Королевская охота

Ну до чего же приятно ощущаешь себя после сытного обеда! Купец Баргиш сладко потянулся, да так что закружилась голова, и расслабленно откинулся на мягкие подушки.

— Так говоришь, воз по двадцать три золотых?

Его собеседник, крепкий мужчина с обветренным морщинистым лицом и длинным красным носом, скривил рот в усмешке:

— Ты ослышался, почтеннейший, я сказал — по тридцать.

Баргиш поморщился. После такого обильного обеда было бы совсем неплохо вздремнуть или, скажем, ублажить взор пляской полуголых наложниц, но дела — прежде всего, и поэтому приходится вести бесконечный торг с этим провинциальным лопухом.

С торговцем лесом купец встретился впервые, и дело обещало быть прибыльным. И не такой уж, может быть, он и лопух — так, обычный мужчина из дальней провинции, ничего в нем примечательного не было… вот только если не считать кольца с огромным, прозрачным, слегка переливавшимся фиолетовым камнем.

Торговец назвался Фреем и сообщил, что пришел с северных земель Аквилонии. Лес у него, ничего не скажешь, отменный, и если взять его хотя бы по той цене, что назвал продавец, то навар будет ого-го какой!

Однако опытный Баргиш решил еще поторговаться. Только вот неотесанный и дремотный на первый взгляд лесоруб оказался крепким орешком: его не смогли размягчить ни сытный обед, ни превосходное «Сердце лозы» — вино из Аргоса, которое, скрепя сердце, приказал выставить на стол хозяин.

— Люблю послеобеденное время, — пытаясь найти подход к северянину, Баргиш решил сменить тему разговора.

— Ты хочешь сказать, послепобеденное, — усмехнулся Фрей, оказавшийся ко всему прочему, еще и остряком. — Конечно, вас можно понять — только ленивый не сможет сейчас изрядно заработать на восстановлении Тарантии. Но я тоже хочу снять кое-какую пену с жирной похлебки, что вы хлебаете полными ложками. Ладно, так и быть, давай по двадцать пять, и дело с концом… хотя, сам понимаешь, торгую чуть ли не в убыток. Уступаю тебе, потому что вижу: ты честный купец и иметь с тобой дело надежнее, чем с другими.

Северянин был прав: лучшего времени, чем сейчас, и придумать было невозможно. Прошло совсем немного лун с тех пор, как вернулся король, не так уж давно воцарившийся в Аквилонии варвар, — коварно захваченный в плен, он уступил на время страну захватчикам из Офира и Кофа.

«Подумать только — а ведь мне, как и многим кому в Аквилонии, не слишком-то нравился новый король, скинувший с трона Нумедидеса. А пока в Тарантии правил ставленник южан Арпелло Пелийский, и думать было нечего о том, чтобы иметь прибыль — хвала Митре, что нажитое не потерял, — с чувством запоздалого раскаяния вдруг подумал Баргиш. — Хотя мог бы и потерять все — причем вместе с головой. Что тут творилось, вспомнить страшно! Беспорядки, грабежи, насилие… в довершение ко всем несчастьям, Арпелло, едва провозгласив себя королем, наложил на купцов огромные контрибуции. А когда наша община послала к правителю шестерых самых богатых и уважаемых людей, чтобы они умолили короля смягчить поборы, им попросту отрубили головы… До сих пор в кошмарных снах предстает эта картина — просыпаюсь в холодном поту! Разве в таких условиях кто-то мог думать о том, чтобы строить дома?.. Возвращение Конана на королевский трон все изменило.»

Варвар вновь собрал силы и вместе с союзниками разбил объединенное войско Амальруса и Страбонуса. Обильная дань с побежденных потекла в Аквилонию. Золотой дождь оросил многих, и хотя самые крупные капли достались, как обычно случается, графам и баронам, надменным вельможам, но кое-что пролилось и на остальных.

Многие жители столицы заново отстраивали свои дома, приводились в порядок городские постройки и мостились улицы, так что таким людям, как Баргиш, сейчас было самое время не зевать да поворачиваться пошустрее.

Баргиш давно владел самым большим в столице складом строительных материалов, имел много связей с поставщиками не только в Аквилонии, но и в других местах: шли к нему возы с лесом из Немедии, с мрамором из Зингары, караваны с самым крепким кофским металлом, так что дюжина специально для этой цели закупленных им крепких рабов еле успевала разгружать товар и размещать его в подсобных помещениях или складывать прямо на обширном мощеном дворе.

В эти дни к нему выстроилась очередь из желающих побыстрее добыть нужный материал и похвастать перед знакомыми только что сложенной мраморной лестницей или новой черепичной крышей со свешивающимися по углам драконами, пугавшими посетителей жуткими оскаленными мордами.

Все хваталось влет, и главной задачей сейчас было оборачиваться как можно быстрее, так что Баргиш уже готов был уступить и продолжал торг скорее просто по привычке.

Поэтому такая быстрая сдача лесорубом своих позиций заставила его чуть ли не поперхнуться:

— Ты говоришь, по двадцать пять? — язык купца с трудом поворачивался во рту, пересохшем от предвкушения огромного барыша. — Я не ослышался, почтенный?

— Да нет, — усмехнулся северянин, — все так и есть. Я согласен уступить тебе этот лес. Тем более, вижу, как у вас тут все идет нарасхват. Мне тоже не хочется упустить своей выгоды. Надо будет побыстрее обернуться… — «Надо же, — подумал купец, — у нас, торговцев, гляжу, и мысли-то одинаковые. Ясное дело, барыши для нас — главное», — и через десяток дней я вновь приеду сюда с товаром. Надеюсь, что между нами все будет слажено.

— И не сомневайся, — боясь упустить небывалую удачу, засуетился Баргиш, — во мне ты можешь быть абсолютно уверен. Кого хочешь спроси, все скажут, что со мной можно иметь дело.

— Верю, верю, — засмеялся Фрей, почесав переносицу, и огромный самоцвет на его пальце вновь засверкал так, словно внутри него был спрятан светильник, — да ведь я, кроме того, навел о тебе справки. Слышал краем уха, будто ты даже вхож в королевский дворец.

— А как же! — хвастливо ответил донельзя довольный купец. — Поставщик двора, как-никак там сейчас затеяли серьезную перестройку. Недавно даже на обеде был и самого короля видел, — добавил он.

— Выходит, этот варвар тоже любит роскошную жизнь, — заметил Фрей. — А поговаривали, что он чуть ли не на соломе спит…

«Да он совсем не так прост, как мне показалось вначале, — подумал Баргиш и внезапно ощутил легкую тревогу — уж не хотят ли его одурачить. Ну, уж нет, не на такого напал северянин. А впрочем, что это со мной, вина перепил, что ли? Обычная сделка, ну, скажем так, очень прибыльная, конечно, — поправил он сам себя, — я ему деньги, товар — вот он, у ворот. Рассчитались — и все. Хвала Митре, если и за этим последуют такие же сделки. Что мне еще надо?»

И действительно: ничто в жизни не было для купца так дорого, как маленькие золотые и серебряные кружочки, коих он собрал за долгие годы работы в поте лица весьма немало, и одно осознание того, что в тайнике подвала за присыпанной песком железной крышкой люка стоят два крепких дубовых сундука с надежными кофскими замками, набитые монетами, грело душу и тело почище огня, полыхавшего в мраморном камине. Несмотря на то, что Баргиш ценил роскошь: дорогие ковры из Иранистана, костяные безделушки из Кхитая, зингарскую резную мебель, украшавшие его обширное жилище, — для него всегда было мучительно больно купить понравившуюся вещь, потому что он с трудом мог смириться с мыслью, что хоть на малую толику уменьшится количество монет, которые он любил даже больше предметов роскоши. Поэтому выгодная сделка, могущая внести ощутимую прибавку к количеству золота в тайнике купца, обычно обеспечивала ему превосходное настроение на много дней вперед.

— Ну, что ж, — Баргйш довольно потер руки и, покосившись, еще раз на перстень собеседника, повернулся к резному костяному ларцу. — Семьдесят пять монет за три воза. — Он бережно отсчитал деньги и протянул их поставщику. — А не продашь ли мне свой перстень? — вдруг спросил он, повинуясь невольному побуждению. — Уж больно хорош, глаз не отвести… Старинной работы?