Пора предательства

— Мой отец шел пешком, — сказала Дорвен. — Весь этот долгий путь от Ферангора. Он обрезал себе волосы кинжалом и шел босой и без плаща. «Ни один воин Гирета не ляжет в землю Ирлака», — поклялся он. И теперь мы должны везти трупы. По ночам случаются заморозки, а ведь он видел уже больше шестидесяти зим.

Дьюранд лишь кивнул — трус среди теней.

Но Дорвен шагнула ближе, загнала его к самой повозке.

Отступать было уже некуда.

— Я не спрашиваю тебя, отчего ты прячешься здесь среди мертвецов — так же, как не спрашиваю и отца, отчего он так упорно стремится пополнить их число. Я же не стану делать ничего подобного, как не стану и притворяться, будто ты в тысяче лиг от меня. Только не теперь.

Дьюранд так никогда и не узнал, чтобы могла принести им следующая секунда, ибо из круга света отделилась и направилась в их сторону еще одна фигура. Дьюранду показалось, будто он слышит имя Дорвен.

Однако она ухватила его за плащ.

— Дьюранд. Ламорик погиб. Мой отец обезумел от стыда за свою измену. Умоляю!

Но не успела она сказать еще хоть слово, как новый идущий громко и ясно окликнул ее:

— Дорвен!

Теперь, когда он подошел поближе, Дьюранд видел, что он прихрамывает, движется с трудом и одной рукой придерживает на горле длинный плащ.

— Дорвен? Ради всего святого, где ты, сестренка? — То был Морин, поднявшийся, несмотря на свои раны.

— Морин! — воскликнула Дорвен. — Что ты тут делаешь?

Наследник Монервея скривился от боли. Даже в темноте Дьюранд видел, что глаза у него блестят от лихорадки.

— Я заметил вдруг, что ты куда-то исчезла, сестренка. Ушла. Это опасно. — Вокруг него на повозках клубились тени. — В вооруженном лагере всегда опасно. Да еще и это вот.

Пока Дорвен глядела на брата, Дьюранд высвободился и шагнул в сторону.

— Да. К тому же у костров гораздо теплее, чем здесь. А скоро будет готова горячая еда. У его светлости такой усталый вид. Чтобы вернуться, ему придется опереться на чье-нибудь плечо. Это неподходящее место — ни для кого из нас.

Вместо того чтобы предложить свою помощь, он оставил Девушку стоять рядом с братом. Не могла же она побежать за ним, когда брат хромал и горел в лихорадке. Только не она.

Дьюранд побрел мимо телег к пустому берегу реки. Тут и там он видел во тьме святое воинство старого Конрана. Рыцари стояли в дозоре, одинокие и мерцающие, точно свечи в их чистых белых облачениях.

Ламорик заслужил себе лучшего вассала, чем он. Вассала, который бы не стал смущать покой его жены и свято выполнял бы данную им клятву. Однако на долю Ламорика достался именно он, Дьюранд Коль, не способный обуздать свое неразумное сердце, замешкавшийся, когда от его расторопности зависели жизни гибнущих в пламени пожара товарищей.

Оказавшись за высокой стеной повозок, он поглядел на небо. Над черной долиной догорала последняя заря, а облака выглядели как-то странно. Они парили молочными, ледяными сводами — дальние, гигантские небеса. И среди этих странных облаков Дьюранд уловил вдруг какое-то движение: складки, что пересекали небосвод, свиваясь могучими водоворотами, с отчетливыми, жемчужными краями, чистые и огромные. Они висели вдали на севере — два исполинских завитка, подобные перевернутым горам.

Заглядевшись, Дьюранд чуть не налетел на Конрана.

— Король воюет, а мы, его слуги, так далеко от него.

Голос рыцаря казался почти нечеловеческим. В спину Дьюранду словно бы дохнуло незримое присутствие всех мертвецов, что лежали сейчас на телегах. Единственный взгляд древнего исполина горел отсветами тех северных облаков. Когда Дьюранд остановился, Конран на него и не взглянул.

Сейчас, в этой долине, король казался таким далеким.

— Ах да, его брат, — припомнил Дьюранд: принц Эодан из Уиндовера. Владыка лесов, где погиб их отец, Карондас.

— Эодан почти может тягаться с королем гордыней. — Голос рыцаря скрипел, как ветви старого дуба. — Он заявил, что его земли выходят из-под власти его брата. Выходят из состава Древнего Эрреста. И вот вам результат.

Дьюранд глядел на нависшие на горизонте горы. Такие ясные, чистые — как будто из стекла или камня — на севере, над лесами Уиндовера. Ответ Дьюранда прозвучал не громче шепота.

— Что могли сделать вы, как могли предотвратить столь великую битву столь малым числом?

— Король отослал от себя меня и моих братьев. Он приближает к себе глупцов и льстецов и ведет войну с братом в том самом месте, где погиб его сиятельный отец.

Внезапно горизонт осветился яркой вспышкой — за облаками полыхнула молния. Но это было не только небесное явление.

Само мироздание вздрогнуло.

А в следующие, исполненные смятения секунды Дьюранд услышал, как что-то движется над Ирлаком: ветер несся над землей, точно табун лошадей промчался над рекой, прибивая к земле огни сотен полевых костров.

— Еще одно верховное святилище, — прошипел высокий рыцарь. — У моря.

Ветер и в самом деле нес странный, солоноватый запах. Запах морской соли — и огня.

— Это может быть лишь Ивенсанд. Отныне нетронутым остается лишь одно верховное святилище — то, что в самом центре Эльдинора. — На шее Конрана выступили жилы. Тени вокруг словно разбухли, приподнялись. — А вот что уже ждет здесь. Скоро, скоро они освободятся.

Сам Дьюранд не заметил зарослей терновника на берегу, но теперь увидел скорченные фигурки с острыми, точно иглы, когтями. Утраченные шныряли в высокой траве. А на гребне дальнего берега медленно скользила назад, в укрытие, чья-то фигура — высокая, как башня святилища.

— Изгнанные ждут, пока мы бегаем по кругу, — проговорил Конран. — Узы рвутся — нить за нитью. Король ведет войну в пределах собственного же королевства. Ферангор и Акконель лежат в руинах. Септаримы развеяны. Верховные святилища рушатся. За двадцать веков своего существования Эррест не был столь беззащитен пред наступлением ночи. Такое не происходит само по себе или же случайно. Кто-то играет с Древним Эррестом в смертельную игру — а мы даже крошечной части его замысла не ведаем.

Пока Конран говорил, духи Изгнанных снова скрылись во мраке.

— Но Радомор мертв, — выдохнул Дьюранд.

Блестящие глаза Конрана ни на миг не переставали обшаривать окрестности — чтобы никакие дьявольские твари не подкрались неожиданно. Люди его стояли во тьме, сжимая обнаженные клинки.

— Да, Дьюранд Коль. И с ним его колдуны. Но наш король сражается в Уиндовере, а его бароны трусливо отсиживаются в четырех стенах. И мы стоим здесь.

— В твердыне теней движется чья-то длань. И никто, кроме Безмолвного Владыки, не ведает, какой жребий нам уготован.

На северном небе роились знаменья и предвестья, а колонна гиретцев и монервейцев двигалась к Акконелю. Время от времени мироздание снова содрогалось, и Дьюранд краем глаза замечал в тени вдоль дорог безмолвных стражей, великанов на гребнях холмов, духов в деревьях. А потом возничий телеги, в которой сидел Дьюранд, закричал:

— Эй!

Дьюранд узнал исходящий от Бейндрола запах затхлой сырости и тростника. Колонна пересекла границу Гирета и остановилась. Крепкий всадник гарцевал между дорогой и рекой, бесшумно отдуваясь.

— Его светлость стоит перед Фалерским мостом и ожидает Абраваналя Гиретского. Его светлость стоит перед Фалерским мостом и ожидает Абраваналя Гиретского. Его светлость стоит перед…

Этот запыхавшийся рыцарь оказался не кем иным, как Одноглазым Берхардом. Он резко — пока конь не сбросил его в воду — остановился рядом с телегой, на которой сидел Дьюранд.

— Дьюранд? — В бороде старого воина сверкнули зубы. — Думаю, хватит. Остальные передадут весть дальше. Будь я проклят, коли полезу в озеро, чтобы им это сообщать.

— Вот. Слушай. — В воздухе был слышен стук молотков, ветер приносил еще сыроватые опилки. — Быстро же они отстраиваются.

Дьюранд вспомнил знамения Конрана.

— Конран не очень-то уверен, что мы победили.

— Да я и сам не уверен, что мне нравится, как выглядит нынче небо. А уж я на своем веку кое-чего повидал. — Он подвел коня почти вплотную к скамье, на которой сидел Дьюранд, и потер завязанный глаз. — Я тебе про эту распроклятую штуковину еще не рассказывал, как я ее заполучил?