Двор шипов и роз (ЛП)

— Пожалуйста… пожалуйста, пощадите нас! — рыдания Нэсты стихли, она толкнула Элейн себе за спину.

При виде этого у меня внутри всё сжалось.

Кряхтя от боли в ноге, отец поднялся, но прежде, чем он добрёл ко мне и совершил ошибку, я повторила:

— Я убила его.

Зверь, обнюхивающий моих сестёр, изучал меня. Я расправила плечи.

— Сегодня на рынке я продала его шкуру. Если бы я знала, что это фэйри, я бы не тронула его.

— Ложь, — прорычал он. — Ты знала. И если бы ты знала, что он из моего вида, ты бы ещё больше захотела убить его.

Правда, правда, правда.

— Ты можешь обвинить меня?

— Он напал на тебя? Спровоцировал?

Я открыла рот чтобы сказать «да», но…

— Нет, — прорычала я. — Но, учитывая всё, что ваш вид сделал нам и что с удовольствием продолжает делать, даже если бы я знала кто он — он заслужил смерти, без сомнений.

Лучше умереть с высоко поднятой головой, чем унижающимся съёженным червём.

Его ответный рык был гневом и яростью.

Свет от огня в очаге освещал его оскаленные клыки, и я представляла, как они сомкнуться на моём горле и как громко сёстры будут кричать, прежде чем и они погибнут. Но, с неожиданной ясностью и чёткостью, я знала — Нэста выиграет время, чтобы Элейн сбежала. Не для отца, которого она недолюбливала всем своим стальным сердцем. Не для меня, потому что Нэста всегда знала и ненавидела, что мы с ней две стороны одной медали, и что я могу сама за себя постоять. Но для Элейн, растящей цветы, для её доброго сердца… Нэста будет бороться за неё.

Вспышка понимания была такой же быстрой, как отброшенный зверем нож.

— Какой платы требует Договор?

— Жизнь за жизнь. Любые неспровоцированные нападения людей на фэйри караются человеческой смертью, — он не сводил глаз с моего лица.

Рыдания сестёр стихли. Наёмница в городе убила фэйри, но тот первым атаковал её.

— Я не знала, — сказала я. — Не знала об этой части Договора.

Фэйри не могут лгать — и он говорил достаточно ясно, не перекручивая слова.

— Большинство из вас, смертных, предпочитает забывать об этой части Договора, — говорил он. — Что делает ваше наказание гораздо более приятным.

Колени подгибались. Я не могу увильнуть, не могу сбежать. Не могу даже попытаться — он преградил путь к выходу.

— Сделай это снаружи, — прошептала я дрожащим голосом. — Не… здесь.

Не здесь, где моей семье придётся смывать мою кровь. Если он позволит им жить.

Фэйри выдохнул злобный смешок.

— Так легко согласна принять свою судьбу?

Когда я уставилась на него, он продолжил:

— За наглость говорить, где мне убивать, я скажу тебе по секрету, человек: Прифиан требует отнимать жизнь тем же путём, каким забрали жизнь фэйри. Как представитель бессмертного мира, я могу либо выпотрошить тебя, как свинью, либо… ты пересечёшь стену и остаток своих дней проведёшь в Прифиане.

— Что? — я моргнула.

Он повторил медленно, так, будто я на самом деле тупа как свинья:

— Или ты умрёшь сегодня, или ты покидаешь человеческий мир и отдаёшь свою жизнь Прифиану, живя в нём вечно.

— Соглашайся, Фейра, — прошептал отец позади меня. — Уходи.

Я не смотрела на него, когда говорила:

— Жить где? Каждый дюйм Прифиана смертелен для нас.

Я лучше умру сегодня, чем буду жить в чистом ужасе за стеной, пока, бесспорно, не погибну более ужасным способом.

— У меня есть земли, — тихо, почти неохотно, сказал фэйри. — Я позволю тебе жить там.

— Зачем? — вероятно, вопрос глупый, но…

— Ты убила моего друга, — прорычал зверь. — Убила, освежевала, продала на рынке, после сказала, что он это заслужил, а теперь у тебя хватает наглости спрашивать о моей щедрости?

«Как типично для людей» — казалось, добавил он мысленно.

— Тебе не нужно использовать уловки, — я шагнула так близко к фэйри, что его дыхание обжигало лицо.

Фэйри не могут лгать, но могут пренебрегать деталями.

Зверь снова зарычал.

— Глупо было забывать, какого низкого мнения о нас человечество. Вы, люди, больше не понимаете милости? — его клыки были в дюймах от моего горла. — Позволь прояснить, девочка: ты можешь жить в моём доме в Прифиане — отплатив за жизнь волка таким образом — или ты сейчас выйдешь на улицу и я порву тебя в клочья. Выбирай.

Я услышала ковыляющие шаги отца прежде, чем он схватил меня за плечо.

— Пожалуйста, добрый господин, Фейра моя младшая. Умоляю вас, пощадите её. Она всё… она всё… — но его слова застряли в горле, когда зверь опять взревел.

Услышать несколько слов, что ему удалось сказать, его попытка… это было как кинжал в живот.

— Пожалуйста… — сжавшись, сказал отец.

— Тихо, — рявкнуло существо.

Во мне вскипела раскалённая ярость и мне потребовалось немало усилий, чтобы не вогнать кинжал ему в глаз. Но я знала, что как только подниму руку, его пасть сомкнётся на моей шее.

— Я могу достать золото… — сказал отец, и моя ярость угасла.

Он может достать деньги только попрошайничеством. Даже если ему удастся собрать несколько медяков… Я видела, насколько безжалостны состоятельные люди в нашей деревне. Монстры нашего смертного мира ничуть не лучше монстров за стеной.

— Сколько для тебя стоит жизнь дочери? Думаешь, она равна жизни фэйри? — усмехнулся зверь.

Нэста всё ещё удерживала Элейн за своей спиной. Лицо Элейн такое же бледное как снег, влетающий сквозь открытые двери. Нэста, сдвинув брови, следила за каждым движением зверя. Она не смотрела на отца — она уже будто знала его ответ.

Когда отец промолчал, я осмелилась на ещё один шаг к зверю, чтобы привлечь его внимание к себе. Я должна избавиться от него — увести прочь от моей семьи. Судя по тому, как он отмахнулся от ножа, нет никакой надежды, что я смогу подкрасться к нему. Сомневаюсь, что с его слухом у меня будет шанс в ближайшее время, по крайней мере, пока он не верит, что я смирилась. Если я попытаюсь напасть или сбежать, он уничтожит мою семью просто ради удовольствия. После он снова найдёт меня. У меня нет выбора, кроме как уйти. А затем, позже, я найду возможность перерезать ему горло. Или, по крайней мере, обезвредить на некоторое время, чтобы сбежать.

До тех пор, пока фэйри снова не найдут меня, они не смогут заставить меня отвечать по Договору. Пускай это и сделает меня проклятой клятвопреступницей. Но если я пойду с ним, я нарушу самое важное обещание в своей жизни. Это обещание перевешивает какой-то древний договор, который я даже не подписывала.

Я ослабила хватку на рукоятке оставшегося кинжала и надолго уставилась в зелёные глаза, прежде чем спросила:

— Когда мы пойдём?

Волчьи черты оставались жестокими — злобными. Всякая притаившаяся надежда на то, что я могу бороться, умерла, когда он переместился к двери — нет, к колчану, что я оставила там. Он вытащил стрелу из ясеня, понюхал и зарычал на неё. Двумя движениями он сломал её пополам и бросил в огонь позади сестёр, прежде чем обернуться ко мне. Я чувствовала запах смерти в его дыхании, когда он сказал:

— Сейчас.

Сейчас.

Даже Элейн подняла голову, чтобы в немом ужасе взглянуть на меня. Но я не могла смотреть на неё, не могла смотреть на Нэсту — не когда они всё ещё скорчившиеся и притихшие. Я повернулась к отцу. Его глаза блестели, потому я взглянула на несколько шкафов, что у нас были, на выцветшие слишком жёлтые нарциссы над изогнутыми ручками. Сейчас.

Зверь остановился в дверном проёме. Я не хочу думать, куда я иду и что со мной будет. Бегство будет глупостью, пока не настанет подходящий момент.

— Оленины вам должно хватить на две недели, — сказала я отцу, пока собирала тёплые вещи. — Начните со свежего мяса, остальное завяльте — ты знаешь, как это делать.

— Фейра… — выдохнул отец, но я продолжала, застёгивая плащ.

— Деньги за шкуры я оставила на комоде, — сказала я. — На какое-то время вам этого хватит, если будете бережливы.

Наконец, я снова посмотрела на отца и позволила себе запомнить черты его лица. В глазах щипало, но я сморгнула слёзы и натянула поношенные перчатки.