Герои

– Выше голову, юноша! – призвал Челенгорм, давая шпоры скакуну и взлетая на очередной островок гальки.

Перекат был уже наполовину пройден, и огромный холм за деревьями угрожающе вздымался. Отсюда он казался еще круче.

– Господин!

Реттер поймал себя на том, что горбится, вжимаясь в седло, чтобы быть менее уязвимой мишенью, а потому, наверно, выглядит трусом. Он заставил себя выпрямиться. На том берегу горстка людей торопливо откатывалась из прибрежного кустарника. Оборванцы с луками. Неприятель. Лазутчики северян. Так близко, что крикни, и они расслышат. Это кажется какой-то нелепицей. Как в догонялках, в которые он еще не так давно играл со сверстниками за амбаром. Реттер нарочито расправил плечи. Северяне боялись не меньше, чем он сам. Вот один, с копной светлых волос, встав на колено, торопливо пустил стрелу, та безобидно вошла в песок впереди первой шеренги. Северянин вскочил и заспешил в сторону огородов.

Кудрявый вслед за остальными нырнул под деревья и, пригнувшись, зашелестел в пахнущей яблоками темноте наверх. Ловко перескочив валежник, он упал на колени и цепко огляделся. Солнце только что взошло, огороды еще заливал сумрак. По обе стороны поблескивал металл – среди деревьев скрывались люди.

– Ну как, идут? – спросил кто-то. – Уже здесь?

– Идут, – бросил Кудрявый.

Может, он и отступил последним, но хвастать все равно особо нечем. Их отпугнуло само число этих гадов. Как будто вся земля только из них и состояла. Кишмя кишели. Что толку торчать на берегу, где единственное прикрытие – два чахлых кустика, а у них на всю ораву только и мощи, что несколько дюжин стрел. Все равно что идти с иголкой на пчелиный рой, такая же дурь. Здесь, на огороде, их хоть как-то можно попробовать отогнать.

Железноголовый поймет. Остается, черт возьми, на это надеяться.

Отступая, на пути они смешались еще с кем-то. Невдалеке в пестрых тенях сидел на корточках рослый, бывалого вида старикан в красном клобуке. Наверно, из карлов Золотого. Отношения между парнями Золотого и Железноголового были как у кошки с собакой. По правде сказать, не лучше, чем меж самими Гламой и Кейрмом, то есть «драть тебя с солью» – это еще мягко сказано. Хотя сейчас всем было не до этого.

– Ты видал, сколько их? – взволнованно вякнул кто-то.

– Сколько-сколько. Сотни.

– Сотни, и сотни, и сотни, и…

– Мы здесь не для того, чтобы их останавливать, – рыкнул Кудрявый. – Чуток замедлим, положим нескольких, пусть видят, с кем связались. А там, как настанет пора отваливать, отойдем обратно к Деткам.

– Отваливать, – произнес кто-то, да с такой мечтательностью, будто краше мысли ему и в башку не стучалось.

– Когда настанет пора! – остерег Кудрявый.

– С ними северяне, – заметил еще один голос. – Наверно, из людей Ищейки.

– Сволочье, – буркнул кто-то.

– Ага, сволочье. Изменники. – Старикан в красном клобуке сплюнул через валежину. – Я слышал, Девять Смертей тоже был с ними.

В ответ тишина. Это имя не придавало отваги никому.

– Девять Смертей давно уже в грязи, – дернул плечами Кудрявый. – Черный Доу его прикончил.

– Может быть. – Красный клобук выглядел мрачно, как упырь. – Только я слышал, что он здесь.

Над самым ухом Кудрявого звонко тенькнула тетива; он рывком обернулся.

– Э! Какого…

Там стоял паренек с луком в трясущейся руке.

– Ой, прости! Я не хотел, просто…

– Девять Смертей! – раздался из-за деревьев безумный от ужаса вопль. – Девять…

И захлебнулся на взвизге, перейдя в такие же сумасшедшие рыдания. Тут грянул взрыв нечеловеческого хохота, отчего у Кудрявого зачесалась потная шея. Смех какой-то звериный. А то и дьявольский. Все застыли – молча уставились, с ошалело выпученными глазами.

– Да срал я! – раздался чей-то крик.

Обернувшись, Кудрявый увидел, как, мелькая среди деревьев, удирает кто-то из парней.

– Не, с Девятью Смертями я драться не буду, – вороша за собой листву, попятился еще один.

– А ну назад, гнилье! – прорычал, размахивая луком, Кудрявый.

Но было уже поздно. Раздался еще один душераздирающий вопль, как из преисподней.

– Девять Смертей! – словно в ответ проревело из сумрака.

В деревьях мелькнули тени, блеснула сталь. Там уже бежали. Бросали удобные места за валежником, не обнажив меча, не метнув копья, не пустив стрелы. Кто-то даже позабыл на суку колчан.

– Трусы!

Трусы-то они трусы, а что делать? Вождь для острастки может разве что пнуть одного-двух отщепенцев, но когда люди пускаются наутек всем скопом, тут он бессилен.

Начальственное положение на первый взгляд кажется чем-то незыблемым, выкованным из железа, а на самом-то деле это всего лишь понятие, с которым все соглашаются. Когда Кудрявый перемахнул обратно через валежник, все уже перестали меж собой соглашаться, и здесь остались, судя по всему, лишь он да еще этот незнакомец в красном клобуке.

– Вон он! – прошипел чужак, внезапно напрягаясь. – Это он!

Безумный хохот вновь эхом заметался среди деревьев, скача и прыгая, исходя разом отовсюду и ниоткуда. Кудрявый липкой от пота рукой наложил стрелу на липкий от пота лук. Взгляд выхватывал тут и там колкие тени, когтистые лапы сучьев и тени этих когтистых лап. Девять Смертей мертв, это всем известно. А что, если все-таки нет?

– Я ничего не вижу!

Руки тряслись – ну и насрать, Девять Смертей всего лишь человек, и стрела пригвоздит его намертво так же, как любого другого. А убегать от человека, каким бы зверообразным тот ни был, Кудрявый не собирался, пусть даже все остальные разбежались, пусть хоть что угодно.

– Где же он?

– Да вон он! – прошипел красный клобук, хватая его за плечо и тыча рукой в деревья. – Вон он, ну!

Кудрявый возвел лук, впиваясь взглядом в темень.

– Я не… А!

Ребра опалила боль, и он выпустил тетиву, стрела вяло шлепнулась на листья. Снова ожог боли, и Кудрявый, изумленно глянув, понял, что его саданул этот, в клобуке. Из груди торчала ручка ножа, а ее держала рука, темная от крови. Кудрявый сгреб рубаху подлеца.

– Ка…

Закончить фразу не хватило дыхания, а сделать еще один вдох не хватило сил.

– Прости, – сказал незнакомец с болью в глазах, всаживая нож еще раз.

Красная Шляпа воровато огляделся, не смотрит ли кто, но похоже, парни Железноголового вовсю уносили ноги от огородов наверх, к Деткам, да еще и, небось, порядком наложив в штаны. Он бы с удовольствием на это поглядел, но надо было делать дело. Он бережно уложил убитого, виновато похлопав его по окровавленной груди. Остекленелые глаза молодца все еще хранили некую озадаченность: дескать, что же это такое?

– Прости, что так.

Что и говорить, не по заслугам вышло тому, кто выполнял свою работу как подобает; более того, остался тверд, когда другие разбежались. Только такая уж штука – война. Иногда здесь в порядке оказывается как раз тот, кто поступает не вполне порядочно. Такое уж черное это дело, и плакать бесполезно. Слезами никого не отмоешь, как говаривала, бывало, Красной Шляпе старуха-мать.

– Девять Смертей! – провопил он со всем ужасом, на какой был способен. – Он здесь! Здесь!

Еще один вопль он испустил, когда вытирал нож о куртку парня, а сам оглядывал затенения: не прячется ли там кто еще. Судя по всему, нет.

– Девять Смертей! – выкрикнул другой голос в дюжине шагов позади.

Красная Шляпа обернулся и встал.

– Ладно, хватит. Они ушли.

Из тени показалось серое лицо Ищейки; в руке он сжимал лук и стрелы.

– Что, все?

Красная Шляпа указал на свежий труп.

– Почти.

– Кто бы мог подумать, – Ищейка подсел рядом, а из-за деревьев вылезли еще несколько его молодцов. – Дело, которое удалось сделать всего лишь именем мертвеца.

– Именем, и еще мертвячьим смехом.

– Колла! Гони обратно и скажи Союзу, что огороды свободны.

– Есть.

Парень трусцой припустил меж деревьев.