Имя мне — Легион

— Следующий, — сказал я, меняя глушитель.

Второй поднял руки вверх и посмотрел на своего приятеля.

— Садитесь, — предложил я обоим.

Они сели.

Я придвинулся к раненому:

— Дай сюда руку.

Я осмотрел рану. Пуля прошла насквозь… Оружие, отобранное у налетчиков, я положил на шкаф. Потом сорвал с них повязки и изучил их лица. Незнакомые.

— Ладно… так зачем же вы здесь? И почему вы хотели узнать то, о чем спрашивали?

Они не ответили.

— У меня не так много времени, как было у вас, — заметил я. — Придется примотать вас покрепче. Думаю, не стоит валять с вами дурака после того, как вы вкатили мне наркотик.

Я достал из аптечки липкую ленту и связал их.

— Это место неплохо звукоизолировано, — объяснил я, положив свое оружие рядом, — и насчет прослушивания я соврал, так что можете покричать, если хочется. Тем не менее, вынужден вас предупредить: вы уже заработали, чтобы вам переломали все кости. Так кто вы такие? — повторил я.

— Я — механик челнока, — сказал коротышка, — а он — водитель.

Напарник посмотрел на него со злостью.

— Пойдет, — сказал я. — Мне хватит и этого, тем более, что я вас ни разу здесь не видел. Хорошенько обдумайте следующий мой вопрос: на кого вы на самом деле работаете?

Я спросил это, помня, что у меня было то преимущество, которого не было у них. Я работал над собой, поскольку от этого зависела вся моя деятельность независимого подрядчика. Мое имя действительно Альберт Швейтцер — по крайней мере, сейчас. Я всегда становлюсь той личностью, которой должен быть. Спроси они меня, кем я был раньше — тогда бы они могли получить совсем иной ответ. Все это зависит от подготовки и от того, на что настроен разум.

— Так кто дергает за веревочки? — настаивал я.

Ответа не было.

— Лады, — успокоил я. — Полагаю, я должен допрашивать вас по-другому.

Головы повернулись ко мне.

— Вы подвергли меня насилию, дабы получить несколько ответов, — продолжал я. — Ну, ладно. Думаю, я верну вам этот долг. Но я буду поосновательнее. Просто я стану пытать вас до тех пор, пока вы не заговорите.

— Не делайте этого, — посоветовал мне высокий. — Этим вы увеличите ваш индекс склонности к насилию.

— Поглядим, — усмехнулся я.

Как вы сумеете оставаться несуществующим, пока длится ваше существование? Я же нашел это очень легким. Ведь я был в проекте с самого начала и у меня был широкий выбор возможностей.

После того, как я порвал перфокарты со своими данными, я вернулся на работу как обычно. И занялся я тем, что начал искать точку ввода данных. Это было последним из того, что я сделал на работе.

Эта точка была на севере, в Туле, на метеорологической станции.

Здесь работал старикан, большой любитель рома. Я все еще помню тот день, когда мое судно «Протеус» бросило якорь в его бухте, и я зашел к нему и пожаловался на бурное море.

— Я дам тебе приют, — согласился он.

— Компьютер не советует выходить в море.

— Ладно.

Он накормил меня, и мы говорили о морях и о погоде. У меня нашелся ящик вина, и я вытащил его.

— По-моему, здесь вполне достаточно автоматики, — заметил я.

— Верно.

— Тогда почему вас здесь держат?

Он засмеялся и сказал:

— Мой дядя был сенатором. Мне понадобилось место. Он меня и устроил. Поглядим на корабль?

Так мы и сделали.

Он был приличных размеров и с мощными машинами.

— Это все из-за пари, — объяснил я. — Хочу попасть за Полярный круг.

— Глупости.

— Знаю, что пари я выиграю.

— Возможно, — согласился он. — Когда-то я был вроде тебя — всегда был готов сорваться с места. — Его просоленная борода раскололась в усмешке. — У тебя что-то стряслось?

— Верно, — сказал я и предложил выпить, потому что он подкинул мне мысль о Еве.

Он выпил, и я небрежно бросил:

— Хотя это ей не нравится.

Думаю, это было именно то, что он хотел услышать.

— Уже месяца четыре, как мы расстались. И не из-за религии или политики — а из-за вещей куда более серьезных.

И я принялся врать ему о вымышленной девушке, и он был счастлив, что угадал.

— Я встретил ее в Нью-Йорке, когда делал то же, что и она — отдыхал.

Она была высокой блондинкой с короткой стрижкой. Я помог ей найти станцию наземки, вошел с ней в вагон, вышел вместе с ней, пригласил поужинать и был послан к черту.

Сцена:

— Мне это не нравится.

— Мне тоже. Но я проголодался. Так идем.

— А для чего?

— Чтобы поболтать. Я совсем один.

— Не на ту напали.

— Может быть.

— Я вас вообще в первый раз вижу.

— А мне все равно хочется спагетти со стаканчиком вина.

— От вас трудно отделаться?

— Нет. Я вообще веду себя спокойно.

— Ладно, съедим спагетти вместе.

Так мы и сделали.

За месяц, что мы были там, мы сходились все ближе и ближе. Выяснилось, что она жила в одном из тех ненормальных маленьких городов-пузырей на дно моря — и это не значило ничего. Возможно, я мог продолжать крутить с ней и дальше. Она была в отпуске, как и я — смотрела Большую Землю. И я не часто бывал в Нью-Йорке.

Я предложил ей выйти за меня замуж.

Но она не хотела покидать свой подводный пузырь, а я не хотел отказываться от своих планов на будущее. Я мечтал о большом надводном мире

— обо всем. Я зря любил синеглазую бабу с глубины в 500 морских саженей, хотя, возможно, у нас и был шанс как-то договориться. Но я тоже был чертовски независим. Если бы хоть один из нас был нормальным… Но мы не были нормальными, вот в чем беда.

ЕВА, ГДЕ БЫ ТЫ НИ БЫЛА, Я НАДЕЮСЬ, ЧТО ТЫ И ДЖИМ СЧАСТЛИВЫ.

— С «кокой»? — спросил я. — Отлично, — и опрокинул стакан, а он выпил двойную.

— Это мне нравится, мистер Хемингуэй, — заметил он.

— Ну что ж, грабь меня.

— Ладно. Можешь залечь вон там.

— Спасибо.

Он зевнул, потянулся и ушел.

Я выждал часа полтора и принялся за дело.

Его метеорологическая станция имела прямой ввод в центральный компьютер. Я задействовал вход, сделал дело и аккуратно замел следы.

Закончив, я знал, что все в порядке.

Я смог скормить Центру через этот канал с расстояния в сотни миль все, что угодно и он все сожрет.

Будь я проклят, я почти бог.