Темный день. (Дилогия)

Он посмотрел на Дарина с осуждением.

— Пришлось голодать. Потом я подумывал о том, чтоб раздеть тебя, не гоже господину спать в дорожной одежде! Но, поразмыслив, решил этого не делать.

— Вот это правильно, — одобрил Дарин. — Не надо меня раздевать. Вот был бы ты девушкой, я б не против был, — он мечтательно вздохнул. — Но ты не девушка, так что — не надо.

— Но я, господин, снял с тебя сандалии.

Басиянда пошарил под кровать, вытащил пыльные башмаки и придвинул Дарину.

— Гм, — проговорил тот. — А я вот в книжках читал, что рабы своим господам обувь чистили и все такое…

— Я хотел, господин, — с достоинством поклонился Басиняда. — Но мысли об ужине отвлекали меня.

Дарин обулся и снова вздохнул.

— Понятно…

— А недавно, — продолжал раб. — В нашу келью заглянул один из монахов и… кстати, господин! — перебил он сам себя. — Ты почивал, а я, твой верный раб, пробудился ни свет ни заря и уже разузнал, что к чему!

— Да? — без особого интереса сказал Дарин. — И что же ты, мой верный раб, разузнал?

— Все, господин! — надуваясь от гордости, хвастливо сообщил Басиянда. — Вспомнил двадцать пятое правило: «Хороший раб должен быть наблюдателен, проницателен, любознателен»!

— И что?

— Выяснил кое-что про то, куда мы попали, — понизив голос, сообщил Басиянда. — Это монастырь кесаниктинцев, господин!

— Кесаниктинцев? — Дарин подумал немного. — Где-то я слышал уже про них… но не помню — где? Кто-то рассказывал. А чем они занимаются?

— Здесь содержатся душевнобольные люди, — драматическим шепотом сообщил Басиянда, округлив глаза. — Но не просто обычные сумасшедшие, нет! А пострадавшие от магии!

Дарин встрепенулся.

— А! Вспомнил! — воскликнул он. — Фендуляр мне рассказывал. Тут публика особенная: чародеи, у которых крыша поехала, люди, нечаянно попавшие под заклинания и прочие бедолаги, которые начали магию изучать, да умом тронулись. То-то Дадалион вчера говорил, что монастырь этот Гильдии магов Лутаки содержит! Ладно… молодец, что разузнал. А монах-то зачем приходил?

— Он сообщил, что все обитатели собираются в трапезной на завтрак, и что если мы опоздаем, то останемся без пищи до полудня, — раб выразительно посмотрел на Дарина. — И я, господин, взял на себя смелость разбудить тебя. Поспешим же, господин, ибо без еды твой верный раб до полудня может и не дожить!

— Поспешим, — согласился Дарин: ему тоже очень хотелось есть. — Перекусим. Дадалиона, опять же, найти надо…

Он покинул келью и в сопровождении «верного раба» вышел на небольшой, вымощенный булыжником монастырский двор.

Посреди двора Басиняда остановился и деловито принюхался.

— Нам туда, господин, — решительно сказал он и ткнул пальцем в сторону невысокого длинного флигеля, сложенного из грубо обтесанного горного камня.

— Откуда знаешь?

— Мой нос еще никогда не подводил меня, — с гордостью сообщил раб. — Особенно, когда дело касается еды!

И Басиняда оказался прав. Через минуту они оказались в большом сумрачном зале, где тянулись длинные некрашеные столы, сновали монахи с деревянными мисками, разнося еду, а возле дымящихся котлов, наблюдая за порядком, степенно прохаживался пожилой человек — тоже в монашеском облачении, но с серебряной цепью на груди.

— Вот так угодили мы, — пробормотал Дарин, пытаясь отыскать среди обитателей Дадалиона. — Надо бы поскорей отсюда свалить, а то и глазом моргнуть не успеешь, как эти монахи-психиатры диагноз подходящий подберут!

Он уселся в самом конце стола и тут же один из монахов поставил перед ним деревянную миску и деревянную же ложку. Басиянда, тоже получивший свою порцию, мгновенно выхлебал суп, вылизал плошку, умял большой кусок хлеба и огляделся по сторонам. Увиденное ему не понравилось.

— Господин, у меня нехорошие предчувствия! — тревожно объявил он, подробно рассмотрев зал, очаг вдали и огромные котлы с похлебкой, возле которых толпились монахи.

— Опять? И какие на этот раз? — без особого интереса спросил Дарин, вылавливая в жидком супе куски репы и выкладывая их на край миски.

Раб понизил голос.

— Предчувствие, что здесь, в монастыре, не едят мяса! И твоей верный раб, господин, не получит на обед ни куска мяса, ни мясной похлебки!

Дарин тяжело вздохнул.

— Надоел ты мне, Басиняда…

— Не говори так, господин! А! — подскочил раб. — Вот идет монах, может ли господин подробно разузнать у него насчет мяса?

— Тебе надо, ты и спрашивай, — отмахнулся «господин», приступая к похлебке.

Подошедший монах, наголо бритый средних лет невысокий человек, с внимательными черными глазами, своим видом изучал радушие и гостеприимство.

— Приветствую, желаю процветания! Если не ошибаюсь, вы поступили в нашу обитель вчера ночью?

— Не ошибаетесь, — буркнул Дарин, отламывая кусок хлеба и вымазывая опустевшую миску: порции в монастыре были весьма умеренными.

— И если не ошибаюсь, плату ваш почтенный родственник по имени… — тут он заглянул в засаленный свиток. — По имени Дадалион внес лишь за одного человека?

Монах вопросительно уставился на Дарина и перевел глаза на Басиянду. — А я вижу, вас двое. Кто из вас… — он снова заглянул в свиток. — Кто из вас Дарин?

— Это я, — ответил тот, одновременно с Басияндой, который поспешно сказал:

— Это мой господин!

И увидев удивленное лицо монаха, быстро добавил.

— Я — его верный раб!

— Раб?! — монах почесал в затылке. — Насчет раба Дадалион ничего не сказал. И откуда в Лутаке — раб? Странно как-то…

— Это мой слуга! — решительно объявил Дарин. — Обычный слуга. Басиняда его зовут.

— И вовсе я не…

— Но у него такое помешательство, понимаете? Помрачение рассудка, — вдохновенно продолжал объяснять Дарин. — Неизвестное науке заболевание, передается от человека к человеку! Вот Басиняда заразился недавно и с тех пор утверждает, что он — раб!

— Ах, помешательство! — понимающе протянул монах, сворачивая свиток. — Понятно. Так бы сразу и сказали! Ну что ж, тогда все в порядке. Возможно, наше прогрессивное лечение поможет тебе, брат!

Он ободряюще похлопал Басиянду по плечу.

Тот забеспокоился.

— Лечение? К чему мне лечение?

— Это монастырь для душевнобольных, брат Басиняда! Здесь всех лечат. Холодные ванны, обливание ледяной водой, необременительный труд…

«Брат Басиянда» окончательно запаниковал.

— Труд?! Это еще зачем? Да я здоров!

— Умеренное питание и воздержание от мяса…

— Вот! Вот! — в отчаянии вскричал раб. — И это вы называете лечением?! Воздержание от мяса?! Но почему?

На лице монаха появилось выражение благочестия.

— Мясо разжигает страсти и сластолюбие, — назидательно промолвил он. — Оно мешает вести духовную и молитвенную жизнь. К тому же оно дорого стоит и поэтому противоречит обету бедности, который дают все братья нашего монастыря!

— Не согласен! — категорически заявил Басиняда, вылезая из-за стола. — Я, хоть и раб, но иной раз и мне доводилось отведывать мяса! И это не мешало мне вести жизнь исключительно духовную и молитвенную!

— Умолкни, Басиняда! — велел Дарин. — Видите, он не в себе, — пояснил он монаху. — Опять вообразил себя рабом! Тяжелый случай…

— Очень рекомендую холодные обливания, — солидно произнес тот, глядя на взъерошенного раба. — Можем начать прямо сегодня.

— Обливания?! Господин, ведь ты не допустишь этого?

Дарин махнул рукой.

— Да заткнись же ты! Послушайте… э…

Он вопросительно уставился на монаха.

— Брат Чивага, — охотно подсказал тот.

— Брат Чивага, ага. Лечение, это хорошо, но дело-то в том, что мы уезжаем сегодня, — Дарин развел руками. — Мы с Дадалионом сперва остаться решили, а потом передумали. Не подскажете, где мне его найти?

Монах благодушно улыбнулся.

— Твой родственник, почтенный Дадалион покинул монастырь рано утром, — сообщил он. — Отдав все необходимые распоряжения на твой счет, и внеся необходимую плату!

Дарин онемел. Басиянда уставился на монаха, вытаращив глаза.