Летопись Линеи (СИ)

Под вечер из своих разъездов вернулся Готфрид и узнал о том несчастье, что постигло Леона. Элисса все это время лежала в постели, не приходя в себя. Голова Леона раскалывалась от тягостных дум и напряжения, он перебирал все варианты действий, пытаясь сориентироваться. Мысли путались и давались ему сейчас с трудом. Прежде всего, он решил, что нужно оповестить Элару, как бы неприятна сейчас она ему ни была -- Элисса ее сестра. Далее, он не знал отзовется ли на просьбу о помощи заурядного рыцаря столь занятая и без сомнения, значимая фигура как Элориэль. В столице имелся только один альвийский знахарь, которому было сто-двадцать лет, -- совсем юнец по меркам альвов, и он не знал в чем дело. Возможно Элориэль знает, в конце концов, он альвийский шаман, путешественник и явно знает побольше многих. Леон вновь обратился за помощью к лучшему другу. Он не хотел оставлять Элиссу одну и просил друга поутру отправиться в Белый Клык и рассказать о произошедшем. К удивлению Леона, Готфрид начал собираться немедля, несмотря на то, что только приехал и за окном уже была ночь.

-- Вопрос жизни самый важный из возможных, я отправляюсь сейчас же!

-- Спасибо, Готфрид, спасибо тебе друг мой!

-- Ты сделал бы то же самое для меня.

-- Не думая ни минуты.

-- Вот и я решил, что думать тут не над чем, -- надо действовать.

-- Выдержит ли Гермес? Ты только приехал.

-- Я возьму другого коня, у нас есть объезженные скакуны.

Леон неподвижно сидел у кровати Элиссы, подобно обратившейся в камень горгулье или же не оживленной магами, это как посмотреть. За полночь случилось чудо, -- девушка пришла в себя, вдохнув жизнь в Леона, засиявшему подобно восходящему солнцу. Вид у девушки был изнуренный, как если бы она не проспала весь день и вечер, а работала не покладая рук.

-- Я так устала... не понимаю от чего, не помню, чтобы, когда я последний раз пела меня так выматывало.

-- Ты чудесно пела, Элисса, -- грустно улыбнувшись, признался Леон, нежно убирая локон с щеки девушки и проводя по ней тыльной стороной ладони. -- Что-нибудь чувствуешь помимо усталости, может болит где?

Альвийка отрешенным взглядом обвела комнату, погруженную во мрак. Лишь на комоде подле кровати одиноко горела одна единственная свеча.

-- Чувствую только сильную слабость, мне тяжело даже просто оторвать руку от кровати, я хотела взъерошить тебе волосы, -- Элисса тепло улыбнулась, вяло выговаривая слова, точно изнеможенная долгим отсутствием сна или усталостью.

Леон взял руку девушки и положил себе на голову, ощутив едва заметное движение пальцев любимой.

-- Сон...

-- Сон? -- переспросил Леон и взял обе ее руки в свои, поцеловал и так и держал перед лицом.

Элисса закрыла глаза, слегка поморщилась, как если бы пыталась вспомнить или вспоминаемое было неприятным, а может и то и другое.

-- Очень странный сон... мне снилось огромное, жуткое дерево. Оно желало мне смерти, хотело погубить меня. Знаешь, я чувствовала это так же отчетливо, как чувствую твою любовь ко мне. Леон... -- альвийка проникновенно посмотрела в глаза рыцарю взглядом, от которого невозможно ничего утаить и прошептала. -- Мне страшно, я не хочу возвращаться в этот сон.

-- Вот именно, дорогая моя, это был просто дурной сон, а сейчас я здесь, с тобой! Твой рыцарь и если придется, я буду сражаться даже со снами, коли они вздумают обидеть тебя. Ты в безопасности, ты дома. -- говоря это, Леон нежно гладил девушку по голове.

-- Это не все... я о сне. То дерево... оно обвило меня своими корнями и пыталось притянуть к себе. Очень страшное дерево, Леон, ты, наверное, думаешь о том какая я у тебя трусишка. Но на него и правда очень страшно смотреть... -- альвийка так и не договорила, то ли снова уснув, то ли потеряв сознание.

***

Серая, безжизненная, каменистая местность с хмурым, пасмурным небом, пробитым раскуроченной воронкой, сродни морскому водовороту. Тут ничего не растет, в этой серой почве нет ни грамма плодородия, лишь твердые камни и песок. В окружении камней и песка, точно экспонат какой-то жуткой выставки, раскинуло сухие ветви черное древо. Это был гигантский вяз, настолько гигантский, что даже самые огромные человеческие замки и соборы, были рядом с ним игрушками в детской комнате. Вяз-гигас, прямиком из лесов Линденбурга, но если деревья лесного княжества дышали жизнью, то это древо однозначно источало увядание и смерть. Вяз был черен как смоль, весь иссохший и скрюченный. Водоворот в небе мрачно зиял прямо над ним, вращаясь и как будто желая засосать в себя весь мир под собой. Словно пленник, вяз был скован сотнями цепей. Его мертвые ветви и корни распростерлись на десятки километров во все стороны. На его ветвях лежали тысячи альвийских трупов сильвийцев: обнаженные, безжизненные, с перекошенными от ужаса лицами, глазами на выкат и раскрытыми в застывшем крике ртами, провалившимися в горло языками. Каждый из них был прикован к древу цепями, как если бы кто-то (дерево?) хотел, чтобы они не сбежали от древа и после смерти. Иные из них были наколоты прямо на суки от сломленных ветвей, кто-то был наколот на ветви точно туша зверя на вертел. Другие повешены на ветвях, вот только вместо веревок были цепи, а кто-то просто лежал на них, прикованный цепями и свесив окоченевшие руки и ноги. Что и говорить -- зрелище крайне жуткое. Тут не то, что Элисса, тут любой бы дал стрекача, даже рыцарь.

В паре километров от древа, на холодном, сером песке распростерлась Элисса, такая же нагая, как и тысячи альвов на дереве. Ее ноги по колени опутывали жесткие корни дерева. Элисса кричала и плакала, беззащитная и вся открытая. В этой унылой, безжизненной и серой пустыне не было никого, кто мог бы услышать ее крик кроме нее самой и вяза, усеянного мертвыми сородичами девушки. Всего какое-то мгновенье назад она была вместе с Леоном, рассказывала про этот страшный сон и вот, она снова тут. На фоне общей, всеобъемлющей в своей унылой серости пейзажа, Элисса была похожа на случайно занесенную ветром снежинку, сияя своей молочно-белой кожей. Попытки вырваться из корней привели лишь к тому, что волосы Элиссы испачкались в песке и посерели, а нежная кожа оцарапалась о грубый песок. Девушка не сдавалась: она извиваясь скребла пальцами песок как беспомощное животное, пыталась вырваться из корней, даже приподнималась и пыталась расцарапать корни ногтями, но лишь ободрала их. Однако стоило ей попробовать так сделать раз, как ее овладела чудовищная слабость, точно корни были ядовиты. Элисса ощутила нестерпимое одиночество и холод, -- в этом месте периодически задувал такой ледяной ветер, что кожа тут же немела. Элисса была жутко напугана своей беспомощностью и беззащитностью. Ей сейчас так сильно не хватало Леона, который бы мог ее спасти. Леона, который утешал ее, обещая сражаться даже со снами, если потребуется. Ах, как же она сейчас хотела, чтобы это стало возможным!

-- Что тебе от меня нужно!? -- прокричала девушка сквозь слезы и ураганный ветер, сквозь пелену кружащегося в вихре песка и пыли.

Вяз был далеко от нее и крик захлебнулся в порывистом ветре, но ей было все равно, Элисса о таких вещах сейчас не думала, эмоции взяли верх и диктовали свои условия. Тем не менее, девушка получила свой ответ, и он ее ужаснул:

-- ...Твоя жизнь... -- произнес приглушенный, искаженный шепот ужасного древа прямо в ее голове.

***

Леон так и уснул рядом с кроватью Элиссы и был разбужен лишь рано утром матерью.

-- Не мучай себя, сынок, ты не целитель. Только что вернулся Готфрид, уверена скоро прибудет и Элориэль. Они вылечат нашу девочку, у вас все будет хорошо. -- успокаивала его мать.

Готфрид заглянул проведать Элиссу, сам он выглядел не лучше нее -- сказывалось отсутствие сна и долгое время в седле.

-- Как она?