voprosy masteru 5 (СИ)

Музыка играла достаточно громко для того, чтобы скрыть разговор пары от ушей танцующих рядом, но не настолько громко, чтобы они не слышали друг друга.

- Почему вы улыбаетесь?

- Потому что мне удалось поцеловать вас и не получить пощечину.

- Вокруг люди и будет очень странно, если я дам пощечину своему мужу за поцелуй.

- Но ведь они не знают, кто я и кто вы...Мы в масках, забыли? Вы не хотели меня ударить, Элизабет. Вас тянет ко мне, и вы ничего не сможете поделать с этим.

- Де Бурье, не говорите глупостей!

- Вы злитесь, значит, я прав.

- Я злюсь, потому что вы говорите глупости!

- Нет, если бы вы считали это глупостью, то рассмеялись бы, и только. Скорее всего, вы сейчас тоже гадаете, почему не дали мне пощечину.

Она молчала некоторое время, но потом созналась:

- Да, вы правы. Я не знаю, почему.

Они остановились и молча смотрели друг другу в глаза. Не танцующая пара среди танцующих. И, конечно же, ни один из них не задумывался, что это компрометирует их больше в глазах окружающих, чем тот невинный детский поцелуй, о котором и шла речь.

В душе Генрих улыбался: ее признание наверняка далось ей тяжело, но она сдалась, хотя могла и настоять на своем в силу своего непростого характера. Почему здесь, среди множества людей, надев нелепую маску, она чувствует себя более раскрепощенной и не боится его, хотя, оставшись с ним наедине в доме де Бурье, дрожит, как осиновый лист?

Он увидел, как с ее губ сорвалось алое дыхание, лентой заструилось вниз по нежной коже шеи, слегка задержалось на ключице и исчезло за лифом платья.

Фантазия рисовала желаемые картинки, где все исполнялось: то, что он хотел в данный момент.

...Словно эпизод реально происходящего, Генрих ясно видел сейчас то, что могло произойти: как во мгновение ока они с Элизабет оказались за дверью зала, еще быстрее встретились их губы в желанном поцелуе... первый, второй...

- Генрих, -его отрезвило обращение Элизабет к нему.

- Да?

- Танец закончился, начинает играть музыка следующего, я устала и хочу отдохнуть.

- Конечно, - он улыбнулся ей и, взяв ее под руку, отвел в сторону.

Нужно было срочно занять свой мозг чем-то, чтобы не думать о преступном.

Маски, маски..., кругом маски. На каждом лице маска, словно под одной- другая... Они кружились в танце, скалили свои зубы в веселых оскалах...

Генрих давно понял их закон. Закон масок, закон людей в масках, после усвоения которого с легкостью мог узнать кого угодно в каком угодно обличии. Закон гласил, что ни один человек никогда не наденет маску со своим истинным лицом, потому что в этом нет смысла. Никогда бунтарь не наденет маску бунтаря, подобно тому, как паинька не наденет маску тихони. На маскараде нельзя найти святого в маске святого, впрочем, как и в жизни: если человека можно наделить каким-то одним качеством, преобладающим над всеми остальными, то значит на нем маска, а под ней...

Размышляя подобным образом, он услышал сначала невнятный шепот Элизабет, потом громкий шепот и, наконец, совершенно четкие слова:

- Чартер! Генрих, посмотрите туда- там Чартер!

Он, стараясь удержать ее, схватил за локоть:

- Это не может быть он, Элли.

- Это он! Мой Чартер! - она пыталась освободиться из его хватки, - Пустите меня!

- Элизабет, не выставляйте себя на посмешище, это не он.

- Он! Он не может меня найти среди всех!

- Элли...

- Пустите!

- Минуту, послушайте. Это не он. Вы скоро это поймете, и вам будет больно.

- Я уверена, что это он! Я его узнаю из тысячи. Генрих, умоляю, пустите меня. Я должна его увидеть, пожалуйста, просите меня о чем угодно, только дайте повидаться с ним.

Слезы в ее глазах больно ранили его, он отпустил ее руку и сейчас наблюдал, как Элизабет, его Элизабет, сейчас же бежала навстречу другому мужчине.

Он сходил с ума от ревности. Он видел ее острие, торчащее прямо из груди. Оно сверкало, дрожало, а потом стало распускаться в стороны, словно бутон цветка, распускающего свои лепестки, цветка, питающегося коварной смесью любви, воспоминаний, страсти и боли.

Не замечая косых взглядов присутствующих, с ревностью в сердце, обреченно, не спеша он пошел вслед за любимой.

Элизабет обозналась. Так же, как и все люди, безумно желающие увидеть кого-то, она дорисовала образ случайного встречного красками памяти и сейчас едва сдерживала слезы.

- Я был прав.

Она всхлипнула:

- Вы рады?

- Нет.

- Вы рады! Вы рады тому, что это не он!

Он подошел к ней поближе, подставляя грудь под удар маленьких кулачков:

- Ненавижу вас! Почему вы всегда оказываетесь правы?

- Может быть, в этом мое проклятие,- сказал он.

- Тогда скажите мне, почему я все еще люблю его? Всем сердцем, после всего, что было?

... Через минуту Генрих вышел на улицу. Сорвал надоевшую маску с лица, бросил ее на землю... Снятие масок для него началось раньше времени.

***

- Объясни мне, почему ты не можешь разговаривать с Мастерами, не опоив синим зельем? Боишься? Чего? - спросил Себастиан, залпом выпив целую чашку безразличия.

Хранитель покачал головой:

- Не боюсь. Многие из Мастеров находятся под воздействием чувств, когда приходят за ответами и любая правда, любая информация, которую я ведаю им, может быть принята через призму этого чувства. А это грозит потерянным временем. - Он вздохнул. - Зачем ты пришел ко мне?

Себастиан усмехнулся:

- Временем?! У нас нет чертова времени, Хранитель!

- Оно есть, но мы не ведем счет ему. Мы знаем, что наши дети растут, хоть и не замечаем сколько времени прошло с того момента, как они родились, до настоящего момента. Мы можем только чувствовать его и каждый- по-своему. Мы собираем полотна людей, живущих всегда. Не сегодня, не завтра, а всегда. С полотнами Энж и твоим - немного другая история. Вы их собираете практически в реальном времени, то есть в настоящее время люди их проживают. Именно для вас время есть. И ваша задача- собрать полотна, пока носители не успели прожить все чувства до конца полотна. Но это скорее исключение, чем правило.

- Ладно, будем считать, что тебе удалось запудрить мне мозги. Какое сейчас время на земле? Век? Год?

- Тебе не нужно это знать. Люди- они всегда люди, в каждом из веков. Неужели ты считаешь, что чувства в разные века воспринимаются по-разному?

- Нет.

- Тогда наш разговор- разговор ни о чем. Ты ведь пришел не за этим?

- Да, ты прав. Тебя не так просто застать дома, так ведь? Я пытался, ты знаешь, много раз пытался. Но на этот раз ты позволил мне застать тебя, почему? Опаивая Мастеров безразличием, ты ведь надеешься, что оно сотрет многие вопросы?

Хранитель улыбнулся печально:

- Да. И останутся только самые главные. Я знал, что ты придешь.

- Ну, конечно же, ты знал! У тебя есть книга, которая докладывает тебе обо всем.

- Не говори о ней с таким неуважением!

- Да, брось, Хранитель. Твоя книга стала приходить ко мне во сне, все чаще и чаще. Я вижу ее обложку чаще, чем ты. Так что мы с ней стали приятелями. Только с чего бы это? Она что-то хочет мне сказать?

Хранитель обомлел:

- Она приходит к тебе во сне?

- Я даже скажу тебе больше! Она открывается передо мной на одной и той же странице, все время на одном и том же пункте... И я пришел за ответами, - Себастиан подошел ближе к Хранителю. - И никакая доза безразличия не поможет тебе избежать ответов на них. Итак, Хранитель: что написано на странице 1113?

Видя удивление Хранителя, Себастиан усмехнулся и подошел к столу, налив себе из золотого кувшина очередную порцию безразличия, ответил на немой вопрос в глазах собеседника:

- Я распробовал твой напиток. Теперь пью его подобно тому, как люди пьют чай... Так что написано на странице 1113?

Наступило молчание. Себастиан ждал и смотрел на книгу, лежащую на столе слишком недалеко от него (чтобы он не хотел открыть ее) и манящую обещаниями раскрыть многие тайны.