Бастард (СИ)

— Ты неважно выглядишь, — начал издалека демонолог.

Он просто не знал, как ещё ему подступиться к этому странному человеку. Адриан кинул на него недобрый взгляд, но промолчал, снова уставившись на огонь в надежде отыскать в пламени хоть что–то знакомое ещё с уже казавшимся таким далёким детства. Но все его попытки были напрасны, зато вот маг счёл молчание одного из своих невольных спутников хорошим знаком, а потому решил не отдавать так просто отбитые позиции и продолжил:

— Может, ты хочешь поговорить об этом? — колдун снова взял в руки облюбованную палочку, сейчас она придавала ему хоть немного столь необходимого в предстоящей беседе спокойствия.

— Поговорить? Зачем? — бастард слегка удивлённо глянул на демонолога, на секунду его взгляд стал для мага в красном подозрительно знакомым. Он тут же стал перебирать в памяти галереи лиц, но ни одно из них не совпадало даже чуточку с тем, что он сейчас видел перед собой, а потому «красный» быстро бросил это занятие, решив полностью посвятить себя разговору и ни на какие иллюзорные «призраки прошлого» более не отвлекаться.

— Ну, обычно люди рассказывают своим друзьям о том, что их тревожит. О бедах там разных, — демонолог снова начал чертить на земле незаконченные формулы.

По непонятной причине он боялся смотреть в эти бездонные голубые глаза с заключённым в них холодным недосягаемо далёким сиянием. В эти два омута, которые откладывали даже на это страшное лицо отпечаток непонятной, таинственной, какой–то даже детской грусти и печали, делая его для большинства людей ещё более отталкивающим, потому что такое выражение без слов просило у людей помощи, а люди почему–то уж очень не любят помогать один одному, полностью погрязнув лишь в своих собственных мелочных проблемах, и за этой горой гальки они уже никогда не увидят того, что действительно заслуживает пристального внимания. Если, конечно, они не догадаются обойти её. А ведь эти несколько небольших шагов в сторону могли бы решить множество вопросов, но почему–то их делают лишь единицы, а единиц, насколько бы они ни были гениальны, всё равно никогда не будет хватать для того, чтобы изменить мир к лучшему. Это станет возможно лишь при том условии, что у них будут последователи. Те люди, которые последуют их примеру и обойдут собственные «горы», чтобы навсегда сравнять с землёй кое–что более значительное, поменяв при этом устои, сделав мир намного лучше. Ведь как изменится мир, если ты решишь одну свою маленькую проблемку? Так сказать, уберёшь один камень с верхушки, стряхнёшь пепел с трубки в поставленную рядом тарелку. Никак. Как изменится мир, если ты прочитаешь одну книгу? Она может изменить лишь твоё собственное мировоззрение, но никак не весь мир, не людей, с которыми ты живёшь, с которыми говоришь и ведёшь дела каждый день. Зато стоит лишь рассказать паре знакомых об этой книге. Сделать так, чтобы изложенные там идеи поселились и в их головах. Да достаточно будет уже одного человека, и вы вдвоём составите новое светлое пятно на мировой карте. И представьте, что будет, если каждый сделает так же? Ну, или хотя бы каждый десятый. Сразу устраивать глобальные перевороты глупо и более того, не этично и не гуманно. Всё должно идти постепенно, но настойчиво, ни на одну секунду не теряя своего темпа и при этом приобретая «эффект лавины», привлекая на свою сторону всё больше и больше однодумцев. Если всё будет идти именно так, то не нужно будет кровавых переворотов, восстаний и тому подобной дурости, которой и без того уже было достаточно на страницах истории. Просто рано или поздно эта волна дойдёт и до самой верхушки. Пусть это случится и не очень скоро, пусть родоначальники и не доживут до того счастливого дня, когда их идеальный мир станет реальностью. Но ведь нужно всего лишь начать, правда? И начать достаточно с малого.

— Здесь ключевым словом является «друзья». Или хотя бы знакомые, я же не знаю даже твоего имени, не говоря уж о том, кто ты и что ты, — Адриан по–прежнему не поднимал головы, всё ещё любуясь теперь уже несколько пугающей красотой огня, отбрасывающего на сидящих около костра людей оранжевые отблески, удлиняя тени, делая и без того мрачноватую атмосферу болот поистине тёмной и готичной, даже немного гротескной.

— Я знал, что ты это скажешь, — заявил демонолог с таким видом, будто бы только что совершил самое значимое открытие в истории человековедения или, как её всё чаще называли «психологии», — а потому приготовился рассказывать, чтобы ты смог считать меня «хотя бы знакомым».

— Польщён, но не стоит себя утруждать. Я всё равно не собираюсь ничего рассказывать о себе, так что, надеясь на такую же открытую искренность с моей стороны, вы сделали ошибку. К тому же, я не очень люблю слушать чужие исповеди. Нахожу их скучными и нелепыми.

— И не нужно, потому что этот рассказ будет очень трудно назвать исповедью, потому что особых проступков я за собой не чувствую. Это, скорее, мемуары или же автобиография. Ох, два раза «потому что», — демонолог с досадой хлопнул себя по лбу, вместе с этим прибив комара, выбравшего не слишком удачное время, чтобы отведать крови волшебника, — никак не могу отделаться от этого при построении ряда причин одной вещи или череды, состоящей из причины и причины этой самой причины. Тавтология, — сам для себя отметил маг в красном и закусил губу.

Принц, глядя на это слегка усмехнулся, но демонолог из–за неверного, «скачущего» света принял это просто за тень, которая скользнула по лицу со шрамами, скорее всего, из–за какой–нибудь пролетевшей недалеко от них болотной птицы, потревожившей тем самым огонёк, который уже постепенно умирал на становящихся всё тоньше и тоньше хлипких ветках. Ему изначально было не просто из–за уже упомянутой как минимум дважды влажности. К тому же деревья здесь всё ещё были слишком массивными и высокими, до крупных веток было не добраться, не говоря уж том, что бы срубить этого гиганта без доброй бригады профессиональных крепких лесорубов, и посему приходилось довольствоваться лишь тем гнильём, что им удалось подобрать с земли да ветками кустов, уже умерших из–за слишком высокой кислотности почв (всё–таки никому из путников не хотелось проверить на себе факт существования легендарных охранников болот, наказывающих всякого, кто посмел причинить хоть малейший вред растениям или тем более животным).

— А как же то, что там, в обваливающейся Башне, которую ты должен был защищать, погибло так много людей, а ты остался жить? Ты не чувствуешь из–за этого вины? Тебя не гложет совесть?

— Пф, тоже мне глупости. С чего бы, мне вот интересно, такие мысли должны были у меня появиться?

— Может, потому, что ты не выполнил свои обязанности? Что бросил умирать своих товарищей?

— Я выполнял свои обязанности до конца. До того момента, пока это не стало угрожать моей жизни.

— То есть ты просто сбежал?

— Да, пожалуй, в глазах слишком уж сентиментальных и восторженных людей это выглядит именно так. Надеюсь, ты не разделяешь их взглядов? — он бросил на Адриана такой взгляд, будто бы смотрел поверх очков, выглядело это весьма забавно и тянулось довольно долго, но как только принц раскрыл рот, чтобы ответить, маг тут же прервал его, заставив бастарда снова насупиться. — А если это и так, то я хочу разубедить тебя в этом. Взглянем на всё это с научной точки зрения. Включим логику. Поверь, это не так сложно, как может показаться на первый взгляд. Я честно и упорно оборонял Охранную Башню Сарта до того самого момента, как она пала. И тогда я уже не мог ничего сделать. Она была потеряна, все мои усилия всё равно не дали бы никаких результатов, потому я и не стал изводить себя до полусмерти, чтобы потом трагически долго, в мучениях и с речью умирать в руках товарищей. Вот если бы всё не было так безнадёжно, то я, конечно, пытался бы помочь, кинул на это все силы, если бы знал, что это поможет, что это откинет духов и даст время солдатам оклематься, но, как я уже сказал, такой радостной перспективы не представлялось. Однако вернёмся к полному разгрому защитников Башни. Этот момент ознаменовал не только маячивший вдалеке на фоне луны силуэт увиденного мною впоследствии дракона, но и то, что крики умирающих доносились снизу всё реже, а, значит, людей оставалось всё меньше. Простой логический вывод, не больше. А что до тех просто идиотских рыцарских суждений, мол «я должен был умереть вместе с ними, это мой долг» и тому подобного бреда, то я считаю его просто–напросто абсолютно бессмысленным. Нет, не так. Эта самая бессмысленная бессмыслица из тех, что мне когда–либо доводилось слышать. Ведь это, по сути, смерть ради смерти и ничего более. Почему так? Да всё невероятно просто! Во–первых, следуя такому принципу, человечество бы вымерло уже много–много сотен лет назад, а, значит, природа этого в нас не закладывала, из чего следует, что это просто очередной сумбурный бред, пришедший в голову какому–то сумасшедшему, которому, видимо, в жизни просто не хватало острых ощущений или крови. Вряд ли стоит прислушиваться к мнению и теориям таких людей, правда? Во–вторых, оставаться там и умирать лично для меня бы значило потерю всех тех трудов, всего того времени, что я потратил на свои исследования. А это уже просто немыслимо! Столько похоронить под обломками лишь только потому, что только что рядом с тобой умерли другие люди? Думаю, им бы это не понравилось, — демонолог покачал головой, но потом как–то странно улыбнулся, — если, конечно, мертвецы умеют чувствовать. И из этого следует третий, завершающий довод сего поучительного монолога: такая смерть поставит крест не только на твоём прошлом, но так же и на будущем, причём тут уже не только твоём. Ведь ты уже не сможешь приносить никакой пользы ни себе, ни окружающим (смотря, что предпочитаешь), а это тоже не очень хорошо, учитывая то, что это не имеет, как я уже сказал, никакого смысла. Именно поэтому я и не переживаю на счёт того, что я сбежал. К тому же за ту жизнь, которую я мог там похоронить, думаю, мне ещё удастся окупить этот «должок», если так будет кому–то угодно, хоть мне в это и не верится.