Мир оранжевой акварелью (СИ)

— Зато весело, — беззаботно потянулся Зача. — Да и не слишком опасно, честно говоря. Бывало и…

— Кх-хе!

— По-разному, — быстро закончил рассказчик. Я же решилась лишь на иное уточнение:

— А почему, три дня?

— Три дня? — воодушевленно повторил Арс. — Так мы снимаемся через пару часов. У нас срочные дела недалеко отсюда, но как раз к намеченному сроку вернемся.

— Угу. Дела, значит, срочные. Недалеко.

— Зоя!

— Зача!

— Я тебе не муж, чтобы отчитываться.

— Да не о тебе речь, а о брате моем.

— А вы знаете? — глядя на нас, постучал пальцами по столу Арс. — Пожалуй, идея с замужеством, все ж, не такая плохая…

Два следующих дня я пролетала по Канделверди в совершенно приподнятом над лестницами и тротуарами состоянии. И хоть обещала брату лишь подумать, решение приняла уже когда с причала смотрела на отходящую в море «Крачку». Представила, как художница, себя на ней. А рядом Арса и Люсу. И как исчезает с линии горизонта родной зеленый берег со свечами кипарисов и застрявшими над горными пиками облаками… так красиво представила… А на третий день вспомнила про свое обещанье маэстро Бонифасу. И, подхватив облезлую папку, понеслась на пристань.

Народу сегодня было на удивление много и потыкавшись в галдящей на разные языки и голоса толпе, я, наконец, нашла себе местечко на парапете рядом с блаженно загорающим на солнышке одноногим Упсом. Он вообще, личность легендарная, в том смысле, что сам про себя много чего напридумал. А иначе в таком месте нельзя — конкуренты «морально задавят»: крикливые торговки и наглая босая ребятня. Те привыкли под круглых сирот косить. Торговки, в основном, опираются на «уникальность» товара (даже если каштан неправильно поджарен — так задумано для сохранения наиболее ценных свойств). Упс придумывал про себя истории. Да такие, что хоть с блокнотом рядом сиди. Впрочем, года три назад за ним один столичный писака таскался. А потом сэр Сест домой книжку принес под его авторством. И когда я ее Упсу выборочно читала, то много новых слов для себя постигла. В основном, пожеланий. И калека даже сам собирался в столицу «за правдой», да деньги на дорогу в ближайшей к порту траттории «нечаянно» прогулял. Грустно, конечно. Только, если он сам о том вспомнит. А напоминать охотников нет.

— А неплохой сегодня денек. Урожайный, — прищурясь снизу вверх, изрек мой сосед по парапету. Я же решила проявить стойкость духа, выражалась которая в отказе от очков. Поэтому сейчас восторг Упса не разделяла:

— Угу. Поживем — увидим, — и прицелилась взглядом к пришвартованному напротив судну.

Объект моего будущего пейзажа лениво, правым бортом покачивался на волнах и нагонял скуку убранными парусами.

— Знатная бригантина. «Заточенная».

— А?

— Говорю, узлов двадцать дает.

— А-а.

— И корвет сделает при кормовом ветре, а уж галеон еще на старте с горизонта растворится.

— Да что вы говорите? — выставив на четверть карандаш, протянула я. Произвела нужные «расчеты» и вновь вернулась к эскизу. — Галеон, значит, «еще на старте»?

— А то? — уверенно раззявил беззубый рот Упс. — Вот я, помнится, когда ходил на подобной красавице… — и далее соответственно выбранной на сегодня легенде. Хотя, на моих ушах это так, «разминка». В ожидании главных «слушателей».

Вскоре к нам присоединился еще один бесплатный ценитель устного творчества, мой собрат по веснушкам, рыжий Кирюха. Только в отличие от моих, его «украшения» были щедро наляпаны по всей физиономии и выделялись «выгодной» насыщенностью. Мальчишка сунул мне красное в желтые полосы яблоко. Я, проследив, как мимо пронесли несколько ящиков точно таких же, поблагодарила, и, шерканув пару раз об платье, засунула в рот. Упс тем временем, не отвлекаясь на обыденность, дошел до апофеоза:

— И в этот самый момент, на нас из морской тьмы вылетело…

— Мессир, прошу прощения!

— И в этот самый момент как вылетит…

— Мессир!!!

— Зоя! Что ж ты так орешь? Ты меня с мысли сбиваешь! — в сердцах ударил по своей деревяшке Упс. Мужчина, перегородивший мне корабль, наконец, развернулся.

— А иначе он меня не услышит из-за такого… О-о! Услышал. Мессир, не могли бы вы немного в сторонку? — помогая себе «отгребающим» движением руки, сморщилась я. Незнакомец, склонив темноволосую голову набок, хмыкнул:

— А в чем собственно дело? — как будто просто просьбы ему мало!

— Да ни в чем! Вы мне бригантину загораживаете, — еще больше озадачила я его:

— А зачем вам моя бригантина? — ах, вот оно что.

— Домой заберу. Да я рисую ее. А вы мне своими широкими плечами…

— Понял, — убрался он, наконец, в сторону, однако, недалеко. — Так вы…

— Сэр капитан! Помогите морскому герою, лишенному… — здесь вышла пауза, так как конец трагической истории из «морской тьмы» так и не обозначился. — волею зловещей судьбы конечности! — выкрутился таки Упс, полностью переключивший на себя внимание незнакомца.

Тот, порывшись в нагрудном кармашке, протянул «герою» монету. Упс, оценив вклад, воодушевился еще больше:

— Сэр капитан! А сколько узлов дает ваша посудина?

— Восемнадцать — двадцать, — скромно пояснил вопрошаемый.

— Да я так и знал!

— Ну, а раз вы такой «знающий», может, подскажете, где у вас начальник порта? — прищурился на калеку мужчина.

— Я могу проводить! — тут же подскочил с парапета Кирюха. А что? Подзаработать всем хочется. Однако «сэр капитан» коммерческий пыл мальчугана поубавил:

— Нам сначала не туда надо. Так что, можно и на словах.

— А он всё здесь знает: и «туда» и «не туда». И проведет вас в лучшем виде, — ну и кто меня лезть просил? Будто я — в доле.

— Всё-всё? — уточнил мужчина.

— Ага, — согласно пробасил Кирюха. — И даже то, что по возрасту знать не положено, — добавил совсем уж доверительно, на что капитан разразился смехом. А через минуту, с подошедшим к нему плотным бородачом и прыгающим впереди проводником исчез в толпе.

Мне же сидеть в сравнительной тишине долго не пришлось. Но, сначала, взбодрился Упс:

— Цапли, длинноклювые, чтоб вас не вовремя накренили, — заерзал он по мостовой своей деревяшкой, однако, уже через секунду удивленно открыл рот:

— Зоя.

— Что? — перевела я озадаченный взгляд с Упса на усатого начальника портовой охраны.

— Я — за тобой, — скосясь на калеку, пояснил тот. — Начальник порта приказал, как только ты здесь, на его территории в следующий раз появишься, привести тебя к нему.

— Неужели? И прямо под конвоем?

— Да что уж так то? — в ответ изобразил охранник неловкость. — Просто, рядом. Ты же видишь: я один и без сабли.

— Ну, и на этом спасибо… Пошли, — ох, давно я со своим опекуном откровенно не разговаривала. Видно, настал долгожданный час…

— Здравствуйте, сэр Сест! — пожалуй, начало «откровенной» беседы вышло преувеличенно радостным. Что тут же отразилось на ответной реакции:

— Проходи, садись.

— Хорошо, как скажете, — поубавила я пыл. И, сцепив перед собой на лакированном столе пальцы, приготовилась ждать.

Вообще, «ждать» здесь было даже приятно. В тишине и прохладе, обособленных от порта за окнами. И глазеть по сторонам, постоянно возвращаясь взглядом от карт и графических картин на стенах к одному и тому же — компасу на рабочем столе опекуна. Еще отцовскому. И что он здесь делает, я понятия не имела, а вот выяснить никак не решалась. Может, сейчас?

— Зоя, я знаю, зачем ты была в порту два дня назад, — ух ты! Хорошее начало.

— И зачем? — может, у него другие версии есть?

— Ты встречалась на ладменском галеоне с мужчиной, — воззрился на меня из-за своего стола сэр Сест. — Кто он такой?

— А вам какая разница?

— Зоя, пока я — твой опекун, я не позволю позорить честное имя твоей семьи.

— А я его… позорю?

— Да, ты его позоришь, — остался он непреклонным. — Ты же знаешь, как у нас относятся к «таким» женщинам?