Страждущий веры (СИ)

От перцового запаха защипало нос, аж слёзы хлынули. Туаты споро развели костёр, и дым перебил запах. Горчил, конечно, и дурманил голову, но не так остро. Мы стаскивали рукавицы и сапоги, натирали руки и ноги жиром, чтобы разогнать по закоченевшему телу тепло и избежать обморожений. Пили согревающий напиток и горячую кровь только что убитых туатами зверьков. Апатия накатывала такая, что ни жалости, ни отвращения я не испытывала. Всё поглощало желание выжить в вечной мерзлоте.

Выглядела я сейчас, должно быть, так же ужасно, как и чувствовала себя. Губы растрескались. Лицо обветрилось и покрылось жёсткой коркой. Веки стягивало, оттого что приходилось постоянно щуриться. Нос шелушился. Мышцы одеревенели, суставы почти не гнулись. От худобы заострились колени и локти, только толстый слой шкур скрывал выпиравшие рёбра.

Я сидела квёлая и разморённая у костра. Вей решил во что бы то ни стало меня развеселить. Предложил потренироваться в телепатии. Мы устроились на шкурах, скрестив ноги, в стороне от остальных и повторяли пройденное: синхронизировали дыхание и движения, плавно вошли в транс. Сосредоточенье бодрило, расшевеливало застывшее восприятие, наполняя его яркими красками и весельем. Брат раскрывал мысленный поток мне навстречу, я летела по тёмным тоннелям вслед за шустрыми серебристыми всполохами мыслей, хватала, как рыб за хвост, и как рыбы они выскальзывали у меня из рук и неслись прочь. Я гналась за ними, пока не врезалась в невидимую преграду.

— Ай! — вскрикнула я и потёрла будто наяву ушибленный лоб.

«Не увлекайся, а то расшибёшься», — раздался в голове насмешливый голос брата.

«Это был телепатический барьер, да? Научи, как его выставлять или хотя бы как обходить!»

«Рано ещё».

Я обиженно выпятила нижнюю губу. Надоело одно и то же отрабатывать. Нет, я понимаю, опыт и всё такое, но иногда кажется, что брат не воспринимает мой дар всерьёз.

«Ну, пожалуйста! Может, лёгкое внушение? Или гипноз? Или...»

«Отражение», — закончил за меня Микаш.

Я вздрогнула и обернулась. Он стоял рядом, подпирая собой стену, и пристально изучал меня.

«Отвали, а? Тебе что, рядом с нами мёдом намазано?» — нагрубил ему Вейас.

Вот сейчас и попробую. Сама, раз учить меня не хотят. Положила руку на плечо брату и представила, как обволакиваю его спокойствием. Я делала так раньше. Не понимала, что это мой дар, настолько естественно всё происходило. Вот и сейчас: колеблющиеся чаши весов замирают.

Мышцы Вея расслабились под моими пальцами. Он повернулся ко мне и ласково улыбнулся.

«Продолжим?»

Я кивнула, исподлобья глянув на Микаша. Он пожал плечами и удалился. Должно быть, тоже скучает, хочет поговорить для разнообразия с кем-нибудь из своих...

«Какие ж вы, бабы, жалостливые», — хихикнул Вей.

Ах ты ж, не заметила, как он начал читать.

«Ну я тебе устрою!»

«Догони вначале!»

Мы бегали друг за другом в мыслях и бесились, как в детстве. Только сейчас никто не мог подсмотреть за нами и упрекнуть в неподобающем поведении. Как же это было весело!

Когда мы отоспались, мести не перестало. Снег валил сплошной стеной, вихрился, грохоча ветром. Пришлось ждать. Туаты изредка выбирались на охоту, а мы маялись от безделья. Я дремала, закутавшись в три шкуры, Вей копался в своих вещах. Насобирал за время путешествия сувениров: чешуйки амфисбены, коготь варга, шишку со скрюченной сосны. Он не был сентиментален, не любил хвастать, просто время от времени вертел их в руках.

Сложив своё добро обратно в сумку, он направился к Микашу. Того на охоту тоже не брали, напоминая, что он «длиннобородый» и к выживанию в горах не приспособлен.

Микаш снова разглядывал письмо, распаляя моё любопытство. Сколько можно вздыхать непонятно по кому? Вейас пихнул его в плечо.

— Чего расселся, увалень? Отрабатывай свой хлеб!

— Я и так отрабатываю! — хрипло проворчал Микаш, пряча «реликвию» за пазуху.

В самом деле, трудился он во время разбивки лагеря и поиска пути побольше нашего, помогал и вникал во всё, в то время как мы с братом были простыми нахлебниками.

— Мне-то какая от этого польза? — не унимался Вей. — Это мой поход, значит, будь добр, подчиняйся.

Микаш скривился:

— Облобызать тебе сапоги или сигануть в пропасть?

— Кому нужны твои унижения? — Вей подцепил своим мечом ножны Микаша. — Давай кости разомнём.

Тот пожал плечами. Оба скинули малицы и вышли на свободное пространство. Раздираемая любопытством, я подобралась поближе. Они обнажили клинки и стремительно сошлись, не дожидаясь команды. Я впервые видела, чтобы Вейаса настолько захватывал азарт. Куда там тренировочным поединкам дома, которые он наверняка назло отцу проигрывал. Даже с амфисбеной он не сражался так яростно. Как будто на кону была его жизнь или нечто большее. Но... этого было недостаточно. Микаш отбивал даже самые хитрые из его финтов играючи. Не дрался всерьёз, нападал лишь для вида. В бою он выглядел совсем иным: быстрым, гибким, ловким, смертоносным. Не думала, что медведи могут быть такими. Насколько же он силён?

Вейас двигался с головокружительным темпом, отрывисто нанося точные удары. Я не могла предсказать ни единого его выпада. Клинки со скрежетом сталкивались, разлетались и снова сталкивались.

Хотелось выбежать к брату и помочь, но стоило ли лезть под шквал наточенной стали? Ну же! Ты сможешь стереть самодовольное выражение с лица этого нахала, не отступай!

На рубашке брата появились мокрые пятна, лоб заблестел от пота. Вейас замедлился. Я сжалась. Исход уже близок!

Вей запнулся. Сердце ёкнуло. Брат вывернулся и нанёс удар снизу, переплёл клинки, пытаясь выбить оружие противника. Микаш отступил, дёрнув меч к полу. Он упал, лязг разнёсся по каменным сводам победным эхом.

— Хитрость — хорошо, затуманенный яростью разум — плохо. Забыл, чему я тебя учил? — снисходительно спросил Микаш.

Брат поднял оружие, досадливо сплюнул себе под ноги и отвернулся. Я ощущала его досаду и неудовлетворённость. На душе стало горько настолько, что я решилась на безрассудство. Скинула малицу и потянула собственный меч из ножен. Не слишком искусно выкованный, но короткий и лёгкий, чтобы я могла с ним справиться. Вей учил меня защищаться. Когда я буду жить одна, это понадобится не меньше, чем дар.

— Сразись и со мной, — позвала я Микаша.

Он нахмурился, оглядывая меня с ног до головы.

— С бабами не дерусь.

— Испугался, что «кисейная принцессочка» опозорит такого могучего воина, как ты? — я с вызовом выгнула бровь.

Микаш напрягся, глаза сощурились, губы сжались в тонкую полоску. Кивнул. Мужчины!

Я вскинула меч и встала в атакующую позицию, выставив ведущую ногу вперёд. Про себя мысленно повторяла наставления, вспоминала приёмы, всё, что знала о фехтовании.

— Лайсве, не стоит, — отговаривал брат.

— Почему веселье всегда достаётся только тебе? — усмехнулась я, скрывая неуверенность.

Микаш продолжал сверлить меня оценивающим взглядом, перекладывая меч из руки в руку.

Несколько глубоких вдохов помогли отрешиться от страха и волнения, сосредоточиться на поединке и противнике. Мы сошлись. Я ударила легко, примеряясь. Нужно сохранять силы. Микаш отбил лениво, нехотя. Сделала второй выпад, ещё. Почему он такой зажатый и неповоротливый? С братом был совсем другим. Ударила сверху. Микаш покачнулся, отступил. Да что с ним? Этот бой ещё нелепее, чем с трясущимся от страха поединщиком.

— Сражайся! Воспринимай меня всерьёз! — выкрикнула я и, забыв о наставлениях, лупанула со всей силы.

Микаш даже не защищался. Пятился, прикрывая грудь мечом, пока не уткнулся в стену. Я подбила его оружие снизу и выдернула из руки.

— Слабак!

Остриё прижалось к его горлу. Глаза стали огромными. Грудь тяжело вздымалась, по лицу градом тёк пот. Я подцепила кожу, и с шеи на воротник закапала кровь.

Губы пересохли, в ушах гулко клокотала ярость. Почему мне так хочется его сломать?

— Отдай честь победителю! — прорычала я сквозь зубы.