Песня для тумана (СИ)

Ульв влез в рубаху, затянул пояс. На груди у него, примерно напротив сердца, пришлась фигурка расправившей крылья красной уточки.

На побережье оказалось многолюдно: всё селение высыпало к воде. Оно и не мудрено: не каждый день доводится увидеть настоящего колдуна-саама. А уж тем более двух. Сухонькая, сморщенная, как первый весенний гриб, старушка опиралась на руку Альвгейра и, посмеиваясь, еле-еле переставляла ноги, смешно раскачиваясь при ходьбе. Она что-то тихо лепетала, и спина ярла становилась всё напряжённее и напряжённее. Отстав на полшага, за ними шёл молодой темноволосый мужчина. Его наряд, с меховой оторочкой и поясом, увешанным металлическими кольцами, показался забавным кому-то из молодёжи. Но не успел шутник и рта раскрыть, как схлопотал затрещину от хирдмана ярла. Сурово зыркнув, воин оттеснил юношу назад. Тот непонимающе уставился в широкую спину.

— Поосторожней с ними, мальчик, — глаза старого Дага блестели юношеским восхищением. — Я ещё помню трудные времена, когда приходилось покупать у саамов не только попутный ветер, но и дождевые тучи. И обходилось недёшево, скажу я тебе. Хотя оно того стоило. Не выпускай из клетки души вздорного зуйка необдуманных слов. Побереги ярлу казну.

— Покупать… ветер? — недоумённо спросил юноша.

— Попутный! — весело поднял вверх палец старик. — Даёт тебе шаман верёвочку, а на ней три узелка. Выходишь в море, развязываешь один, и до самого заката тебе дует в спину. Главное, не дурить — все сразу не развязать.

— А что тогда будет? — заинтересовался молодой викинг, следующей весной уже рассчитывавший на собственный драккар.

— Плохо будет, — вздохнул старик и погладил бороду, скрывавшую горьковато-мудрую усмешку человека, с высоты преклонных лет вспоминающего ошибки молодости.

Молодой шаман прошёл мимо, никак не показав, что слышал разговор. И Альвгейр позавидовал его самообладанию. Самому ярлу с каждой минутой всё труднее было сохранять любезное выражение лица гостеприимного хозяина.

Стейнсону, поджидавшему гостей уже у входа в медовый зал, Альвгейр обрадовался, как родному. Цепкие пальцы старушки выпустили, наконец, предплечье ярла, позволив тому вздохнуть с облегчением. Сигрид подбежала к отцу, но Ульв этого не заметил. Он смотрел только на седовласую гостью. Смотрел так пристально, что та, неожиданно и для себя, и для своего молодого спутника, смутилась.

— Что ты улыбаешься, Волк, — сказала старушка по-девичьи звонким голосом, — будто видишь перед собой не трухлявую колоду, а молодую красавицу, которой волосы распустил?

— Я её и вижу, — ответил Ульв, не переставая улыбаться. Его голос, напротив, прозвучал низко, почти хрипло. Стейнсон, наконец, оторвал взгляд от лица гостьи и перевёл его на гостя. — Это твой сын?

Весёлые морщинки солнечными лучиками разбежались по лицу женщины. Сухонькая ладошка задела чёрную прядь, ласково погладила Ульва по гладко выбритой щеке.

— Это мой средний внук. Мой и Медведя. Знаешь, сколько зим прошло с тех пор, как вы оставили Суоми?

— Я не считал, — ответил Ульв, продолжая рассматривать молодого мужчину в диковинной одежде. Тот встретил взгляд твёрдо, но без вызова, почтительно наклонил голову, выказывая уважение.

— Из него получился хороший нойд [1], — уверенно сказал Ульв.

— Получится когда-нибудь, — старушка обернулась и ласково посмотрела на внука. — Чему хотела, я успела его научить. А остальное уже самому придётся у духов выпытывать.

Она лукаво сощурилась, отчего пришли в движение мелкие складочки вокруг глаз.

— Если духи, помимо Мяндаша [2], захотят с ним говорить.

Ульв бережно подхватил женщину под руки.

— Пойдём, Акка [3], ты устала с дороги. Я налью тебе мёда, чтоб согреть тело и спою песню, чтоб порадовать душу.

Старушка с притворной строгостью шлёпнула его по руке.

— Всё бы тебе шутки шутить, насмешник-волк. Я не Луна, чтобы ты мне песни пел. И даже не утка… — тонкий, как веточка, палец, осторожно разгладил вышивку на рубахе Стейнсона. — Но мне приятно, что ты её хранишь…

— О чём они говорят? — Сигрид нетерпеливо дёрнула Альвгейра за рукав. Беседа велась на языке саамов, и никто из викингов ни слова не понимал.

— Просто болтают. — Ярл хмурился. Нахальная шаманка всегда его злила. А её внезапное появление не сулило ничего хорошего. — Не виделись давно.

— Это его мать? — девушка присматривалась к саамке с явным любопытством. Альвгейр даже закашлялся.

— Нет, не мать… просто знала его когда-то. Давно.

— А тебя?

— И меня, — нехотя отозвался отец. — Но… не так близко.

Бьорн, стоявший тут же, поблизости, готовый следовать за Сигрид и защищать девушку от возможных притязаний смехотворного шамана, понял, что кому-то придётся защищать старуху-шаманку от притязаний дочери ярла. Сигрид явно вознамерилась свести с ней короткое знакомство.

Гостья же тем временем сделала шажок назад, оглядела любопытно глазеющую на неё толпу, убедилась, что всё внимание принадлежит ей, и произнесла разборчиво, громко и почти правильно на языке викингов:

— Твоя твёрдость вернула мир нашей земле, Ульв [4]. Теперь дети оленя и медведя живут рядом, но духи предков велели передать тебе: грань тонка, а Скрытая Туманом сильна, как никогда, даже до северных берегов докатились её чары. Знай же, что нойды саамов на твоей стороне.

Она сделала попытку поклониться, но Стейнсон проворно поймал её за плечи и прижал к груди. Его тонкие губы были плотно сжаты, а взгляд задумчив.

Существовал довольно сложный ритуал, согласно которому ярл принимал знатных гостей, и согласно которому их рассаживали. Но Стейнсон непреклонно заявил:

— Она не викинг и не женщина викинга. Она — нойд. Я хочу, чтобы Акка сидела во главе стола.

Старуха лукаво поглядела на напряжённого Альвгейра и с неожиданной мягкостью произнесла:

— Будет вам, почестями меряться. Я сюда не для того явилась. Стара я уже с духами воевать. Онни, подойди. Вы мужчины, вам и совет держать. А меня, вон, — ясные серые глаза безошибочно нашли в толпе дочь Альвгейра, — девочка проводит. Устала я с дороги, ноги уже не те…

Ульв покосился на Сигрид с лёгким сомнением, но всё же сказал:

— Акка — дорогой гость для меня. Будь к ней внимательна. И не вздумай готовить рыбу.

Бьорн перехватил взгляд Альвгейра и понял его без слов: кивнул едва заметно. Шаман Онни поклонился старухе, признавая её право распоряжаться, и подошёл к Ульву. На Альвгейра он обратил не больше внимания, чем на ярких тупиков, встречавших лодку саамов на побережье.

Стейнсон мотнул головой в направлении исполинских дверей медового зала.

— Давайте, раньше сядем, раньше встанем.

— Время дорого, — подтвердил Онни приятным низким голосом. Это были первые слова, которые от него услышали викинги.

Сигрид заботливо подхватила под руку старушку-гостью, но стоило мужчинам скрыться в пиршественном зале, как смешная семенящая походка шаманки сменилась галопом, достойным молодой оленихи. Бьорн, вынужденный передвигаться скрытно, за женщинами едва поспевал. Сигрид же старуха почти волочила за собой, весело посмеиваясь.

— Так ты, значит, дочка Альвгейра и жена Ульва. Породнились, стало быть. Вот не ожидала, не ожидала. Муженёк твой полон сюрпризов.

— И не только он, Акка, — захлёбываясь от быстрого бега, пробормотала Сигрид.

Из-за спины старушки раскатился горошинами дробный скорый смешок.

— Это от возраста, деточка. Доживи до моих лет, и о тебе люди невесть что думать будут. Что уж про таких, как Ульв с твоим папочкой говорить…

— А… что про них можно… говорить? — Сигрид не хватало дыхания. — Расскажите, пожалуйста! Я папу что не спрошу о прошлом, он хмурится, Ульв — смеётся, а кто они, откуда… у нас тут никто не знает.