Последняя Утренняя Звезда

Уртред остановился. Он посмотрел на Зуб Дракона, лежавший на земле. — Где Джайал? — спросил он.

Двойник захохотал. — Он? Утек — не знаю куда. На этот раз он сражался неплохо. Я получил рану на груди от той железяки на земле, но одним ударом пробил его оборону и как следует врезал ему. — Двойник остановился, закинул голову назад, его перчатка еще сильнее сжала горло Талассе. — Вот это было зрелище. Когда я ударил его, мы оба полетели через эфир к мосту, который отделяет этот мир от Теней, а там наши тела охватила вспышка света. И потом он исчез, а я оказался здесь, один, в моем старом теле. Он пошел к своей судьбе, а я — к своей. — Двойник опять дернул Талассу за волосы. — Давай, жрец, иди сюда, к твоей щели. Ведь ты рискнешь вечным проклятием ради нее, ты, урод?

Уртред действительно шагнул вперед, направив нож туда, где лицо Двойника был наполовину скрыто лицом Талассы. И вот теперь он оказался в шаре света, окружавшем Жезл, и заметил больше подробностей. Лицо, которое когда-то принадлежало Джайалу, а теперь Двойнику, слегка изменилось. На нем была тень, и на шее выступила пурпурная метка — точно такая же, как и на мертвых горцах на Парящим над Волнами: чума.

Двойник увидел его взгляд и все понял, его прекрасное лицо опять превратилось в злую маску. — Да, в конце концов проклятый братец провел меня. Он получил свои старые раны, а я вот это — чуму. Ничего, мы подохнем оба. Но по меньшей мере я утащу с собой твою драгоценную шлюху.

— А теперь, — продолжал он, — я собираюсь забрать ее туда, куда ты, урод, не сможешь пойти — в Тени. — Уртред шагнул вперед, а Двойник попятился, вновь послав в жреца вспышку света. Уртред почувствовал, что ему обожгло лицо, но не отступил. Через сияние жезла он видел, что еще немного, и он будет там, где на земле лежит Зуб Дракона.

Двойник, видя угрозу, опять махнул Жезлом. — Не забудь, одно прикосновение этой штуки, и ты последуешь за нами. Я то всегда могу вернуться, а ты — нет. — Договорив, он отпрыгнул назад, и Уртред с ужасом увидел за его спиной мерцающий портал, точно такой же, какой он видел на Острове Ветров в Лорне: путь в Мир Теней. До Зуба Дракона был еще целый ярд. А Двойник быстро отступал назад, и был уже почти внутри портала. — Прощай, жрец, — издевательски крикнул он.

— Нет, — заорал Уртред, метнулся вперед, схватил Зуб Дракона и изо всех сил ударил им туда, где из руки Двойника торчал Жезл. Два магических предмета столкнулись, последовала вспышка света, ударил гром. Уртред отлетел назад, как если бы его ударила рука гиганта. Он упал на спину и покатился по земле, ослепленный песком и белым светом. Все его тело тряслось от жужжащей энергии, прошедшей через меч.

Уртред сел, помотал головой и счистил песок с глаз, пятна постепенно исчезли с сетчатки, зрение прояснилось. Жезл лежал в маленьком кратере перед мерцающим порталом. От Двойника и Талассы не осталось и следа.

Таласса ушла в Тени. Свет мира погас, навсегда.

ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ ГЛАВА

Последний из Иллгиллов

Джайал лежал на спине. В бока упирались твердые камни. Он вытянул руку, проверяя. Нет, не камни: черепа.

Теперь он понял, где оказался: там, где все началось, в Тралле. Да, это та самая пирамида из черепов, которую Фаран Гатон воздвиг на болотах после битвы.

Грудь горела. Он вытянул шею. На нем та самая непривычная самодельная туника, в которой был Двойник, когда они сражались. Ага, значит он в теле Двойника, а горит та самая рана, которую он нанес Двойнику. Вся грудь ярко красная. Огонь от раны Зуба Дракона, теплая кровь так и хлещет. Да, он ударил хорошо. Смертельная рана, нанесенная им самому себе. Боги, наверно, помирают со смеху. Вот такие шуточки они и играют с людьми с тех пор, как дали им магию.

Здесь, как и на севере, небо было темным: тьма конца времени. Единственная звезда светила в бархатной черноте неба.

Он опять вернулся в то самое место, в котором семь лет назад начались его приключения. Даже в темноте Джайал слушал хриплые крики падальщиков, точно такие же, которые слышал в день битвы, когда лежал, умирая, в палатке отца. Ничего не изменилось; как если бы время застыло и этих семи лет вообще не было.

Он приподнялся на локтях, сражаясь с болью от раны на груди. Мерцающий свет звезды Талассы освещал знакомую скалу Тралла, торчавшую из бесконечных тростниковых полей. Тем не менее знакомый силуэт изменился, и резко. Утесы поднимались только на половину обычной высоты, как если бы какой-то взрыв разметал вершину. Не было видно ни домов, ни храмов, как если бы люди никогда не жили здесь, хотя остатки разрушенных стен еще окружали самые нижние края скалы.

Кроме новой раны он чувствовал и старые, которые получил совсем недавно, в тот самый день семь лет назад. Один глаз ничего не видел, а голова болела так, как если бы булава Жнеца ударила секунду назад. Джайал попытался встать, но боль в груди была так сильна, что он со стоном упал назад.

Скоро конец. То ли он умрет от раны, то ли Двойник от чумы: они оба перестанут существовать, одновременно.

Он лежал на спине, молясь единственной звезде, звезде Светоносицы.

Он уставился на нее. Она померцала секунду, а потом его веки стали слишком тяжелыми. Джайал почувствовал, что его уносит темный отлив: все ускользало прочь, как и в тот день, когда он лежал на поле Тралла, так много лет назад.

Но в этот раз он точно знал, что путешествие закончено. Все дальше и дальше, отлив, который уносит его в море, море смерти. Идет тьма, звезда тускнеет: звезда Талассы…

Потом, как свеча брошенная в море, свет звезды померк, и пришел конец, тот самый, который должен был придти семь лет назад.

Пришло забвение, и свет звезды, последний свет в небе, надежда его и человечества, погас.

И тьма накрыла мир.

Тире Ганд. Выжило не больше пятидесяти Галастриан. Легион Пурпурных Плакальщиков, выстроившийся несокрушимой фалангой, давил их все более суживавшийся круг, оттесняя к одному из зданий храма-пирамиды. Теперь, когда заклинание полностью исчезло с их оружия, удары Галастриан не могли пробить броню немертвых. Следующий натиск угрожал опрокинуть тех немногих, которые еще стояли. Гарн проорал приказ, и они опять отступили, оставив мертвых и умирающих перед собой. Гарн открыл дверь здания за ними, все бросились внутрь, потом сенешаль закрыл тяжелую дубовую дверь на засов. Несколько солдат уперлись в нее, остальные рассыпались по комнате, в поисках материала для баррикады. Оказалось, что они находятся в помещении с высоким куполом, на стенах висели крючки с розово-лиловыми и коричневыми одеждами жрецов Исса. Вдоль стен стояли тяжелые дубовые скамьи; их перетащили к двери, загораживая ее.

Странно, но никто не осаждал дверь, как если бы их враги остановились, ожидая чего-то. Галастриане получили маленькою передышку и перевели дыхание.

Туча тоже ухитрился войти в дом, на его серых боках зияли раны. Он подошел к Фазаду, и ткнулся носом в мальчика-короля. Фазад в ответ обнял коня и что-то ласково зашептал ему в ухо. Туча заржал, потом, медленно, опустился на колени, потом на бок. Король встал на колени рядом с ним. На морде коня пузырилась пена. Фазад в отчаянии взглянул на Гарна. Сенешаль быстро подошел, вытянул руку и пощупал шею мерина.

— Очень тяжелые раны, — печально сказал он.

— Да, — ответил Фазад. — Он говорил со мной, как всегда; мы разговариваем с ним с той самой ночи, когда Джайал Иллгилл прискакал в гостиницу Скерриба и поручил мне позаботиться о нем. Я помню, как пришли вампиры и я прятался в конюшне под соломой его стойла, зная, что сейчас умру. И вот тогда его голос раздался в моем мозгу и он приказал мне, твердо и ясно, садиться на него и скакать оттуда.

Гарн перевел взгляд от мальчика на дверь — Оссиане могли начать штурм в любой момент. Тем не менее из-за двери не доносилось ни звука, только грозное молчание.

— И что он сказал тебе сейчас? — спросил сенешаль.