Имя мне — Легион

— Вашу руку, пожалуйста.

— Я протестую, — заметил я, закатывая левый рукав. — Если вы в конце концов прикончите меня, знайте: убийство — штука серьезная. А если же нет, я буду искать вас. Я когда-нибудь найду вас…

Я почувствовал, как игла вонзилась в руку.

— Интересно, что вы мне воткнули? — спросил я.

— Эта штука называется ТС-6, — ответил один из них. — Может, ты слыхал о таком? Ты сохраняешь сознание и у тебя остается возможность пользоваться сознанием. А вот отвечать ты станешь охотнее.

Я хихикнул, что они, несомненно, приписали эффекту наркотика, и продолжал дышать по методу йогов. Это не прекращает действия наркотика, но улучшает самочувствие и восприятие. Может, это даст мне несколько секунд на укрепление барьера.

Я слышал о таких снадобьях. Они оставляют тебя в сознании, но отнимают возможность лгать и тщательно обдумывать ответы. Я рассчитал, что слабых точек у меня немного. И в запасе был финальный трюк.

Вещи, вроде этого ТС-6, больше всего не нравились мне за то, что они иногда дают побочный эффект, влияя на работу сердца.

Я вовсе не чувствовал себя подавленным. Самочувствие было самым обычным. Я знал, что это иллюзия. Жаль, что у меня не было возможности воспользоваться противоядием из ящичка, который я держал под видом обычной аптечки в моем шкафу.

— Ты слышишь меня, не так ли? — спросил высокий.

И я услышал свой ответ:

— Да.

— Твое имя?

— Альберт Швейтцер, — сказал я.

Позади меня шумно перевели дыхание, и допрашивающий заставил замолчать своего напарника, заговорившего было.

— Твое занятие? — был следующий вопрос.

— Я — техник.

— Это мне хорошо известно. А кто еще?

— Я делаю много вещей…

— Ты работаешь на правительство — какое—н иб уд ь правительство ?

— Я получаю зарплату, и это значит, что отчасти я работаю и на правительство. Да.

— Я не имел в виду — в этом смысле. Ты тайный агент какого-либо правительства?

— Нет.

— Зн ае шь агента?

— Нет.

— Тогда почему ты здесь?

— Я техник. Я обслуживаю машины…

— Что еще?

— Я не…

— Что еще? На кого ты работаешь помимо проекта?

— На себя.

— Что ты имеешь в виду?

— Моя деятельность направлена на укрепление моего собственного материального благосостояния и поддержание физического существования.

— Я говорю о других хозяевах. Они у тебя есть?

— Нет.

От другого человека я услышал:

— Он говорит ясно.

— Может быть, — заметил первый, и обратился ко мне. — Что ты будешь делать, если когда-нибудь встретишь меня и узнаешь?

— Отдам тебя в руки полиции.

— …И забудешь это?

— Если смогу, постараюсь причинить тебе побольше вреда. Может быть, даже убью тебя, если смогу сделать это со ссылкой на самозащиту или подстроить несчастный случай.

— Почему?

— Потому что ценю свое здоровье. Ты уже причинил мне однажды вред, значит, сможешь причинить и еще. Я не допущу этого — ты имеешь доступ к моему личному делу.

— Не думаю, чтобы я полез в него снова.

— Твои сомнения для меня ничего не значат.

— Итак, ты сегодня спас две жизни и все же хочешь отнять одну жизнь.

Я не ответил.

— Отвечай.

— Ты не задал вопроса.

— А может, у него привычка к наркотикам? — вмешался второй.

— Я не подумал об этом. Это так?

— Я не понял вопроса.

— Этот наркотик позволяет тебе сохранить ориентацию во всех трех сферах. Ты знаешь, кто ты, где ты и когда. Но это вещество подавляет твою волю, и поэтому тебе приходится отвечать на мои вопросы. Человек, имеющий большой опыт, иногда в состоянии сопротивляться действию «сыворотки правды», перефразируя задаваемые вопросы для себя и давая двусмысленный ответ. Ты так и делаешь?

— Ты плохо формулируешь вопрос, — заметил второй и обратился ко мне:

— Ты имеешь опыт приема наркотиков?

— Да.

— Каких?

— Аспирин, никотин, кофеин, алкоголь…

— А «сыворотка правды»? — спросил он. — Снадобье, вроде того, что заставляет тебя сейчас говорить? Пробовал его раньше?

— Да.

— Где?

— В Северо-Западном университете.

— Для чего?

— Я был добровольцем в серии экспериментов.

— Какую цель они ставили?

— Изучения эффективности снадобья.

— Барьер в сознании, — объяснил один другому. — Это может занять не один день. И я думаю, у него подготовка.

— Ты можешь сопротивляться «сыворотке правды»? — спросил другой.

— Я не понимаю.

— Ты можешь лгать нам сейчас?

— Нет.

— Опять ты не то спрашиваешь, — заметил первый. — Он не лжет. То, что он говорит, отчасти правда.

— Так мы добьемся от него ответа.

— Не уверен.

И они продолжали засыпать меня вопросами, но вскоре выдохлись.

— Он меня допек! — пожаловался тот, что пониже. — Так мы его и за неделю не расколем.

— А стоит ли?

— Нет. Все его ответы — на пленке. Теперь дело за компьютером.

Близилось утро, и я чувствовал себя превосходно. Чему немало способствовали вспышки холодного пламени в затылочной части мозга. Я подумал, что сумею разок-другой соврать, если поднапрягусь.

За иллюминаторами каюты серел рассвет. Должно быть, меня допрашивали часов шесть, не меньше. Я решил рискнуть.

— В этой каюте «жучки», — заметил я.

— Что? Что ты имеешь в виду?

— Службу безопасности корабля, — ответил я. — Полагаю, что за всеми техниками установлен надзор.

— Где устройство?

— Не знаю.

— Мы должны его найти, — сказал один.

— Что от этого толку, — прошептал другой и это обрадовало меня: он поверил — он говорил уже шепотом, зная, что шепот труднее записать. — Сюда давно бы нагрянули, если бы велось наблюдение.

— Может, они ждут, когда мы сами полезем им в лапы.

Первый, тем не менее, начал осматривать каюту, и я встал, не встречая возражений, протащился через каюту и рухнул на кровать.

Моя рука, словно бы случайно, скользнула под изголовье. Я коснулся оружия.

Я снял пистолет с предохранителя, выхватил его и нацелил оружие на гостей.

— Порядочек, кретины, — сказал я, — теперь вы ответите на мои вопросы.

Высокий потянулся к поясу, но я прострелил ему плечо.