Конан и осквернители праха

– А что? Почему бы нам всем не пойти?.. – Разбитые губы шевельнулись в улыбке, сверкнул золотой зуб. – И поторопимся, не то старик Ибнизаб прежде нас в могилу поспеет!..

Глава шестая

Небольшая прогулка

Душная, жаркая шемская ночь тяжело нависла над пригородами Абеддраха. Она до некоторой степени напоминала Конану ночи в Стигии, ибо молодому киммерийцу довелось пережить немало мрачных часов в стране змеепоклонников, раскинувшейся по ту сторону реки. Однако той неподвижности и мертвой тишины здесь все-таки не было. Не было и разлитого в воздухе страха, при всем том, что осквернители праха шли на довольно-таки опасное дело. Над головами возносилась душистая сень пальм, под ногами мирно хрустели и перекатывались косточки фиников. Конану даже казалось, будто по сию сторону Стикса и звезды приветливее мерцали в бархатном небе, и цикады вместе с голосистыми лягушками заливались более гармоничным и слаженным хором.

Час был поздний, но жизнь повсюду так и била ключом. Отсветы масляных ламп проникали наружу из окон глинобитных построек, беспорядочно разбросанных вдоль дороги. С берега канала доносились голоса, звучавшие возле костров. Время от времени показывались и пешеходы, в основном земледельцы, согнанные с места разливом. Женщины глядели в землю и старались побыстрее шмыгнуть мимо, мужчины тащили на плечах длинные черпаки для воды – свое последнее достояние. Острый взгляд Конана отметил под окнами богатых домов приодетых воздыхателей, распевавших своим избранницам негромкие серенады.

– Здесь, – сообщил ему Исайаб, – живут мастеровые, разбогатевшие на строительстве усыпальницы.

– Шемитские девушки не очень-то жеманятся с мужчинами, – ухмыльнулся Конан: он заметил, как приоткрылась задняя дверь и бренчавший по струнам парень без промедления проник вовнутрь.

– Что есть, то есть! – кивнул Исайаб. – По сравнению с иными из здешних девиц даже Зефрити сойдет за великую скромницу.

И он искоса взглянул на киммерийца, но тот пропустил его замечание мимо ушей. Он смотрел вперед, на Осгара с Азрафелем, – те шли как бы отдельно, чтобы не привлекать лишнего внимания.

– Мы, – сказал Конан, – наверное, уже подходим к усыпальницам.

Чтобы сделать такой вывод, сложных умозаключений не требовалось. Впереди показались замысловато отделанные металлические ворота, перегораживавшие дорогу. Стена, в которой были укреплены их петли, не превышала человеческого роста, но казалось, что именно здесь и кончается царство живых. Дальше неподвижно громоздились высокие памятники. Они белели в свете луны, низко висевшей у восточного края небес. Конан присмотрелся, но не обнаружил не то что каких-либо признаков кладбищенской стражи, даже и привратника. Более того, у стены вольготно расположились несколько бездомных скитальцев, прислонивших к ней свои черпаки. – Ты прав, мы пришли, – сказал Исайаб. – Эти бедолаги устроились здесь, чтобы завтра поутру просить работы на строительстве великой гробницы. А может, они хотят, чтобы их умерших родственников забальзамировали и положили в одном из ее уголков. Родственников – или их самих. Это высокая честь... – Говоря так, Исайаб уже сворачивал на обочину, чтобы его никто не заметил. – Наблюдай, куда двигается Осгар! Ага, вот так! А теперь за ним, только осторожно...

Следуя его указаниям, Конан углубился в высокие тростники у края дороги. Он высоко поднимал ноги, чтобы поменьше шуметь. Дно круто шло под уклон, и скоро он оказался по пояс в теплой воде.

– Держитесь все вместе, да поменьше плещитесь!.. – обернувшись к спутникам, раздраженно буркнул Осгар. Он первым обогнул стену; оказалось, она перегораживала только дорогу и кончалась в нескольких шагах от нее, в тростниках, которыми густо зарос канал.

Конан последовал за ним, осторожно ставя сандалии в липкую грязь и придерживаясь за мокрые, осклизлые кирпичи. В голову невольно лезли мысли о крокодилах, которыми, как он успел уяснить, здешние каналы просто кишели. Взгляд киммерийца настороженно обшаривал залитую лунным светом, подернутую рябью поверхность воды...

– Этот канал подводит прямо к Ибнизабовой могиле, – шепнул из-за плеча Исайаб. – Царь велел прорыть его нарочно для перевозки тяжелых каменных глыб. Но, увы, вода заполняет его только при весенних разливах...

– Если он так уж гонит гусей с этой своей могилой, – шепотом спросил Конан, – почему строители не работают посменно, ночью и днем?

Исайаб ответил не сразу.

– Боятся оскорбить Бога Солнца – Эллаэля, – объяснил он наконец. – Согласно нашей вере, ночь нечиста, а посему работа вне дома возбраняется.

– Сдается мне, сам ты не очень-то придерживаешься этой веры, – сказал Конан. – Ты ведь вон сколько лет... только по ночам и трудился!

Исайаб передернул плечами – то ли пренебрежительно отмахнулся, то ли содрогнулся от ужаса.

– Мало ли что приходится делать, но вера есть вера... Как бы то ни было, много опасностей таится в ночи, а уж вблизи могил – и подавно!

Конан что-то проворчал и дальше шел молча. Кладбищенская стена осталась у них за спиной, и тростники стали редеть. Осгар, низко пригнувшись, двинулся вдоль самого берега и жестом велел остальным делать то же. Вот он скрылся в потемках под деревянным мостом, пересекавшим канал. Конан уже изготовился нырнуть туда же, когда совсем близко послышался чей-то смех. Конан мигом оказался под мостом и втащил за собой Исайаба, и почти сразу же над головами по доскам простучали шаги. Только стражники ходят такой размеренной, невозмутимой походкой. Они остановились посередине моста, перекинулись со скуки несколькими словами, потом двинулись дальше.

– Кладбищенская стража!.. – прошипел Исайаб на ухо Конану.

Они ждали, замерев, пока шаги не стихли вдали. Потом Осгар пробормотал:

– Канал впереди перегорожен... Самое верное – пробираться через склепы.

За мостом сидела в маслянистой воде баржа, приткнувшаяся к берегу. С ее борта на сушу были протянуты сходни, на корме горела жаровня, от которой к небу поднимались завитки дыма. Обходить баржу было слишком рискованно, что с одной стороны, что с другой. Но бывалые осквернители праха так просто не отступались. Всего через несколько мгновений Конан вместе со всеми крадучись взобрался на топкий берег и перевалился через насыпь, тянувшуюся вдоль дороги. Они пересекли заросшее тростником мелководье и вновь выбрались на сушу в густой тени, которую отбрасывал в лунном свете какой-то мавзолей.

Оглядевшись, Конан убедился, что каменное строение было одним из многих сотен. Вверх по склону холма тянулись целые улицы украшенных скульптурами усыпальниц. Целый некрополь! Жутковатый пейзаж, смахивавший на городской. Только на улицах и перекрестках не было видно никакого движения, если не считать летучих мышей, с пронзительным писком носившихся туда-сюда в косых лунных лучах.

Иные надгробия были вырублены прямо в песчаниковых скалах. Другие, смахивавшие на башни и ступенчатые пирамиды, были сложены из каменных блоков. Кое-где на стенах скульпторами были намечены окна и даже плющ, вьющийся по подпоркам. Рядом с ними возвышались небольшие холмики, снабженные дверьми с одной стороны. Вероятно, они служили входами в глубокие катакомбы. Угадать, хотя бы приблизительно, размеры города мертвых было решительно невозможно. Тесные дорожки для траурных процессий тянулись вдаль до самых предгорий, а иные так и вовсе пропадали в распадках.

– Значит, говоришь, тут особо нечего грабить?.. – обозревая царство усопших и недоуменно качая головой, спросил Конан у Исайаба. – Да тут одних богатеев не меньше тысячи похоронено!

– Все правильно, только охрана больно уж хороша, – буркнул Осгар. – Пригнись-ка лучше, пока тебя не заметили! – И он дернул Конана за руку, заставляя его убрать голову под свес крыши мавзолея. – Одна крупная кража вроде той, что ты предложил, может, и оправдается. Но возвращаться ночь за ночью ради грошовой добычи – чистой воды безумие. А теперь давайте-ка пошевелимся!..