Герои

То ли сегодняшняя битва запала Кальдеру в голову, или же он просто устал прогибаться, а может, это единственное, что пришло на ум:

– Да пошел ты!

Он плюнул в огонь.

– По мне, так лучше погибнуть с мечом в руке! Ты и я, Черный Доу, в круге! Вызываю тебя!

В ответ насмешливое молчание.

– Вызываешь? – ухмыльнулся Доу. – На что? Чтобы бросить вызов, малый, нужна благородная причина. А ее здесь нет. Есть лишь то, что ты предал своего вождя и пытался подбить его второго воткнуть ему в спину нож. Разве принял бы такой вызов твой отец?

– Ты не мой отец. Ты и тени его, язви тебя, не стоишь. Та цепь, которая сейчас на тебе, создана им. Это он ее выковывал звено за звеном, как выковывал заново весь Север. А ты украл ее у Девятипалого, и чтобы это сделать, тебе как раз пришлось ударить его в спину.

Кальдер изгалялся так, будто от этого зависела его жизнь. Как оно, в сущности, и было.

– Так кто же ты, Черный Доу, как не вор, трус и клятвопреступник? Да еще и болван, драть тебя.

– В самом деле?

Доу попытался выдавить улыбку, но вышла она что-то уж больно невеселая. Кальдер, может, и повержен, да вот в чем подвох. Когда поверженный швыряется в тебя дерьмом, это основательно портит вкус победы.

– Что, кости не хватает сразиться со мной как мужчина с мужчиной?

– Ты покажи мне мужчину, тогда посмотрим.

– Дочке Тенвейза я это показывал, она оценила.

Кальдер рассмеялся в напряженной тишине.

– Ну так что? – Он кивнул на Хлада. – Нынче черную работу ты заставляешь делать тех, кто покрепче? Да, Черный Доу? Видно, вкус утратил? Ну давай же, сразимся! В круг!

Идти на поводу у принца Доу не было смысла: выигрывать-то нечего. Но иногда важнее, как оно выглядит, чем как оно есть. Куда ни ткни, Кальдер был самым что ни на есть ославленным трусом и первостатейным слабаком. Имя же Доу зиждилось на полной ему противоположности. Этот вызов был действительно вызовом всему, что он собою воплощал, да еще и в присутствии всех первейших людей Севера. Отклонить его Доу не мог, это понятно. А потому он ссутулился на троне Скарлинга на манер супруга, который заспорил с женой, кто из них будет чистить свинарник, и проиграл.

– Да черт с тобой. Просишь лишней беды на свою голову, значит, считай, что допросился. Завтра на рассвете. И никаких мне там передергиваний насчет щитов и выбора оружия. Обоим по мечу и вперед. До смерти.

Он сердито махнул рукой.

– А теперь убрать этого выродка, чтоб я тут эту его ухмылку больше не видел.

Кальдер резко втянул воздух, когда Хлад вздернул его на ноги, крутнул и потащил вон из круга. Толпа сомкнулась за ними. Опять слышались песни, смех и веселая ругань – бахвальство, связанное со всякой победой и успехом. Участь Кальдера была слишком ничтожна для того, чтобы ради нее прерывать веселье.

– Я же тебе, кажется, советовал бежать, – послышался над ухом знакомый голос Зоба: старик взял на себя роль провожатого.

Кальдер фыркнул.

– А я тебе, кажется, советовал ничего не говорить. Похоже, мы оба не умеем делать то, что нам велят.

– Мне жаль, что все так обернулось.

– Вообще-то могло и не оборачиваться.

В свете костров была видна скорбная мина Зобатого.

– Ты прав. В таком случае прости, что я выбрал именно это.

– Ни о чем не жалей. Ты же прямой, как резак, все это знают. Да и будем смотреть правде в глаза: я несся в могилу с того самого дня, как не стало отца. Удивительно, что этот самый полет в грязь длился так долго. Хотя кто знает, – сказал он напоследок все с той же ухмылкой, когда Хлад утаскивал его меж двумя Героями, – вот возьму и побью Доу на круге!

По грустному лицу Зобатого было видно, что он считает это сомнительным. Как, положа руку на сердце, и сам Кальдер. Куда ни ткни, Кальдер был самым что ни на есть ославленным трусом и первостатейным слабаком. Черный Доу являл собой полную ему противоположность. Репутации их складывались не одномоментно. На круге надежды победить Доу у него не больше, чем у куска ветчины, и это всем известно.

Бывает

– У меня письмо для генерала Миттерика, – сказал Танни, посвечивая фонарем на подходе к генеральскому шатру.

Даже в ущербном освещении можно было разобрать, что часовой куда щедрее наделен природой ниже, нежели выше своей шеи.

– Он сейчас с лорд-маршалом. Придется обождать.

Танни предъявил свой рукав.

– Ты же видишь, перед тобой капрал с полной выслугой. Неужели у меня нет прерогативы?

Часовой не понял.

– Рога… чего?

– Ничего, – вздохнул Танни, отошел в сторонку и приготовился ждать.

Из шатра все громче неслись голоса.

– Я требую права атаковать! – настойчиво бубнил один голос.

Миттерик. Немного отыщется в армии солдат, имеющих счастье не узнавать этот густой баритон. Часовой недовольно покосился на Танни, как бы говоря: слышать сие не положено. Танни показал ему письмо и пожал плечами.

– Мы оттеснили их назад! Они измотаны, выдохлись! У них кишка тонка!

По шатру ходили тени; кажется, одна потрясала кулаком.

– Еще один небольшой нажим, и… Они у меня сейчас как раз в том самом месте, где я их потопчу!

– Примерно то же вы говорили вчера, но потоптали вас. – Голос маршала Кроя был более сдержан. – А кишка сейчас тонка не у одних лишь северян.

– Мои люди заслуживают возможности завершить начатое! Лорд-маршал, я заслуживаю…

– Нет! – резко перебил Крой.

– Тогда, господин маршал, я требую права подать в отставку…

– И это тоже нет. Неприемлемо еще более.

Миттерик пытался что-то сказать, но Крой перебил:

– Да что это такое! Почему я с боем должен вырывать у вас каждую мелочь! Когда вы наконец проглотите эту вашу чертову гордыню и начнете выполнять свой долг, черт вас возьми! Вы сейчас же останавливаете боевые действия, отводите людей из-за моста и готовите дивизию к маршу на юг к Уфрису, как только мы завершим переговоры. Вы меня поняли, генерал?

Последовала долгая пауза, и наконец, чуть слышно:

– Мы проиграли.

Голос Миттерика, но такой, что едва узнать. Ужавшийся до слабенького, чуть ли не слезливого тенорка. Словно какая-то туго-претуго натянутая струна вдруг взяла и лопнула, а с ней и вся яростная бравада Миттерика.

– Все. Мы проиграли.

– Свели вничью, – уточнил голос Кроя, теперь уже тихий.

Впрочем, тихой была и ночь, а в подслушивании достойных уха сведений Танни не было равных.

– Иногда это самое большее, на что можно надеяться. Ирония солдатской профессии. Война способна лишь мостить дорогу к миру. Иначе и быть не может. В свое время, Миттерик, я был таким же, как вы. Думал, что рубить сплеча – это единственно верно. Когда-нибудь, возможно, очень даже скоро, вы меня замените и узнаете, что мир устроен иначе.

Снова пауза.

– Заменю вас?

– Есть подозрение, что некий отдельно взятый каменщик утомил нашего грандиозного архитектора. Генерал Челенгорм сложил голову на Героях. Так что вы – единственно разумный выбор. Во всяком случае такой, который поддержу я.

– У меня нет слов.

– Знай я, что могу достичь этого путем обыкновенной отставки, я бы сделал это годы назад.

Пауза.

– Хотелось бы, чтобы мою дивизию возглавил Опкер.

– Не вижу к этому препятствий.

– А на место генерала Челенгорма я бы…

– Командование поручено полковнику Фелниггу, – сказал Крой. – Я бы сказал, генералу Фелниггу.

– Фелнигг?

В голосе Миттерика звучал плохо скрытый ужас.

– У него есть авторитет, выслуга лет, да и моя рекомендация королю уже послана.

– Я не могу работать с этим человеком…

– Можете и будете. У Фелнигга острый ум, он осторожен, и он будет вас уравновешивать, точно так же, как вы уравновешивали меня. И хотя вы, откровенно говоря, нередко были у меня занозой в одном месте, служить с вами было честью.

Послышался сухой щелчок, как если бы щелкнули друг о друга надраенные каблуки сапог. Раз, и еще раз.