Мастер белого шума (СИ)

— Кто так ловко вас обманул? — удивился академик, скользя взглядом по вошедшему в кабинет с той стороны стекла светловолосому парню. — Я той весной находился за тридевять земель, о чем ваше ведомство досконально осведомлено.

— Верно, запамятовал. Вы пересеклись с Даниэлем летом, когда экспедиция ехала в Пашбу. Некий бродяга подсел в машину к парнишке на каких-то пару часов.

— Полковник, вы вашими выдумками отвлекаете меня от дела. Каждая минута моего времени задокументирована, и этого фантастического эпизода с бродягой там быть не может. Сосредоточьтесь лучше на абитуриенте, мы-то с вами и потом можем подумать, кому и зачем нужно вас дезинформировать. Это второй случай, значит, налицо система.

— А что на нем сосредотачиваться? Мы хорошо знаем этого блондинчика. Да и вам он знаком. Выкормыш аристократической семьи, потомственный маг. Был. Не Даниэль, гарантирую. А случай есть и третий, профессор. Еще нам стало известно, что вы примчались в изолятор, когда ваш внук погорел на воровстве.

— Почти верно. Разминулся на полчаса. Мальчика уже отправили в интернат, и он сбежал до моего туда приезда.

— Вот это меня и удивило, магистр Эспанса. Это и удивило. Как вы пронюхали, что какой-то очередной воришка в какой-то богозабытой дыре — ваш внук? И почему с такой же скоростью не помчались по свежему следу в интернат? Я уже боюсь спрашивать о том, как истощенному до прозрачности пацану удалось так быстро, через какой-то час после прибытия, бежать из закрытого и охраняемого заведения? Уж не с вашей ли помощью?

— Вы не поверите, полковник, но у меня точно такие же вопросы. Как ему удалось? И предлагаю отложить эти выяснения и сократить процесс тайного знакомства с мальчишками. Их девяносто восемь. Если на каждого тратить по полчаса, это грозит затянуться до утра. Пожалейте хотя бы детей, если вам себя и меня не жалко. Даниэля среди них наверняка нет. Он не дурак, чтобы затесаться в число поступающих.

— Вот как раз не-дурак и мог такое сотворить. Намеренно лишить всех магии и примкнуть с невинным видом, — процедил офицер. — Не переживайте, профессор. Основных подозреваемых мы уже почти всех посмотрели. Группа из тридцати человек. С запасом, так сказать. Это те, чья биография вызвала у нас вопросы. И те, кто прибыл без сопровождения или в сопровождении невыясненных личностей. И те, кого обнаружили в самых неожиданных местах Академии. Возможно, пытались спрятаться. Подгруппы частично пересекаются. Мы разбавили 'группу икс' совсем невинными овечками, чтобы ваш выродок не насторожился, если он тут.

— Аккуратнее, полковник. Мое терпение не безгранично.

— Учту, — ухмыльнулся вояка, блеснув серыми глазами. — Давайте уж досмотрим еще десяток. Остальных допросят без нас.

***

Кураторы разбили нас на четверки и выдали ордера на заселение в общежитие — еще более обшарпанную трехэтажную развалюху, через скверик от здания, где нас держали весь день. Не думал, что маги так бедно живут.

Внутри оказалось попригляднее, без трещин на штукатурке и рассохшихся половиц, но очень пыльно, как будто здание давно не использовалось.

Поселили меня в четырехместную комнату. Одного из соседей я вспомнил: рыжеватый парень, что стоял в зале со Стеной Памяти у меня за спиной, его мать — магиня. Была. Рыжего звали по-идиотски — Антариун, имя тут же подверглось обрезанию до Анта.

Вторым оказался блондин с благородной страдающей физиономией. Аристократический хлыщ по имени Ланнерт. Тоже потомственный маг. Был. Стал просто Ланом.

Третий — чернявый и худенький пацаненок откуда-то с юга. Он так невнятно представился, что я не разобрал ни его имени, ни названия местности.

Я сразу занял лучшую с моей точки зрения койку у окна, бросил рюкзак на пол, скинул ботинки и завалился на унылое серое покрывало, прикрывавшее голый матрац и подушку без наволочки. Стопка белья лежала на тумбочке.

Остальные последовали моему примеру. Шевелиться никому не хотелось, разговаривать тоже.

Ужин нам выдали армейским пайком в фольге. И поставили армейский термос с чаем. Стаканы забыли выдать.

— Кто пойдет? — оглядел я соседей.

Никто не подхватился. Ну и фиг с ними. Я не гордый.

— Ладно. Я разыщу посуду, а ты, — ткнул я в блондинчика, — потом вымоешь и отнесешь.

— С какой стати ты раскомандовался?

— Кто-то должен принимать решения. Тут слуг нет, значит, будем по очереди себя обслуживать. Сегодня твоя очередь.

— А не пошел бы ты.

— А и схожу, разведаю, где тебе вечно жить, — не обращая внимания на недовольных, я отправился на разведку. Обломаю еще этого прынца, никуда не денется.

По коридору бродил не я один. Кто-то спрашивал, где взять ложки-вилки, кому-то забыли выдать термос, третьи потеряли ключи от комнаты, еще один шизик искал маму.

Пятые оказались стражей. То бишь, дежурными по этажу. Они и выдали мне стаканы. С армейской меткой.

— Не понял, — говорю. — Я куда попал вообще? В храм науки или в казарму?

— В рай! — обрадовал парень с капральскими лычками на рукаве.

— С таким раем никакого ада не надо. Этот стакан замени, он с трещиной, — я щелкнул ногтем по бракованному сосуду. — Из такого пить — плохая примета.

— Бери, что дают, и отвали.

— Жалко тебе, что ли?

— Не нарывайся, малец. Надо, сам сходи. Склад на первом этаже.

Склад я искал долго. На всех этажах. Вот эти гады поржали над доверчивым простаком!

Зато разведал, где тут вход в подвал, засек пару темных местечек типа кладовок — с ломиками, метлами и лопатами. Теперь буду знать, куда за оружием бежать. Обнаружил лестницу на чердак, снял и повесил обратно замок на люке. На всякий случай. Мало ли, что ночью случится, а путь отступления уже готов. На третьем этаже познакомился с заплаканными девчонками, подбодрил, как мог. На своем втором присмотрел, где взять утюг, и занял очередь в душ.

Треснувший стакан случайно кокнул. Поскользнулся, бывает. Я не я, если за день ничего не сломал. Хаос, он дани требует. Сегодня, правда, он нажрался под завязку. Вон, сколько судеб сломанных. Если тот сержант не врал.

Осколки стекла выбрасывать не стал. Я ведь тоже гад, мстительный.

— Прости, но твой стакан оскорбился, что ты не хочешь его мыть, и отказался работать, — я ссыпал стекло на тумбочку блондина. Получил в награду ненавидящий взгляд и с чувством исполненного долга расположился на своей койке и налил себе чай. — Вот видишь, Лан, ты и перестал страдать. Сильную боль можно приглушить только более сильным раздражителем. Например, злостью.

— Так ты специально меня провоцировал?

— На самом деле мне конкретно на тебя плевать. Но тут сейчас полторы сотни страдальцев. Слишком много. И одного-то меня — уже много. А если все будут стонать, то это не та музыка, какую хочется слушать вечно.

— Ты откуда, Рик? — спросил рыжеватый.

— Из Тьмы.

Блондинчик брезгливо поморщился, но снизошел:

— Тогда тебе нас с Антом не понять. Мы потомственные маги. Я — белый маг в седьмом поколении! А теперь...

Начинается.

— А теперь ты, может быть, станешь черным магом и всех утрешь. Плохо, что ли?

— Как — черным? — побледнел он, хотя куда уж больше. И так фарфоровый.

— А вам тот рыжий сержант не сказал?

— Он говорил только, что магия вернется, — ожил черненький, робко жавшийся в своем углу.

— Ага, — я отхлебнул остывший чай. — Вернется. Только другая. Было белое, станет черное, к примеру. Это его слова.

— А огненные? — рыжий отставил опустошенный стакан и придвинулся ближе.

— Не знаю, у него спроси.

— Меня отец проклянет, — простонал блондин, взявшись за виски. — Он ненавидит черных магов!

— А не рано тебе об этом-то переживать? Мне тоже не улыбается каким-нибудь ботаном стать. В Темном таких в салаты крошат на завтрак. Но я же нюни не распускаю, заметь. Неизвестно, как оно повернется. Может, изменение зависит от внутреннего настроя? Сержанта я не успел раскрутить на подробности, завтра дожму.