Наследница Богов

Светка отшатнулась, подавившись собственным вскриком и с немым ужасом уставилась на землистокожего мальчишку с буграми мышц, Бороман пригнувшись внимательно рассматривал пространство вокруг них, вглядываясь в мозаику стеблей. Ему вновь показалось, что рядом снова мелькнула тень — и скрылась. Так ли это — он не мог поклясться, ибо солнце все еще не взошло, и тени казались трудноразличимыми. В одном он мог поручиться собственной головой — нигде рядом не прятался стрелок: при таком безветрии запах ядреного оркского пота выдал бы его мгновенно. Маги надумали воевать самостоятельно? Вряд ли такое случится, они слишком боятся за свои драгоценные физические образы, как они их называют. Да что там! Мелкие, алчные, никчемные жизнюшки в большинстве своем. Чуть влепи магу пощечину — и он враз начнет щупать свой нос — не погнулась ли, пронеси Святая Плоть, перегородка! Бороман едва слышно хмыкнул. Скорее их прислуга или мажеские игрушки — какие-нибудь создания вроде безмозглых големов, посланные с одним-единственным заданием — уничтожать. Этих маги умеют делать мастерски.

— Ой! — каким-то полузадушенным голосом пискнула Светка, наклонившись над бездвижным телом. Из кармана паренька выпало что-то вроде туго свернутого рулончика… коры? Свиток!

Бороман поднял и развернул, презрительно фыркнув: листок оборвался в самом верху, едва он стал его разворачивать: "… и откроются ужасу взоры, если ехать весь день напрямик. Пожалей его, и спеша, распахнется его душа". Что-то еще вроде "двое вмиг" и "вагонами встык" можно было различить на обтрепанным рулончике.

Одним словом, полный бред, по словам Боромана, и загадочное послание по Светланиному разумению. Она отобрала у него странную записку и тщательно перечитала, пытаясь вникнуть в каждое слово, в каждый знак… пока не поняла — буквы-то чужие!!! Как она вообще смогла различить этот непонятный язык?! А ведь вот, стоит, как последняя дура (впрочем, почему — дура? Может, это признаки гениальности! По крайней мере, она теперь может считать себя полиглотом), и ЧИТАЕТ!!! Бороман смотрел на нее прищуренными глазами и ухмылялся по-доброму, покусывая кончик уса.

Они не сразу заметили это. А когда все же обратили внимание на разодранную на груди куртку — ужаснулись. Левая часть грудины оказалась полностью развороченной, из открытой в области сердца раны виднелись белые кости — оголенные ребра, окровавленные куски мяса, налипшие на рубашку, свисали наружу. Запекшаяся на одежде кровь, похоже, долго стекала, пока измученный организм мальчика еще мог гнать ее по жилам. Кто мог такое совершить? Ни один зверь не терзает жертву бессмысленно, чтобы оставить умирать, истекая кровью. А мальчик некоторое время еще жил — огры очень живучий народ. Он умер от потери крови, ведь второе его сердце еще какое-то время продолжало биться, и он двигался, шел!

Впрочем, таким безжалостным может быть только одно существо в мире — человек.

Светлане стало физически больно, едва она представила себе мучения, перенесенные юным огром. Ноги и руки ослабели, затрепетало и стало мощными толчками гнать кровь по жилам сердце, а где-то в области солнечного сплетения возник и начал жечь маленький, но быстро разраставшийся пожар безудержного гнева. Внезапно слабость прошла, уступив место фонтанирующей энергии, разум прояснился, и она в несколько секунд оттащила тяжелое тело паренька в сторону от дороги потребовав у Боромана нечто вроде лопатки — закопать усопшего.

— Но огры хоронят своих только в пещерах, — возразил, было, тот, — однако Светлана резонно возразила, что до пещеры им пёхать еще — глаза вылупишь, а времени терять нельзя — надо срочно искать виновников. Гном повиновался, покачивая головой, достал из заплечного мирка нечто похожее на складную лопатку (запасливый он все же оказался) и вместе они вырыли неглубокую яму, куда положили и засыпали землей паренька. Светка водрузила на холмике бугорок из камней, в ее восприятии символизирующий "пещеру" и повела Боромана по кровавому следу, оставленному несчастным пацаном.

Она сама удивлялась, как ей удавалось находить капли крови, впитавшиеся в землю. Словно обострилось обоняние, и она чувствовала этот солоноватый и терпкий одновременно запах и почти бежала вперед, даже не давая себе труда всматриваться в то, что оказывалось под ногами. Впрочем, ей помогал браслет: он вовремя сжимал запястье там, где требовалось обогнуть препятствие, и чем большим оказывалась преграда, тем ощутимей стискивал руку ее новый помощник. Она даже вскрикнула от боли, когда впереди оказался зверек величиной с собаку, но похожий на варана с ногами кенгуру. Тварь в прыжке преодолела разделявшее их расстояние и раскрыла слюнявую пасть, усеянную крупными острыми, как бритва зубами, обдав путников ароматом тухлого мяса. Однако нескольких секунд Светкиного крика Бороману хватило, чтобы выбросить вперед руку с мечом. Отменная реакция воина спасла им жизнь. Это был оголодавший лесной хищник, решивший сменить ареал обитания и поохотиться в поле, недалеко от дороги, где часто ходят люди. "Кротум-людоед, — пояснил гном, наклоняясь и аккуратно обтирая лезвие о шкуру зверя, чтоб стереть коричневую кровь с благородной стали. — Они обычно живут стаями, в чаще. Охотятся на оленей, медведей, — на крупных животных. Но этого, верно, прогнали товарищи. А для одиночки люди — лакомый кусок". По спине кротума тянулся свежий шрам, как от удара когтей. "Вот и причина, — удовлетворенно пробурчал гном. — Его побили во время гона, и он стал обузой для семейства".

Они приостановились из-за кротума всего на несколько минут, а затем Светлана снова двинулась вперед. Она почти летела, и Бороман в тяжелых доспехах с трудом успевал за ней, задыхаясь и покряхтывая.

Вскоре поле внезапно кончилось, и они выскочили на открытое пространство, изборожденное неглубокими, но длинными впадинами, в десятке метров за которыми тянулась лесополоса. А там, за ней — она чувствовала это абсолютно точно! — притаилась опасная, враждебная сила. Много силы… Но оставлять тело мальчика неотомщенным Светка просто не могла. Физически непереносимо ныло в правой части грудины — там, где у мальчика-огра располагалось второе сердце. В этом месте его подбили. Это произошло здесь! Она приостановилась, повернулась к своему спутнику и внимательно, изучающее посмотрела ему в глаза: взгляд натолкнулся на твердую убежденность в ее правоте. (Ну почему, почему он мне безоговорочно верит?! А вдруг я не права? Хотя нет. Не может быть, чтобы можно было вот так, за здорово живешь, убивать беззащитных пацанов!)

— Мы с тобой попали… Ты как? — тихо произнесла она, глядя на его реакцию. Бороман кивнул, сжимая в руке рукоять меча, мышцы рук напряглись, вздулись буграми, и сдвинул брови. Он был готов идти за ней. И они, гораздо медленнее, чем прежде, скрываясь за стволами деревьев, буквально сливаясь с ними, прилипая к каждому, словно гриб-чага, преодолели несколько шагов, отделявшие их от чужой земли, земли, носившей на себе Зло.

Внезапно послышался явственно детский заливистый смех, к нему присоединились еще и еще голоса и, выглянув из-за разросшегося куста, Светлана обнаружила в нескольких десятках шагов от них стайку подростков в веселеньких одеждах. Аккуратные тинейджеры в плащах средней длины, расшитых золотым и серебряным тиснением, сидели у небольшого костерка и взахлеб рассказывали что-то друг другу, вовсю веселясь и перебивая друг друга. Рядом стоял подтянутый мужчина, седая стрижка-ежик походила на искусственную "травку" — придверные коврики, которые не приминаясь месяцами, радуют глаз хозяев. Мужчина с седой "травкой" на голове слушал и солидно кивал, деликатно улыбаясь.

Светка хотела понять, о чем они говорят. Она вслушалась, слух ее обострился, поймал несколько фраз… И тут она все поняла…

* * *

…Они загнали его. Загнали жестоко и насмерть. Подростки-маги, которым высокие покровители-педагоги поручили блюсти любой ценой "чистоту территорий". Колдовская зарница велась в лучших традициях военных игрищ. Игроки находили забредшую жертву, отслеживали ее, и отрезали ей все пути к отступлению. И гнали, гнали, гнали по лесным тропам, истощая жертву. Потом одним из отработанных приемчиков засылали "живой бумеранг", вырывавший у жертвы сердце на расстоянии. Тотчас устраивался веселый "перекус" для совместного поедания трепещущего сердца.