Начало пути

— Да я ничего тебе не сделаю, — тоже закричал раздраженный Таамир, морщась от боли, — Ты можешь просто подождать? Спокойно, — последнее слово он уже говорил больше для себя, чем для мальчика, — Тихо и спокойно.

Эдингер выдернул ткань из пальцев суверена и прижал подростка к себе.

— Ему нельзя причинять боль! — стараясь говорить спокойно, пояснил советник Повелителю, поглаживая вздрагивающую спину мальчика.

— Успокойся, — он провел по гладким волосам и проговорил негромко и ласково, — он ничего тебе не сделает. Я не дам ему. Ты меня слышишь, малыш?

— Я не хочу. Не хочу, — и паж заплакал, уткнувшись лицом в грудь Эдингера, — Забери меня отсюда. Ты же можешь. Можешь? Да? — мальчик поднял голову и с надеждой посмотрел на дракона, — Забери меня от него. Я много умею. Я служил в замке. Меня даже читать научили.

— Тише, малыш. Тише, — продолжал уговаривать его Эдингер, — Я сейчас тебе кое-что объясню, а ты будешь внимательно и, главное, спокойно слушать. Постарайся понять то, что я тебе буду говорить. Хорошо?

Паж вытер слезы рукавом и кивнул, и Эдингер запоздало увидел кровь, размазанную по его шее и воротнику халата. Молодец, Таамир! Удалой дракон Ин Чу. Царственный придурок. Послушай тоже, тебе будет полезно узнать кое-что новое для себя.

Эдингер помолчал, собираясь с мыслями. С чего же начать? Можно сразу с главного: понимаешь, малыш, ты умер. Да, это будет именно то, что надо. Дракон усмехнулся и начал:

— Ты когда-нибудь слышал о вернувшихся?

Паж отрицательно покачал головой и с опаской покосился на Таамира, понемногу приходящего в себя.

— Это может быть кто угодно, в основном демоны, но люди и драконы тоже иногда возвращаются. Для этого необходимо их позвать. По настоящему, понимаешь? Надо очень сильно захотеть этого. Очень сильно. До боли, которая сильнее жизни и даже смерти. Так, что сам не сможешь жить без того, кого зовешь, — дракон, не замечая, сжал руку мальчика.

Позвать, так, чтобы она услышала его и вернулась. И простила того, кто стал причиной ее смерти. Маленькая моя! Боги, пусть она услышит меня! Вот же сидит одна из оживших страшных сказок, которые так любила рассказывать на ночь маленькому барону старая нянька.

Он все сделает по-другому, все исправит. Она должна понять и полюбить. Чем-то же взял ее ашурт, хотя ни такого богатства, ни такой власти у него не было и нет. Не своей же нищетой он ее очаровал. Обаятельный мерзавец. Что он тогда сказал? Что же он тогда сказал? Эдингер мучительно вспоминал и никак не мог вспомнить слова, которые когда-то выкрикнул ему Сантилли в порыве гнева. Что-то про то, что надо делать. Никак не вспомнить.

Паж пошевелился, невольно тревожа мысли дракона и возвращая его в реальный мир. Тот машинально поцеловал его в висок, как когда-то в давно забытом детстве делал отец, и встретился взглядом с Таамиром, внимательно его слушающим. Эдингер, не торопясь, со значением проскользил глазами по обнаженной фигуре Повелителя, вызвав кривую усмешку последнего.

— А дальше, — прошептал паж, — ты зовешь, зовешь, а этот кто-то не приходит. Я тоже звал маму и ничего.

Таамир опустил глаза. У мальчика было много причин вернуться и отомстить тому, кто причинил ему, беззащитному ребенку такую боль. По сути, дракон обрек его на медленную мучительную гибель. А теперь пришла расплата за прежние грехи. Пришла и смотрит на него серыми, не по-детски взрослыми глазами, обещая все, что угодно, кроме жизни. Ладно, будем встречать свою смерть во всеоружии или хотя бы в штанах. И Повелитель, стараясь не делать лишних и неосторожных движений, сполз с кровати и пошел одеваться.

Эдингер с трудом подавил желание треснуть по царственному голому заду, желательно хорошо пропаренной розгой. Жаль, что в детстве королей не порют, но ведь никогда не поздно начать?

Будем при параде, с мысленным смешком решил Таамир, доставая из шкафа гардеробной один из лучших камзолов. Облегчим жизнь похоронной команде. По крайней мере, обряжать его на погребальный костер не придется. Да Повелитель и сам не любил, когда к нему прикасались чужие руки. А вот он никогда не задумывался о том, а приятно ли другим, когда он прикасается к ним. Хотя и так было ясно, что они не пребывали в великом восторге. Да уж. Таамир со злостью бросил камзол на стул, стоящий тут же у стены, и начал одеваться.

Паж проводил Повелителя настороженным взглядом, сильнее прижавшись к Эдингеру. Странно, что он поверил вот так сразу и безоговорочно. Но кто их поймет, эти сущности, чем они там руководствуются при выборе решения. Необычно, но вернувшийся ощущался сейчас как совершенно живой и нормальный ребенок, только испуганный и ищущий защиты. Успокоился?

Эдингер опустил глаза. Мальчик ожидающе смотрел на него, и дракон понял, что за размышлениями потерял нить объяснения.

— А если не получается позвать? — требовательно спросил паж и дракон с облегчением вспомнил, на чем остановился.

— И еще нужно, чтобы тот, кого зовут, хотел вернуться. Иногда они рождаются вновь, растут, как обычные дети, постепенно вспоминая себя прошлого. Но в таком случае личность все равно меняется, ведь они уже прожили какую-то часть другой жизни. И их еще надо найти среди обычных людей. А еще реже случается так, что ушедший не попадает на Равнины Счастья. Он вроде бы умер, но остался за гранью, отделяющей мир живых от мира мертвых, и не может попасть ни туда, ни сюда. Тела уже нет, а душа есть и не может обрести покоя.

— Почему? — прошептал мальчик, слушавший Эдингера с широко открытыми глазами.

— По разным причинам, — пожал плечами дракон, — но умерший должен тоже очень хотеть возвратиться, чтобы доделать неоконченное или отомстить, — последнее он сказал специально для Таамира, чтоб тот задумался, в конце концов, и пересмотрел некоторые взгляды на свою жизнь.

— Зачем ты мне это рассказываешь? — спохватился паж, уже начиная догадываться, и постепенно бледнея.

И Эдингер почувствовал, как холоднеют пальцы рук мальчика, и он словно начинает "уплывать", теряя связь с этим миром.

— Ты мне обещал. Вспомни, что ты мне обещал? — дракон стал аккуратно разминать тонкие пальцы.

А ручки-то у нас не крестьянские, ручки-то у нас дворянские. Изящные кисти, отточенные движения, плавная речь. Кто же твои родители, малыш? Почему потомок аристократичного рода вынужден работать прислугой в захудалом замке?

— Выслушать. Спокойно, — мальчик запнулся, потому что рядом на кровать сел Таамир и, небрежно бросив на пол черные сапоги, стал обуваться.

А Повелитель-то у нас как разрядился! В пух и прах. Весь в темно-вишневом с позолотой, беленькая шелковая рубашечка с дорогими кружевами. Хочет произвести впечатление? Ну-ну. Уже произвел.

— И понять, — напомнил Эдингер и выразительно посмотрел на суверена. "Понять".

— Я — вернувшийся? — с тревогой спросил мальчик, — Я умер?

— Ты — вернувшийся. И ты жив, — проворчал Таамир, натягивая сапог и притопывая им, и продолжил, как ни в чем не бывало, — Сегодня праздник у ашуртов. Предлагаю прогуляться.

— Ты уже прогулялся, — хмуро напомнил Эдингер, — Может, хватит?

— Там должен быть маг, — произнес Повелитель, надев второй сапог и принимаясь его шнуровать, — И если я напьюсь, — Таамир посмотрел с иронией на друга, — есть ты, который приведет меня в чувство. Совесть моя недремлющая.

Они поиграли в "кто-кого-переглядит", потом, не сговариваясь, перевели взгляды на разом сжавшегося подростка.

— Не бойся, я не трону тебя, — успокоил мальчика Повелитель, — И давай, наконец-то, познакомимся. Вот это Эдингер, мой, надеюсь, советник. Меня ты знаешь, а вот мы тебя нет.

— Сэмюель Ксавье, — нехотя представился паж.

— Кто? — синхронно спросили драконы и недоумевающее уставились друг на друга. Мальчик повторил.

— Что за имя? — озадаченно проговорил Эдингер, — Кто ж тебя так назвал, малыш?

— Мама. А что не так? — теперь настала очередь пажа удивляться.

— И кто наша мама? — спросил Таамир, с любопытством разглядывая подростка.