Рута (СИ)

— За королеву! — подняв кубки воскликнули все присутствующие, включая палачей.

Лишь на несколько мгновений, новоиспеченная баронесса задумалась глядя в рубиновую поверхность, ароматного чудесного вина. В колышущемся зеркале отразилась не она, а почему-то лицо матери, давно забытое, смотрящее с тревогой.

Следующие мгновения наполнилось страшными хрипами и грохотом падающих стульев и тел. Стало невыносимо страшно, захотелось немедленно бежать, но крепкие руки палача, вцепились в нее мертвой хваткой. Если бы она знала тогда, что ей вскоре придется испытать в этом самом месте, она не раздумывая залпом осушила бы смертельный кубок.

Если бы знали тогда мастера пыточных дел, какую роль сыграют вырванные клешами признания в судьбе Темерии, то не колеблясь придушили бы на месте эту распутную девицу, лишь бы только она не попала в лапы, так удачно разыгравшего скорбь по сыновьям, графа Нобижона Гинваэл.

Яркое солнце, молодая травка, юные листочки на деревьях, щебетание птиц и звон ручьев — мир встречал приход весны и радовался на все голоса. Казалось будто все вокруг превратилось в огромный театр, где все от мала до велика обратились в актеров.

В небе с невероятной скоростью носились стрижи и ласточки, еще выше над ними, два орла сцепившись лапами то падали в низ, то разлетались, чтобы снова подняться ввысь и продолжить смертельную игру. На бескрайних полях, журавли демонстрировали свои незаурядные танцевальные способности, а в лесу был слышен крик жаждущих любви и первенства маралов.

Молодой мужчина и молодая женщина шли рядом с телегой запряженной мулом. Мужчина одной рукой держал вожжи, а другой обнимал жену. В телеге безмятежно спали двое сыновей, десяти и трех лет. Лица супругов светились счастьем и радостью. Они совершенно не обращали внимания, на едущего сзади на рыжей кобыле, белоголового ведьмака, угрюмого и неразговорчивого.

Приняв задание от Дийкстры двигаться в Вельгад, Геральт получил в попутчики эту влюбленную парочку с детьми, как прикрытие. По легенде он нанялся сопровождать бегущую от войны семью до Северных государств, защищая от чудовищ. Смысл же самого задания так и остался для него не ясным.

Граф просил его познакомиться и поговорить с Борисием, выяснить, что из себя представляет этот человек.

«Он не подпускает к себе ни чародеев, ни шпионов, потому как видит всех насквозь, — объяснял Дийкстра. — Я не знаю ни о чем думает этот монах, ни чего затевает, ни чего хочет. Мне не надо, чтобы ты все это для меня разнюхал и выведал, просто поговори с ним, задай свои вопросы. Глядишь, мы все получим чего хотим».

На возмущения ведьмака и возражения, граф только улыбался и хлопал его по плечу, от чего Геральт разозлился не на шутку. Проделать такой дальний путь, только для того чтобы потрещать по душам с каким-то там святошей? И ради этого он всю зиму просидел в Хагге, вдали от дорогих для себя людей? Но спорить было бессмысленно, и получив от казначея деньги на жилье и пропитание на пятерых человек, он отправился в путь.

Куда Дийкстра отправил Эскеля, ведьмак не знал, но по довольно злорадной физиономии догадался, что дорога ему выпала в Реданию, возможно даже в Монтекальво. Эскель сам на эту тему не распространялся, а Геральт не привык задавать лишние вопросы. Распрощавшись в Хагге, ведьмаки расстались.

Вот уже десять дней, он провел в пути, но чувство досады и разочарования не покидало его. К тому же сверху накладывалось и постоянное раздражение своими попутчиками, от чего настроение было и вовсе паршивым, не смотря на все это весенние великолепие. За всю свою долгую кочевую жизнь, он повидал множество разного люда, с разными привычками и особенностями, но эти удивили даже его.

Началось все еще в Вызиме. Купленные ведьмаком в дорогу съестные припасы, совершенно не устроили Улию, молодую маму честного семейства. Отложив в сторону добрую половину продуктов, она заявила, что они это не едят. Геральт не стал спорить и возражать, а поменял отложенные продукты у знакомого лавочника на другие, такие которые устроили его попутчиков, оставив для себя немного мяса и сыра без, которых не представлял себе дальней дороги.

На первом же привале оказалось, что ненавистные для всей семьи мясо и сыр, полностью поглощены ими же.

«Ладно, — подумал ведьмак. — Поели и хорошо. В пером же селении куплю все необходимое».

Так и сделал, но на этот раз не стал обращать внимание на высказывание Улии, набил телегу всем, на его взгляд, необходимым. И как же было велико его удивление, когда на привале ему оставили лишь овощи и краюху хлеба, при том что другая деревня предполагалась только на следующий день.

К утру закончились даже овощи, потому как старший мальчик по имени Боклан, даже ночью умудрялся просыпаться от голода. Он-то как раз больше всех и раздражал ведьмака. Порой Геральт был уверен, что ребенок психически не здоров, а порой просто хотел придушить.

Вообще, что родителям, что детям было совершенно наплевать, что хотел или предлагал ведьмак, они с ним не спорили и не ругались, а полностью игнорировали его пожелания и замечания. По принципу: «Говори, говори — ты нам не мешаешь».

На третий день путешествия Геральт решил избавить себя от лишнего раздражения, и поделив оставшиеся деньги на пять частей, четыре отдал главе семьи по имени Тантин, со словами:

«Теперь я буду покупать себе еду и питаться отдельно, а ты сам позаботься о пропитании своего семейства».

Мужчина пожал плечами и согласился. Ведьмак думал, что именно его присутствие за общим столом заставляет Боклана, напихивать в рот больше чем он может проживать, но отделившись понял, что это от него ни коем образом не зависит. Здесь каждый стремился завладеть самым лучшим и большим куском, и если уж кому-то из них, что-то особенно нравилось, то он совершенно не стесняясь и не думая о других ел это до тех пор, пока оно не кончалось. А Боклан, теперь старался принимать пищу еще быстрее, чтобы успеть подсесть к обедающему ведьмаку, зная, что тот не сможет не поделиться.

Сколько Геральту довелось пройти дорог в компании с попутчиком, или с обозом, никогда не было такого, чтобы он пожалел еды. А тут приходилось не только жалеть, но и прятать, потому как мальчик стал часто путать котомку ведьмака и суму родителей, уничтожая все более-менее вкусное. Казалось бы, какая ерунда, не стоящая даже внимания, но ведьмак злился и больше всего на себя, за то что не мог спокойно на это реагировать.

«Наверное, я старею, — думал он, качаясь в седле. — Начинаю брюзжать и цепляться к мелочам. Как же тогда я смогу справиться с Инсоном и воспитать его, если моего терпения не хватает даже на обычного мальчишку?»

К вечеру дорога обогнула лес и вывела их к небольшой деревеньке. Ночлег нашли без проблем, радушный молодой кмет с женой, похожей на девочку подростка, разместил их в своей избе, а сам решил заночевать в сарае. За ужином разговорились, выяснилось, что живет он с семьей рыбалкой и охотой, но последнее время в лесном, полном рыбы озере, завелась кикимора и благосостояние рыбака здорово упало. Геральт даже рта не успел открыть, как Боклан встрял в разговор и сообщил, что их сопровождает ведьмак, который в два счета выведет всех чудищ из этого леса.

— Вот это удача! — просиял хозяин. — Сколько это будет стоить?

— У тебя есть мясо, рыба, короче еда? — тяжело вздохнул ведьмак.

— Я загружу, вам телегу: кобанятиной, лосятиной, зайчатиной, но рыбы, прости, нет.

Геральт согласился, тут же встал и ушел. Внутри все кипело. Хотелось выпустить пар, хотелось боя, но кикимора почти не сопротивлялась, и еще больше раздосадованный он вскоре вернулся обратно, сообщив, что все кончено. Все обрадовались, и на радостях семейство Татина смело все что было на столе съестного, и даже вылизав тарелки, после чего Боклан с голодными глазами уселся к уложенной стопками кабаньей жареной колбасе, приготовленной хозяйкой на продажу, и ей ничего не осталось, кроме как вручить одну ребенку.