Колдун

В горнице, где не так давно он жил хозяином, почти ничего не изменилось. Даже пристроившиеся на лавках бояре были старинными знакомцами – Помежа, Ситень…

Бесшумно шагающая за князем Полева вскрикнула, кинулась в полутемный угол и, не добежав, замерла. Невольно Ярополк покосился на нее. Глаза мерянки умоляюще вглядывались в темноту угла, а там… Ярополк шарахнулся назад, смел шагающего за ним Блуда. Воспоминания огнем заполыхали в его мозгу. Именно в том углу он приговорил к смерти Волчьего Пастыря, а нынче зеленые смутные глаза невинного мертвеца не моргая глядели на него из темноты. Неверными шагами Ярополк двинулся к пылающим глазам болотника. Он зря радовался примирению – никогда ему не будет спокойной жизни! Боги не простили ему давнее убийство Олега и, поминая пролитую им родную кровь, преследовали муками. Даже в этот радостный миг они не желали освободить его душу от содеянного!

Словно слепой, Ярополк зашатался, зашарил руками вокруг себя. Хлынувшая в горницу темнота сгустилась, заволокла встревоженные лица людей, оставив на свету только это – исцарапанный и неумолимый лик мертвеца… Мертвяк пришел за ним, он звал туда, где уже давно обитала душа бедного Олега…

Попятившись, Ярополк попытался спрятаться от пристального взгляда болотника в толпе, и в этот миг, повинуясь едва заметному движению Добрыниного пальца, из толпы выскользнули двое урман. Никто не успел остановить их. Их даже не заметили – все глазели на бледного и трясущегося Ярополка. Потому никто и не увидел, как точно и стремительно узкие ножи урман вошли в тело бывшего киевского князя. Ярополк и сам не понял, что с ним случилось. Только почуял, как зеленые огни мертвых глаз пронзили его тело и, отозвавшись болью где-то в спине, потянули его за собой в бездну. «Умираю», – мелькнуло в его помраченном мозгу, и, в последнем усилии удерживаясь на подкашивающихся ногах, он вытянул к мертвецу шею. Он хотел успеть сказать самое главное – то, что мучило его все эти годы. Он не мог умереть с этим страшным, тянущим его во владения Кровника грузом! И если ему не дано было испросить прощения у убитого им брата, то он еще успевал повиниться перед всеми другими. Ведь болотник пришел за этим….

– Прости… – едва шевельнув немеющими губами и не сводя глаз с лица мертвяка, прошептал он. И, услышав его, изрезанный ранами лик болотника пропал, а на его месте, кружась, замельтешили знакомые и чужие лица и, сливаясь в один белесый водоворот, помчались по кругу.

Оседая на пол, Ярополк облегченно вздохнул. Мертвые простили его… Он отправлялся в ирий, где мир и покой наконец-то достигнут его измученной души…

Последним, кого он увидел, был брат. Обеспокоенные глаза молодого князя шарили по лицу Ярополка, губы что-то шептали, но что – умирающий уже не разобрал. Наверное, брат тоже просил о прощении… Разве он виноват? Это мертвый Олег заманил Ярополка в свой холодный мир. Улетающей к Морене душой Ярополк выдохнул:

– Прощаю тебя…

– Нет! Брат! – Владимир затряс его обмякшее тело и, пачкая кровью богатую, одетую лишь по случаю примирения одежду, рухнул на колени возле застывшего брата. Прижимая к груди голову Ярополка, он изо всех сил старался не плакать, но, прорываясь сквозь сомкнутые веки, слезы сами бежали по его щекам. Он расслышал последние слова Ярополка и знал – никто, даже вечные боги не станут карать его за смерть брата, но худшим было то, что ныне он вовсе не желал этой смерти… Да и когда всерьез желал? Даже в изгнании, мыкаясь по теремам чужих князей, припоминая Ярополку все обиды и грозя отомстить, он не представлял брата мертвым… А теперь, когда примирение было так близко, держал на коленях его мертвое тело!

Выползая из-под его колен, кровавая лужа потянулась жадными лапами к ногам скучившихся вокруг бояр и воев. Покорно уступая место хозяйке жизни – ледяной Морене, они попятились. В наступившей тишине раздавалось лишь шарканье множества ног, глухое бряцание оружия и горестные всхлипы Владимира. Первым очнулся Добрыня. Вернее, решил завершить задуманное. Выдернув из ножен меч, боярин выкрикнул:

– Смерть убийцам князя!

В один миг убийц окружила плотная, орущая и потрясающая оружием толпа. Отчаянно озираясь, один из урман протянул руки к Добрыне:

– Но ты же…

– Смерть подлым псам! – Тот не стал дожидаться окончания фразы. Почти не размахиваясь, он всадил меч в грудь говорящего и, поднатужившись, для верности повернул его в ране. Обезумевшие от ярости люди скопом набросились на второго убийцу. Он даже не пытался сопротивляться – под ударами ножей, кинжалов и палок рухнул на залитое кровью тело своего напарника и затих, будто уснул. Добрыня сунул меч в ножны и пробился сквозь толпу к безучастно укачивающему голову умершего брата Владимиру:

– Твой брат отмщен, князь. Владимир поднял залитое слезами лицо:

– Но почему они убили его? Я же так хотел мира!

Добрыня пожал плечами. Он не собирался рассказывать князю о своей задумке. Никто не должен был знать о ней.

– Выгони людей, князь, – тихо посоветовал он. – И схорони брата со всеми почестями. Тогда никто не посмеет упрекнуть тебя…

– Меня не в чем упрекать! – вскинулся Владимир. – Брат перед смертью все мне простил, а если кто и смел упрекать меня, то только он!

– Верно… – Растолкав народ, Выродок оказался возле князя, легко наклонился и, закрыв глаза Ярополка, заметил: – Он ушел в мире с тобой и собой.

Что-то в голосе болотника заставило Добрыню хватиться за меч. Колдун все знал! Но откуда?! Может, урмане проболтались? Или сам допер, своим умом? Этого ему не занимать…

За плечом колдуна Полева зашмыгала носом:

– Я виновата. Я привела его…

– Дура! – зло одернул ее Выродок – Ты не желала ему зла. Это сделал кое-кто другой.

Он опять взглянул на Добрыню. Болотник был уверен – урман подговорил боярин, ведь недаром он так поспешил убрать их. Мертвые, как известно, говорить не любят. Но еще он не сомневался, что Добрыня принял верное решение. Князь должен быть один… И потому, заметив в глазах боярина искру подозрительности, он ухмыльнулся:

– И этот другой старался не ради себя. Я очень хорошо понимаю его.

Добрыня удовлетворенно вздохнул. Колдун был очень умен и опасен, но он не собирался выдавать настоящего убийцу Ярополка. А все же от него следовало избавиться – он слишком многое знал. Да и князь стал слишком доверять ему…

Выродок отвернулся и двинулся прочь. У дверей его настиг всеми забытый Блуд, принялся что-то горячо втолковывать. Не дослушав, Выродок кивнул воеводе и быстро скользнул вон.

Переведя дыхание и поднимая князя с колен, Добрыня задумался. С проклятым колдуном будет нелегко справиться, но когда-нибудь жизнь заставит его ошибиться. А Добрыня сделает все возможное, чтобы эта ошибка стала последней в его жизни…

ГЛАВА 46

Принесенная Блудом новость так обрадовала Егошу, что, едва дождавшись первых серебристых рассветных лучей, он пустился в путь. Потирая заспанные глаза, молчаливая Полева быстро собрала его в дорогу и, не спрашивая ни о чем, вышла следом на крыльцо – проводить. Перед уходом Егоша оглянулся. Низкая крыша избенки скатывалась к земле, а под ней, прислонившись к дверному косяку, печально глядела ему вслед мерянка. «Так и будет стоять, покуда не уйду за косогор», – подумал Егоша и, неожиданно развернувшись, грубовато подтолкнул ее к дверям избы:

– Ступай, а то замерзнешь…

Он и сам не ведал, почему сказал эти слова, а изумленная его внезапной заботой Полева лишь замотала головой:

– Ты, главное, себя сбереги, а я уж как-нибудь…

И махнула рукой. Болотник не стал настаивать, однако, отойдя уже далеко от городища, все еще слышал ее глухой, нежный и чуть хрипловатый голос:

– Я тебя жду.

Забыть о ней он сумел, лишь завидев серебрящуюся вдали ленту Роси. Под рассветным сиянием извилистая Рось перекатывалась радужными бликами, и издали казалось, будто она бьется изо всех сил, пытаясь оторваться и убежать от своей спокойной и рассудительной сестры Непры. А на пологом склоне холма, меж двух рек-сестриц гордо высились стены Родни. Где-то там, за этими стенами, томился в порубе злейший враг Егоши. Вспомнив о нем, болотник ухмыльнулся и прибавил шаг.