала письмо.

Повисло тяжелое молчание. Я взял в руки бокал с коньяком, решив, что наступил самый удачный момент для тоста “за отъезд”.