Огниво Рассвета. Роман целиком(СИ)

Еле-еле переборов нахлынувшее при виде лежака желание упасть на него без задних ног (все же не зря говорят, что без ужина подушка в головах вертится), я, окончательно расстроившись, выполз наружу. Еще раз окинул взглядом объятый полумраком бивуак, поежившись от пробиравшего даже сквозь плотную меховую куртку ветра. Неугомонный живот, уже заметно побаливавший, взывал еще раз все осмотреть, авось глаз упустил какой-нибудь припрятанный на "черный день" сверток со снедью. Но я прекрасно понимал, что такового здесь не отыщу, лишь зря время за поиском потеряю.

Судя по отсутствию припасов и лука со стрелами, зверолов отлучился на охоту. Можно было, конечно, притаиться в засаде, ожидая его возвращения с порцией свежего, еще даже не освежеванного мяса. Но что-то мне подсказывало, стоило моему изможденному, промерзшему телу сесть хотя бы на пару минут, как сон свирепой бурей ворвется в сознание, и тогда это будет уже не ловушка, а неизвестно что. Сложно описать, какие эмоции испытал бы я, придя с охоты в свой бивуак и обнаружив подле него впавшего в глубокую дрему человека. Может, кинулся бы помогать, а может... Мне доподлинно неизвестен нрав здешнего обитателя, склонен он к милосердию, либо же к коварству. Да и, бесы, о чем я толкую?! Обирать одинокого горного охотника?! Феллайя, ты ли это? Коли на сих склонах имеются звероловы, значит и дичь найдется. Право, якунить на какую-нибудь серну с фальчионом наперевес -- то еще занятие, но иного не остается. Быть может, удастся отыскать следы, охотника или живности -- не важно, и по ним уже пробраться к звериному логову. Подогретый этой мыслью, я поспешил вернуться на горный серпантин.

Но вдруг мои искания прервал снежный хруп. Я замер, кости вмиг словно обросли льдом. Этот звук, без сомнений, мог возникнуть лишь под чьей-то ногой или лапой. Ладонь сама по себе опустилась на поблескивавшую рубиновым оголовьем рукоять. На самой границе зрения что-то промелькнуло, и я тут же обернулся. Сорванные с навершия одного из остроконечных валунов, вниз по камню покатились крупицы потревоженного снега.

Глаза метались по бивуаку, стараясь высмотреть хоть малейшее шевеление. И, стоит отдать должное моему, пускай и затуманенному дремотой, но все же острому взору, высмотрели. Копытная, точно козья, лапа быстро соскользнула с булыги неподалеку, следом вниз, за укрытие рванулась и светлоперая голова. Видно, поняв, что обнаружила себя, тварь, некоторое время упрямо посидев за камнями, все же показалась. Вновь явилась большая орлиная голова, с налитыми красным глазами, вытянутыми ушами и сломанным на кончике клювом. Над ней возникли сложенные белоснежные с мелкими черными вкраплениями крылья. Подалась вперед пушистая, зиявшая уже знакомым мне круглым знаком, точно как у встреченной в Грон-ро обезьяночерепахи, грудь, зарываясь в мелкую кромку снега, выступили две копытные, так же белооперенные конечности. Выходить дальше, являя мне все свое диковинное тело, существо не решилось.

И такого я тоже, кажется, видел в "Бестиарии". Его звали "Альфин".

Понурив голову, словно в обиде, орлотигр застыл, не сводя с меня своих алых буркал. Недалеко унесли его эти смотревшиеся ущербными, с многочисленными проплешинами, крыла. Надеюсь, это не он пробил ту здоровенную, ведшую из темниц прямиком в библиотеку дыру. С таким противником мне сейчас повстречаться совсем не хотелось. Впрочем, существо смотрелось смирным и даже чуть боязливым. Но, как выяснилось чуть позже, все это оказалось полнейшим заблуждением.

Я позволил себе ступить мелкий шаг в направлении альфина, смиряюще подняв руки. Узрев это и, вероятно, сочтя мое движение за некую агрессию, существо мигом метнулось обратно за камни. Ночную тишину пронзил острый птичий крик, что сразу проглотило горное эхо, принявшись выплевывать его с разных сторон. Озадаченный такой реакцией, я уже готовился выдернуть фальчион из ножен, как вдруг только-только потерявшийся за булыгами альфин, выпрыгнув и взмыв в воздух с противоположного края стоянки, оказался у меня за спиной. Не успел я развернуться, заслышав позади шлепанье крыльев, как тварь, схватив меня за плечи задними когтистыми лапами, оторвав мое тело от земли. Стараясь вырваться из впившихся в плоть капканов, я тут же стал беспорядочно барахтаться, раскачивая в полете негодующе верещавшее существо, голыми руками пытался сорвать лапы, выдергивая перья и клочки соседствовавшей с ними шерсти, бил тварь кулаками во все, до чего дотягивался.

Свои плоды это сопротивление, вскоре, принесло. Устав бороться с неугомонной жертвой, альфин, взлетев над землей примерно на пятнадцать футов, распустил когти. Меня мигом рвануло вниз, придав короткому падению. Из распростершегося подомной снежного покрова наружу вдруг вынырнул гладкий валун. Не успев даже толком осознать произошедшее, я болезненно, посеяв в голове мимолетный гул и треск, повстречался лбом с ровной поверхностью камня. В сознание тут же ворвался всезаполняющий океан тьмы.

***

В чувства меня привела ворвавшаяся в нос и разжидившая мозг едкая затхлая вонь. Я разомкнул тяжелые веки, в плывущем перед глазами изображением попытавшись различить хоть сколько четкие очертания. Голова трещала, точно я вновь вернулся в то самое утро после трактирной попойки. Только теперь на лбу, ближе к виску, мои пальцы нащупали взбухшую, взрывавшуюся болью при самом легком прикосновении шишку. Да, а если бы удар пришелся чуть правее, то я мог и вовсе уснуть навеки.

Я старался шевелиться как можно меньше, хлопая глазами, стараясь скорее прояснить зрение. Из-под неразборчивого тумана вскоре вынырнули темные линии просторного грота и угрожающе глядевшие на меня со сводов остроконечные каменные наросты. Как ни странно, под собой я ощущал не твердый камень, а холодную мягкую поверхность, от которой, по всей видимости, и исходил тошнотворный смрад. Чуть приподнялся, перевалился набок, и, рассмотрев-таки собственное лежбище, тут же закрыл рот рукой, подавляя крик. Трупы. Огромный, поднимавшийся над землей на несколько ярдов мертвый курган, составленный из тушек снежных лис, антилоп, большерогих козлов, барсов и прочих животных. Мне привиделось, что где-то у подножья даже выглядывала бледная человеческая рука, по запястье скрытая рукавом мехового дублета (неужели, тот самый охотник?). А своеобразным венцом сей дохлой горы выступал именно я -- вероятно, самая свежая добыча.

Само орлоподобное существо, склонившись над оленьей тушкой, сидело у входа в грот спиной ко мне и пировало, с треском вырывая из разорванного брюха все новые и новые куски кровавого мяса. Полосатый хвост мерно покачивался из стороны в сторону, выдавая явное наслаждение своего хозяина, лохматая кисточка облизывала кончики сложенных крыльев. Играла мускулами тигриная, но при этом покрытая недлинными черно-белыми перьями спина.

Я бегло ощупал себя. Как ни странно, фальчион оказался нетронут. Видно, тварь решила, что мертвецу меч уже вряд ли поможет, либо просто не имела представления о сути притороченной к поясу ее еды железки. Обморожение понемногу спадало, а вслед за этим вновь вылезали наружу мелкая резь в подранных плечах и клубок боли во взбухшей на голове шишке. Впрочем, эти недуги сейчас являлись меньшим из моих бед.

Стоило больших сил и терпения тихо спуститься с усеянного трупами кургана. Шерстка животных была гладкой, даже осклизлой, вдобавок тушки лежали сваленные друг на друга, поэтому малейшее неловкое движение -- и тело какого-нибудь козла, гремя костями, покатится вниз, лавиной потянув за собой прочую падаль. И когда мои ноги, преодолев мучительно долгий спуск, наконец-таки коснулись земли, я с трудом сдержал радость. Альфин даже вполовину своего длинного уха не прослышал о моем движении, продолжая неотрывно поглощать пищу.

Спрятавшись за мертвой насыпью, я аккуратно выглянул. Странно, но мой глаз не увидел в пещере ни гнезда, ни потомства. Эта тварь собралась сама сожрать такую гору еды? При упоминании разумом последнего слова, в животе глухо заурчало, и я инстинктивно попытался заткнуть его ладонью. Надеюсь, желудок в самый неподходящий момент меня не предаст, во весь голос известив о себе альфина.