Тоутский вор

Корабль стал спиралями заходить в плотную атмосферу планеты. Где-то на полпути он завис, дожидаясь, пока планета повернется к нему своим материком под названием Южная Америка. И тогда он сел в Бразилии – мировой столице.

Теперь срочно на поиски Дугана Мотли! Фишка надеялся, что это не займет много времени. Поймав воздушное такси – поскольку скользящих самодвижущихся тротуаров здесь не было, он пустился в путь. «Интересно, почему Дуган Мотли из всех планет цивилизованной галактики выбрал именно эту, отсталую и застойную – настоящее болото устаревших технологий», – размышлял он по дороге.

Здесь все было незыблемо, наверное, с самого начала времен. Таксист хмуро изучал Фишку в зеркало заднего вида. Как только он понял, что перед ним инопланетный турист с набитым кошельком и пустой головой, скитающийся по галактике в поисках развлечений, настроение таксиста заметно улучшилось: он стал более разговорчив. Судя по этому образчику земной расы, земляне были маленьким, смуглолицым, длинноносым народцем, с быстрыми глазами, так и норовящим стырить, что плохо лежит. И, судя по ухваткам, питали нескрываемую враждебную зависть ко всей остальной богатой и цивилизованной галактике. Пока маленькое аэротакси, брызгая турбинами, продиралось сквозь серые моросящие облака, Фишка от нечего делать праздно размышлял о том, как давно Галактические Имперские Силы открыли этот сектор галактики цивилизованному миру и, стало быть, воздействию более развитой культуры. Из разговора с шофером Фишка почерпнул информацию, что крестовый поход на так называемую «Землю» начался в 1968 году, в соответствии с местным календарем. Речь водителя была пересыпана колючими эпитетами, адресованными как местным политикам, так и зарубежным колонизаторам. Фишка понял, что 1968 год был зарей земной цивилизации. За прошедшие с того времени тысячелетия земляне с трудом смогли удержаться на прежнем уровне технологий, не говоря уже об улучшениях. Например, аэротакси было явно музейным экспонатом, с допотопным ядерным реактором, занимавшим целый кубический фут! Неслыханная громоздкость аппарата вызывала у него смех и серьезные опасения за свою жизнь. Конечно, рухни такая колымага с небес, он бы нашел, как выкрутиться из положения. «Но все равно, – понял Фишка, – в этом пещерном мирке надо быть все время настороже».

Волочась над облаками со скоростью всего 500 жалких миль в час, таксомотор пролетел над столицей Бразилия, где сбросил высоту над кварталами пригорода. Не успел Фишка выкурить вторую сигару, как под ними потянулись крыши домов, такие же забавные и старинные дома-биотермосы, в которых искусственно поддерживался так называемый «североамериканский» климат. Перед каждым биодомом был посажен вяз, а на крыше располагался гараж на два вертолета. Теперь они пролетали над фешенебельной окраиной Матту Гроссу.

Чем дальше они летели, тем бодрее стучал счетчик такси, и тем более утешительную сумму ожидал увидеть таксист в качестве чаевых. Поэтому «бразилианец» становился все более приветливым и словоохотливым. Он оттаял до того, что стал указывать на местные достопримечательности, над которыми они пролетали: дельту реки Ориноко, Национальный парк Бласко Ибаньеса и полную копию Потерянного города «Зет», который местный народный герой, именуемый «полковником Фосетом», искал, когда встретил ужасную и загадочную смерть, пропав бесследно в затопленных амазонских джунглях, великих и непроходимых. Теперь там, где были ил и вода, бесконечные топи лесов, возвышались кварталы пригородов, словно солдаты, ряд за рядом, в своем примитивном убожестве одинаковых мундиров.

«Вот он, прогресс!», – подумал Фишка не без иронии.

Глава 24

Дом под номером 107 на Авенида-сан-Мигель оказался роскошным особняком, чьи величавые очертания носили благородную патину аристократической колониальной культуры. Это было изготовленное заводским методом сборное строение из жидкого формопластика пастельных тонов в стиле, ностальгически напомнившем Фишке о том времени, когда он гостил в детстве на ферме бабушки. Изящный особняк, который можно было назвать дворцом или палаццо, возвышался над пышным цветущим парком с крохотными извилистыми дорожками между подобными же почти сказочными строениями.

– Неплохо он тут устроился, старый чертяка! – пробормотал Фишка Ртуть.

– Сеньор что-то сказал? – оглянулся таксист.

– Нет, ничего, летим.

Они проносились над парками, выращенными искусной рукой мастера, имя которому – природа. Это была не дикость и запущенность, но роскошь и изобилие, которыми славилась Латинская Америка. За парками и лугами, точно сомбреро, возлежала пашня, словно зеленое пончо, наброшенное на неровности рельефа: долины, холмы и низины. Эта зеленая планета положительно начинала нравиться Фишке. Конечно, не настолько, чтобы он отказался от мысли в дальнейшем обитать на астероиде с искусственной атмосферой и полупотухшим солнцем по имени Астарта, но…

Таксист наконец приземлил аэротачку, которая при этом так заскрежетала и вздрогнула, что чуть было не рассыпалась на составные части. Двигатель у нее едва не вывалился, шасси, слава Богу, не открутились и не разлетелись по сторонам, а крышка капота чудом не ударила в ветровое стекло. Однако Фишка остался крайне признателен водителю уже зато, что сам долетел, не разлетевшись на части в этом воздушном драндулете. Судя по звукам, которые издавала тачка в воздухе, у мотора был либо тяжелейший случай астмы, либо прорвался сальник, либо готовы были отвалиться выхлопные трубы – то есть дюзы летательного аппарата. Фишка щедро переплатил по счетчику, прибавив чаевые, при виде которых таксист едва не упал в обморок от счастья, и нажал на кнопку дверного звонка.

Он сунул роботу-дворецкому свою визитную карточку с псевдонимом, изготовленную специально для таких случаев. Робот удалился, а Фишка тем временем с любопытством озирался по сторонам. Вокруг все было отделано розовым мрамором, вывезенным с далекого Капуцина, и ковкой в стиле высокого Фриота, строго отделанной хромом, обитым циркониевыми заклепками. Это были панно, на которых изображались подвиги различных героев местной цивилизации: Хуареса*, [8] Микки-Мауса, Фиделя Кастро, Зорро, Жоан Блондель и прочих. Брови его иронически поползли вверх. Какая изысканность! Какой вкус! Дуган Мотли, похоже, мудро распределил свои наворованные капиталы.

В это время его восторг нарушил голос: гулкий и звучный, точно сирена спасательного катера над морем:

– Едят меня псы, если это не сам великий Фишка Ртуть собственной персоной почтил меня своим посещением! Признайся, ты тоже рад встретиться со мной, или ожидал увидеть здесь кого-то другого?

Оттиснув в сторону чопорного робота-дворецкого, навстречу Фишке по лестнице спускался сам Дуган Мотли, все семь футов три дюйма и 325 фунтов плоти. Громадная пиратская борода, выкрашенная в фиолетовый цвет, падала на широкую бочкообразную грудь и такое же брюхо, в котором запросто мог разместиться бочонок вина или пива. Над этой бородой сверкали озорные голубые глаза, цветом похожие на земное Карибское море, над которым вор только что пролетал. Словом, олицетворенный облик легендарного пирата высился сейчас перед Фишкой. Казалось, каждая часть тела: нога, рука, брюхо – жили отдельной жизнью, колыхаясь и двигаясь вместе. В ухе Мотли поблескивало пиратское иридиевое кольцо.

Светясь улыбкой, он приблизился к пораженному Фишке, словно супердредноут к обыкновенной шлюпке, гостеприимно накрыв бородой и заключив в свои зверские объятия. Он похлопал его по спине с такой силой, как будто вытряхивал ковер, затем дружелюбно помял ладонями, как тесто, и, наконец, оставил в покое, выказав все радушие и гостеприимство. От радостного смеха Дугана Мотли тряслись все фарфоровые безделушки в шкафах и алебастровые бюсты на пьедесталах, а также звенели хрустальные люстры из тысячи подвесок.

Взломщик экстра-класса в чине капитана провел Фишку Ртуть в залу, лишь на несколько микронов меньше той, что носила название Великой Имперской Палаты Заседаний. Ласково впихнув гостя в стеганое пневмокресло, в мягких объятиях которого можно было запросто утонуть, Дуган подошел к стене и нажал кнопку.