Прозрачный старик и слепая девушка

— Она жива, и я доберусь до нее, — сказал Элизахар очень уверенно, возвращаясь к наемнической лихости.

— Без оружия? — полюбопытствовал старик. — Как интересно! Можно я посмотрю?

Элизахар схватился за голову.

— Когда ты перестанешь меня мучить?

— Когда мне это наскучит.

Элизахар замолчал и опустил веки. Он чувствовал свое бессилие перед этим существом. От него нельзя было уйти, его нельзя было убить или прогнать. Чильбарроэс не позволял даже упросить или уговорить себя. Оставалось подчиняться и ждать.

— Скажи, — заговорил наконец Элизахар, трогая веточку в костре, — почему тебя так заботит судьба Фейнне?

— Не только меня, — хихикнул Чильбарроэс. — Еще герцога Вейенто. Забыл? Обоих нас беспокоит одно обстоятельство. Слепая девушка проявила исключительный талант к левитации. Долгое время считалось, что подниматься по лунным лучам могут только люди, способные различать тончайшие оттенки светового спектра.

— А разве это не так?

Чильбарроэс сморщил свой необъятный нос:

— Разумеется, ты этого не знаешь, солдат, да и большинство преподавателей Академии — тоже... Разве что один сумасшедший старикашка догадывался, но его никто не слушал...

Он снова замолчал. Элизахар не стал торопить собеседника. Ночь предстояла долгая, к тому же Элизахар не вполне понимал, спит он или бодрствует в одном из тех туманных серых миров, по которым водил его Чильбарроэс.

Наконец старик невнятно произнес:

— Левитировать научили людей эльфы. Эльсион Лакар. Для них летать в свете двух лун так же естественно, как ходить по земле. Но для того, чтобы человек смог подражать им, они завязали ему глаза.

— Какой человек? — не понял Элизахар.

Чильбарроэс медленно повернул голову и уставился на солдата так пристально, с таким любопытством, словно увидел его впервые.

— Это был самый первый король, — сказал наконец Чильбарроэс. — Гион. Тот, что привел в наши земли Эльсион Лакар. Возлюбленный Древней Крови. Эльфы завязали ему глаза, и он, не догадываясь о происходящем, поднялся по лунным лучам. Вот как это было. Ты не знал?

— Откуда?

— Теперь будешь знать... Фейнне вернула людям это умение.

— Хочешь сказать, в ее жилах есть эльфийская кровь?

Задавая этот вопрос, Элизахар замер. Если Фейнне действительно происходит от Эльсион Лакар — о чем ни она, ни ее родители могут и не подозревать, — то...

— Боишься, как бы эльфийское происхождение не сделало твою Фейнне подходящей невестой для дофина? — осведомился Чильбарроэс с таким ядовитым ехидством, что Элизахар сжался.

Старик уставился куда-то в пустоту — провожал глазами уходящую ночь. Потом сказал, неожиданно просто и сердечно:

— Нет, Элизахар. Если в жилах Фейнне и есть капля эльфийской крови, этой капли недостаточно, чтобы обновить ежегодную жертву Эльсион Лакар. Хотя, несомненно, вновь открывшееся обстоятельство делает девушку куда более знатной, чем ты привык считать. — Старик назидательно поднял палец. — Но это лишь из области наших предположений. Кроме того, для слепой левитации совершенно не обязательно вести свое происхождение от эльфов. И король Гион тому первое доказательство.

Элизахар молча смотрел на пламя. Синий огонь почти совсем угас и теперь обессиленно ползал по влажному мху.

Неожиданно Чильбарроэс сильно схватил Элизахара за руку.

— И Вейенто, и меня интересует в девушке Фейнне ее высокая одаренность. Скажи, это правда, что она сумела войти в мир, где ее слепота исчезла? Где она могла видеть?

Элизахар перевел взгляд на пальцы старика, которые больно впивались в его запястье. Чильбарроэс, однако, и не думал ослаблять хватку.

— Да, — вымолвил наконец Элизахар. — Она была там. Я думал, что потерял ее... А потом она рассказала обо всем мне и еще одному студенту.

— Не равняй себя со студентами, — предупредил Чильбарроэс.

— Попробую...

— Они — почти дети, — продолжал старик. — А ты большой мальчик. Небось, за свою жизнь поубивал кучу народу.

— Мои заслуги перед человечеством сильно преувеличены, — криво улыбнулся Элизахар.

Чильбарроэс наконец разжал пальцы и покровительственно похлопал солдата по руке.

— Не скромничай. Я кое-что о тебе узнал. Самую малость, конечно. Похоже, мать Фейнне была права.

— В чем-то права, а в чем-то заблуждалась. Вопрос лишь в том, в какую сторону повернут меч.

— Прекрасно сказано! — одобрил Чильбарроэс. — Сразу виден академический, стиль. Итак, возвращаюсь к теме изначального диспута. Так это у вас, ученых господ, называется? Узнав о необыкновенных способностях Фейнне, вы побежали к одному из магистров. Я не отклонился от темы?

— Так и было, — признал Элизахар. — Мы отправились к профессору, который преподавал у нас... то есть у них... оптику.

— К Алебранду, — уточнил Чильбарроэс.

— К Алебранду, — повторил Элизахар.

Чильбарроэс чуть откинулся назад, сидя на пятках. Вид у него был победоносный.

— И кому вы подписали тем самым приговор, олухи? — Он приблизил нос к самому лицу Элизахара. — Идиоты! — заорал старик. — Недоумки! Разве можно рассказывать о таких вещах? Вейенто не выпустит девочку из своих лап, пока не дознается, как именно она очутилась там, по ту сторону... Даже если тебе, болвану такому, удастся освободить ее из охотничьего домика, — губы Чильбарроэса покривились, когда он произносил последние слова, — даже в этом случае тебе придется прятать ее от герцога до конца жизни.

— Может быть, сдаться и оставить все как есть? — спросил Элизахар. Его изрядно утомили выходки Чильбарроэса.

— Может быть, — сказал Чильбарроэс и исчез.

В то же мгновение солнце ворвалось под полог леса, и хор птичьих голосов оглушил Элизахара. Синее пламя прижалось еще ниже, а затем погасло. На месте костра осталось бесформенное черное пятно. А посреди этого пятна лежали два метательных кинжала и студенческая шпага.

Уставший за ночь от спутанных, странных видений, Элизахар целый день бродил вокруг охотничьего домика — осматривался, изучал происходящее. Он знал уже, что часовые сменяются каждые три часа. Выставляли их, вероятно, больше для поддержания дисциплины, чем из страха перед возможным нападением. Некому нападать на охотничий домик, принадлежащий ныне герцогу Вейенто. Никто не знает, где находится похищенная девушка. Никто, кроме одного бедного сержанта, который как-то раз сдуру вообразил себя умным. Единственное преимущество Элизахара заключалось в том, что никто в домике даже не подозревал о существовании подобного бедного сержанта.

Он устроил себе логово в трех полетах стрелы от частокола, нахально расположившись почти под самым носом у тех, кого выслеживал. Элизахар не боялся, что его обнаружат: хоть крохотным гарнизоном и командовал, судя по всему, человек опытный, люди чувствовали себя в полной безопасности. Наверняка еще и посмеиваются над командиром. Считают, что тому повсюду мерещится потенциальный противник.

Со старыми вояками подобные вещи случаются сплошь и рядом, и, даже устраиваясь на ночлег в самом обычном придорожном трактире, они принимаются баррикадировать двери, исследуют окна так, словно намереваются в самом ближайшем времени вести обстрел прилегающей территории, а хозяйке, явившейся к новому постояльцу с одеялами и предложением спуститься вниз и пропустить по кружечке, учиняют допрос и обыск под угрозой оружия.

Разумеется, все это смехотворно. Особенно когда речь идет о маленьком охотничьем домике, спрятанном в лесной глуши. О домике, к которому никто не знает дороги.

Какой смысл выставлять часовых? Какой смысл заставлять парней день и ночь обходить частокол с таким видом, будто в необитаемом лесу притаился враг? Да и какой здесь может объявиться враг?

Тем не менее рука у этого командира, надо полагать, твердая, потому что солдаты хоть и ворчали, но четко выполняли приказ. После нескольких дней наблюдения Элизахар решил, что лично ему это только упрощает задачу: кое-какие вещи были совершенно предсказуемы.