Зона отчуждения (СИ)

Парень злобно ощерился:

– Пошёл на х...й.

– Объявлено чрезвычайное положение. А в автобусе женщины и дети. Бегом из машины! Сам отгоню, – рявкнул Фёдор.

– Пошёл ты! – повторил парень, но сделал шаг назад. И заорал: – А-а-а! Вы чего!

Потому что участковый рванул из кобуры пистолет.

– Стоять, падла. Пристрелю.

Но парень, ничего не соображая от страха с криком: «Димон, заводи! А-а-а! Валим отсюда!» – уже бежал к машине.

Ствол дёрнулся следом, но выстрела не последовало. Просто так заставить себя выстрелить по человеку участковый не смог.

Отец Василий оказался решительней. Порывистым движением он вырвал у участкового пистолет и открыл огонь. Бах-бах-бах… выстрелы запоздали на полсекунды. Получив пулю не по колёсам, а только в бампер, с визгом и вонью покрышек машина рванула вперёд, едва «качок» заскочил в салон.

– Чтоб их, – выругался Фёдор. – И что теперь? Тащить автобус прицепом?

– Не выйдет, – помотал головой священник. – По местным дорогам, если на прицепе, только со скоростью под тридцатник тащиться. Я тут прикинул, по прошлому опыту. Был у меня случай, на Арале стая собак машины гнала. В салон им пробраться – плёвое дело.

Отец Василий ненадолго задумался, поглаживая бороду, лоб прорезала морщина:

– Есть ещё вариант. На сорок километров бензина хватит?

Водитель радостно кивнул:

– Ну, эта. Примерно.

– Хорошо. На крайний случай прицепом дотащим. Жадовский монастырь от нас недалеко. Строили давно, стены высокие. Не думаю, что всё надолго. Пару дней, пока МЧС порядок наводит, там можно отсидеться. Вот только… Фёдор Иванович?

– Да?

– За руль грузовика сядете вы…

Фёдор пожал плечами:

– Больше некому.

– Вы отыщете дорогу?

Фёдор недоумённо посмотрел на отца Василия.

– Ну, я примерно представляю где, атлас дорог тоже есть. А не проще вперёд буханку пустить? Или мою машину? На неё-то водитель найдётся.

– Нет, – чуть не приказал отец Василий. – Первым пойдёт грузовик. За дорогами никто не следит. Если дерево придётся оттаскивать, у легковушки не хватит мощи. А если ещё и узкое место, мы не разъедемся.

Фёдор кивнул.

– Понял. Вика, берёшь из бардачка карту и в кабину, – и пояснил остальным: – Дочка у меня всегда за штурмана в поездках, мне так надёжнее. Семён Петрович, – обратился он к участковому, – вы давайте за руль моей лошадки и сразу за мной. Если не туда поворачивать будем, гудите. Тогда грузим, – Фёдор коснулся ящиков носком ботинка, – и поехали.

– Добро, – кивнул священник. И вдруг показал на оружие. – Фёдор Иванович. Один из «калашей» я на всякий случай возьму с собой в автобус. И вы что-нибудь – тоже. Бережёного Бог бережёт.

Фёдор с сомнением посмотрел на стреляющие железки. Тяжело вздохнул и сказал:

– Вика, выбери себе. Вот уж не думал, что твоё увлечение нам так пригодится.

Отец Василий посмотрел на девушку с сомнением, участковый открыл рот, чтобы протестовать. Поэтому Фёдор решил вопрос закрыть сразу:

– Я за баранкой буду. А дочь у меня стрельбой уже полтора года занимается, в том числе и с коня. Если придётся стрелять на ходу, пусть подбирает себе под руку.

Пока остальные спорили, Вика выбрала один из пистолетов, сноровисто набила обойму, загнала в пистолет. Потом, закусив губу, передёрнула затвор, выстрелила для проверки по одинокой старой берёзе на краю площадки. Посмотрела на результат попадания и, стараясь выглядеть как можно серьёзней, произнесла:

– Нормально, – голос всё-таки чуть дрогнул, но никто вроде бы не обратил внимания. – Про запас две… нет, на всякий случай три обоймы.

– Тогда грузимся и поехали быстрее.

Мощный двигатель «Урала», утробно зарычав, разогнал тишину. Фёдор включил передачу, и, выбросив клуб дыма, тяжёлая машина двинулась вперёд. Из кузова раздалась ругань. Народу туда набилось как селёдок в бочке, а не привыкший пока к машине Фёдор рванул слишком резко. Машина пару раз дёрнулась, и видимо кого-то приложило о раму тента или борт. Впрочем, на матерщинника сразу же цыкнули:

– Тихо! Не отвлекай водителя! Расшумелся при детях!

И всё замолкло.

Фёдор вёл «Урал» небыстро – и люди в кузове, и непонятно как поведёт себя незнакомая машина. Хотя и хотелось вжать педаль газа до упора: дорога пустая, хорошая, так и уговаривает насладиться мощью двигателя. Через десять километров оказалось, что медленно Фёдор ехал не зря. Трассу пересёк широкий разлом, катастрофа разнесла с полсотни метров асфальта в крошку. И хотя потом дорогу слегка подлатали, подсыпали щебёнки, пришлось сбавить скорость до минимума и осторожно перебираться.

Некстати пришла мысль, что по возвращении в Москву подвеску внедорожника придётся скорее всего ремонтировать. Фёдор на это усмехнулся, достал пачку сигарет и положил перед собой. Он про машину, а тут живыми бы остаться. Это на публику он говорил про два-три дня, сам же с первых увиденных по телевизору кадров почуял, что неприятности гораздо серьёзнее.

После разлома дорога пошла отвратительная, вся в ямах, местами асфальт по обочине скрошился, сохранив для проезда лишь узкую полосу посередине. Фёдор порадовался, что трасса проложена через поля, да и заброшенные посёлки попались всего дважды. И слова отца Василия про завалы пока не оправдались. Правда, заплатить за вольное пространство пришлось резким холодным встречным ветром, а стекло поднять. Лучше уж нюхать запах солярки в салоне, чем дрожать от холода.

Ехали молча. Фёдор сосредоточился на дороге. Вика достала из брошенной на сиденье ветровки зеркало, поправила растрёпанные ветром волосы. Затем снова взяла в руки атлас дорог и посмотрела в окно, сравнивая указатели с картой.

– Ах ты!

Составители атласа за последние два года ничего не поменяли, только нарисовали на месте туманного купола белое пятно. И следующий кусок карты оказался на другой странице. Девушка принялась быстро листать атлас в поисках нужного разворота.

– Папа, на следующем перекрёстке направо.

Фёдор кивнул, на всякий случай помигал. Идущая следом машина, соглашаясь, заморгала правым поворотником – всё верно. На перекрёстке «Урал» послушно свернул с областной трассы на второстепенную дорогу. К удивлению, она перенесла катастрофу намного лучше. Ям и разломов не было, ширина проезжей части не уменьшилась.

Поля понемногу уступили место лесу. И если сначала деревья ещё собирались боязливыми рощами, оставляя между собой большие куски открытого пространства, то уже через несколько километров пошёл густой мрачный березняк, постепенно сменившийся такими же мрачными липами. В это время ветер всё же разогнал тучи. Глазам сразу стало больно от резкого перепада света.