Мартлет и Змей

– Тем лучше. Мне хватает рыданий этой истерички Софи, – безжалостно ответил Змей. – Харнет! Иди сюда, да поскорее! Нужно все здесь подготовить.

Верный слуга тут же вошел, затащив в комнату громыхающий деревянный сундук, окованный металлом, и принеся с собой резкий запах лука и чеснока – судя по всему, все это время он стоял за дверью и отлично слышал их разговор. И Танкреда это обстоятельство ничуть не заботило.

Сесилия в ярости сжала кулаки, уставившись на старика: еще один мерзавец – свидетель ее отчаяния, унижения и позора. Когда-нибудь она убьет его, перережет худую глотку и выпустит оттуда всю кровь. Кровь… Да, ей уже хотелось крови, пусть она и боялась себе в этом признаться.

Старый слуга поставил сундук напротив двери и откинул тяжелую крышку. Внутри было много разного вида металлических деталей и замысловатых механизмов. Среди прочего проглядывала тетива тяжелого арбалета и несколько связок каленых болтов.

– Устанавливать здесь будем, хозяин? – проскрипел слуга.

– Да, именно здесь.

– Что все это значит, Тан? – Баронесса перевела затравленный взгляд на мужа. – Что ты задумал?

– Дорогая, пару дней тебе придется потерпеть общество Харнета, – словно ничего такого не происходит, пояснил Танкред. – Ты совсем не заметишь его присутствия. Он будет спать здесь, на полу, подле двери. Он будет охранять твой сон…

– Охранять?! Ах ты… – Сесилия более не могла терпеть подобное отношение, она кинулась на мужа с кулаками, но Танкред грубо остановил ее, схватив за локоть, после чего влепил пощечину, да так, что жена отлетела в сторону и, прислонившись спиной к стене, бессильно заскулила, точно побитый пес.

– Ты будешь делать то, что я тебе скажу, Сесил, – в голосе мужа не было и тени участия. – Только вздумай ослушаться меня, и заточение в башне покажется тебе сказкой по сравнению с тем, что я могу для тебя устроить.

Женщина продолжала жалобно стонать, держась за щеку, – боли она почти не чувствовала, но обида на мужа и горечь от пережитого захватили ее целиком. Харнет деловито доставал инструменты и детали из сундука, совсем не обращая на баронессу внимания.

– На этом, к сожалению, я вынужден тебя оставить. – Танкред направился к двери и закрыл за собой дверь. Послышался скрежет задвигаемого засова.

Барон спустился на восемь ступенек и прошел сквозь стену. Нет, он не был призраком, чтобы проделывать подобные трюки взаправду, – мнимая кирпичная кладка была всего лишь искусной иллюзией, призванной до поры скрывать проход в башню от любопытных эльфийских глаз. Оказавшись в небольшом узком коридоре, Танкред направился к противоположному его концу и остановился у стены, за которой должна была проходить Ветровая галерея. Барон нажал на слегка выступающий из серой кладки камень. Послышался щелчок, но проход и не подумал открыться – впервые за много лет механизм тайной двери дал сбой, причем в тот момент, когда замок захвачен врагом. Танкред еще несколько раз наградил ударами кулака не желающий выполнять свою роль камень – с тем же результатом. Огненному Змею оставалось лишь помянуть недобрым словом Бансрота – не иначе, это было его рук дело…

…Чтобы войти, пришлось переступить через тело, почерневший и обезображенный женский труп с почти полностью выгоревшей одеждой. Еще одна необходимая жертва на пути к цели, еще одна потеря, о которой не нужно сожалеть, ведь не сожалеет же лучник, отправив в полет одну из своих стрел. Порой достичь результата важнее, чем сохранить чью-то жизнь, и каждый раз, когда перед Неллике вставал подобный выбор, он не раздумывал. Дверь в камеру нужно было открыть быстро, и этот выигрыш времени стоил одной из кавентежизни. Конечно, не само время убило повелевавшую им чародейку – причиной гибели послужила магическая ловушка Огненного Змея, но такова была заплаченная цена. Пожертвовать малым, чтобы достигнуть большего, – вот один из базовых принципов стратегии, и тот, кто не понимает простейших истин, никогда не поведет в бой армии и не сможет побеждать в битвах.

В камере пахло тленом и сыростью. И еще здесь жил… Голод. Резкий, чуть приторный запах гниющей плоти смешивался с гарью от трупа, лежавшего на пороге. Впрочем, здешний узник выглядел ничуть не лучше почерневшей покойницы: обвисшая кожа, впалые мышцы, грива спутанных черных волос и безумный взгляд горящих янтарем глаз. Он был бледен, облачен в обрывки старой одежды и отвратителен настолько, насколько только отвратительной может быть нежить.

– Приветствую тебя, Сэмюель.

Неллике придирчиво осматривал прислонившегося к стене спиной, почти лежащего на полу пленника – жалкое подобие того, кого в Конкре называли киерве, что значит «про́клятый». В подобном состоянии, доведенных до крайней степени истощения и злобы, он их еще не видел. Из одного только милосердия, страха или брезгливости ему следовало убить это создание тут же, на месте. Но жалость давно позабыла путь к сердцу Остроклюва, страха перед живым мертвецом он не испытывал, а что до брезгливости – саэграну приходилось марать руки и худшим. Насколько Неллике помнил, прежде ни один благородный Дом не опускался до того, чтобы использовать голод киервев своих целях или даже просто говорить с ними, – считалось, что это навлечет проклятие не-жизни на весь твой род. Что ж, он, Остроклюв, в отличие от остальных, был свободен от глупых предрассудков.

– Кто ты? – прошипел узник.

– Можешь называть меня Остроклювом. Встань, и мы поговорим.

– Аааа, еще один мучитель. – Вампир с трудом повернул голову и медленно поднял наполненные звериным голодом глаза на эльфа. – Пришел насмехаться надо мной? Встать мне не легче, чем вонзить в тебя зубы, тварь. Может быть, Танкред прислал тебя изувечить мой разум? Или извратить душу? Он способен на такое. Палач…

– Ваш сын больше не причинит вам зла, барон.

Взгляд саэграна скользил по высохшим мышцам чудовища, по тонким белесым нитям вен, в которых давно уже не осталось ни капли крови, по бессильно опавшим рукам и посиневшим от неподвижности пальцам.

– Тарве!

Окликнутый старший страж тут же вошел следом, громко стуча по камням подземелья латными сапогами. Прибывший эльф был облачен в полный доспех без единой видимой щели, весь расписанный замысловатой вязью узоров; длинный меч с рукоятью в виде распростершего крылья коршуна покоился в ножнах на поясе. Шлем с глухим забралом воин держал у локтя. Он был хмур, хоть и довольно красив: серебристые волосы со слегка вьющимися прядями свободно стекали на плечи; в больших и немного раскосых голубых глазах застыли уверенность и готовность исполнить любой приказ.

– Мой саэгран. – Страж остановился, ожидая распоряжений.

– В этих камерах есть еще кто-нибудь? – поинтересовался Остроклюв. – Кажется, я слышал стоны, пока спускался сюда.

– Здесь есть еще один узник, он назвался лейтенантом Ирвином Хелсиом. Выглядит не многим лучше этого. – Страж указал на лежащего без движения Сэмюеля.

– Приведи его сюда. Или принеси, если не сможет идти. – Неллике обернулся к вампиру: – Сейчас ты встанешь, оденешься и поешь. Немного, но тебе хватит. А после сделаешь то, что я прикажу.

Эльф вскинул руку – надетое на указательный палец стальное кольцо с черным обсидианом вспыхнуло бледным сиянием и тут же погасло. Едва заметная белесая петля взметнулась в сторону вампира, охватывая его шею призрачным жгутом, – именно так, подобравшись вплотную к зверю, в древние времена эльфийские охотники из Долины Теней приручали чудовищ-эгаров. Старый барон захрипел, чувствуя, как чьи-то холодные пальцы берут его за горло и заставляют встать…

Убийца крался след в след за своей жертвой, но он не собирался лишать ее жизни. Пока. Тот, кого звали Мелле, в данный момент выполнял не слишком привычную для себя роль – он неотступно следил за тем, кто шел впереди. Молчаливый старался ступать осторожно, сливаясь с тенью и двигаясь столь же неслышно, как эта самая тень.