Нити Данталли (СИ)

Аэлин поморщилась, понимая, что вестник беды намерен просмаковать момент раскрытия секрета столько, сколько получится, и тяжело вздохнула.

— Возможно, кто-то из Кровавой Сотни?

— Не представляете, как вы правы. Второй после Мальстена, кого не казнил Бенедикт Колер на анкордских кострах. Не посмел бы, — в гортанном голосе аггрефьера вновь скользнула усмешка.

— Я думала, казнили всю Кровавую Сотню, — прищурилась Аэлин. — Правда, глядя на вас, я начинаю в этом сомневаться.

— Я не входил в состав Кровавой Сотни, — отмахнулся Теодор. — Я был сам по себе, и о моем присутствии в армии знали, хотя, надо сказать, не одобряли этого. Что до Бэстифара, то он был особенным воином. Как и мы с Мальстеном, он — иной, не человек. И пригласили его специально для нашего друга. Чтобы Мальстен всегда был готов к новым сражениям, чтобы у него не уходило так много времени на расплату.

Глаза Аэлин расширились. Только одно существо могло поспособствовать скорейшему избавлению от расплаты. Однако, насколько охотница знала, у влияния такого существа была цена: если позже боль придет из того же самого источника, она будет сильнее.

— Аркал? — изумленно воскликнула женщина. — Ох, боги! Так Мальстен работал с аркалом во время войны?

— И после некоторое время жил в его доме, где также работал с ним. О цирке, я так понимаю, Мальстен упоминал…

Аэлин застыла, зная, что аггрефьер слышит ее мысли. Однако сейчас охотнице было без разницы, знает ли Теодор, о чем она думает. Все ее размышления были посвящены новой персоне, нешуточно фигурирующей во всей этой истории. Молодая женщина знала лишь одну личность по имени Бэстифар, которая учредила малагорский цирк и которую «не посмел бы казнить Бенедикт Колер» ввиду знатного положения. Бэстифар шим Мала, нынешний царь Малагории.

«И как я могла не догадаться?!»

Аэлин с трудом подавила нервный смешок, понимая, что именно к нему в плен попал Грэг Дэвери. К аркалу. К существу, которое, согласно охотничьим заметкам, способно не просто забирать боль, но управлять ею, передавать ее. К мастеру пытки.

И ведь Аэлин, судя по всему, уже приходилось сталкиваться с царем Малагории. В Сальди полтора года назад. Тогда он, разумеется, представился не официально, а назвался Шимом. Однако все последующие детали легко выстраивались в общую линию. Война Королевств, знакомство Мальстена с Бэстифаром, дезертирство данталли и его жизнь в Малагории, затем пленение Грэга… после Аэлин не знала, что произошло и почему Мальстен покинул царство, но, выходит, Бэстифар этот поступок не одобрил. А, так как поймать и привести силком данталли, обладающего возможностью прорываться даже сквозь красное, он не мог, аркал сделал так, чтобы Мальстен, ведомый совестью, отправился в Малагорию сам. Для этого так удачно подошла охотница, дочь Грэга Дэвери, которая должна была привести беглеца обратно. В нужном направлении ее вели безымянные группы кхалагари, так странно испарившиеся после встречи молодой женщины с искомым данталли. А наводкой для поиска Мальстена послужил дневник, столь удивительным образом обнаружившийся в Сальди, когда «случайно» решивший помочь Шим нашел путевые заметки Грэга в «сокровищнице» пожирателей плоти.

— О, боги… — выдохнула Аэлин. Теодор прищурился.

— Ловко вы все соединили в одну цепочку. Признаться, я бы, наверное, так быстро все не сложил, — качнул головой аггрефьер.

— Так я права? — похолодевшим голосом поинтересовалась охотница.

— Доподлинно мне это неизвестно, леди Аэлин. Но на правду похоже. Вы не ошиблись насчет начала истории: Мальстен действительно познакомился с Бэсом на Войне Королевств и работал с ним, пока не разоблачил себя перед анкордской армией. К слову сказать, раскрыли нашего данталли именно потому, что он впервые прорвался сквозь красное, чтобы спасти — кого бы вы думали? — Бэстифара. И тогда Мальстен ощутил на себе, что за расплата полагается за прорыв сквозь этот барьер. Рерих VII предупреждал, что если раскрытие случится, то на поддержку или защиту рассчитывать бессмысленно. Так и вышло: король Анкорды отказался от всех своих слов и уже готов был отдать приказ о немедленной казни данталли. Только вот Бэстифар не разделял его убеждений. Он поставил армию на колени, заставив всех присутствовавших там людей почувствовать на себе пытку аркала, и Рерих позволил Бэсу забрать Мальстена с собой и уйти. Нашего друга, разумеется, обвинили во всем, в чем только могли. Подсуетился и Красный Культ, после чего заполыхало Сто Костров. На одном из них сожгли подставного данталли, чтобы сгладить мировой скандал и одновременно убить имя анкордского кукловода, превратить нашего друга в официального мертвеца. Но это вам ведь уже известно, так?

Охотница отозвалась коротким кивком.

— Мальстен же нашел себе убежище в Грате, в Малагории под защитой (тогда еще) наследного принца, — продолжил Теодор. — Бэстифар истинно восхищался способностями Мальстена, и, чтобы смотреть на них чаще, взял его в свой знаменитый малагорский цирк, где наш с вами общий знакомец выступал в роли художника. На деле он попросту контролировал во время представления всех и вся, получая удовольствие от применения своих сил в мирных целях. Он мирный — наш друг — и за это, пожалуй, всему человечеству на Арреде стоит поблагодарить богов: не представляю себе, что было бы, обладай Мальстен амбициями и жадностью того же Рериха Анкордского при его-то силах. Это Бэстифар в нем углядел верно: Мальстен — художник по натуре. Наверное, сей талант достался ему от родного отца.

Теодор вздохнул.

— Далее история развивалась понятным образом: за каждое представление данталли, как водится, должен был расплатиться. И аркал любезно предлагал свою помощь, как и во время войны. Бэстифар умел уговаривать, он фактически проводил ту же самую пытку, что обычно: то отпускал эту жгучую агонию на волю, то придерживал ее, давая передышку. А, как известно, если боль постоянна, ее легче терпеть, чем когда она накатывает волнами. В какой-то момент ты готов умолять: «Что угодно, только не снова!», после чего избавляющая сила аркала оказывается весьма кстати.

Охотница сочувственно поморщилась. Тем временем вестник беды продолжал:

— А потом в цирк явился ваш отец, леди Аэлин. Он выведал, что там творится, и решил, должным образом обрядившись в красное, избавиться сначала от данталли, а после от аркала. Грэг, разумеется, не знал, что нашему другу красное не помеха, так и угодил в плен, где Бэстифар применил на нем свои умения…

Аггрефьер умолк, почувствовав исходящую от гостьи волну чувств. Аэлин тяжело вздохнула и качнула головой.

— Все нормально, продолжайте, Теодор. Я хочу знать, — решительно заявила она.

— Насколько я читал в памяти Мальстена, Грэг первым дал ему понять тонкости работы аркала. Тогда наш друг и узнал, что Бэстифар не создает боль сам, он лишь передает то, что забрал у других. У самого̀ Мальстена, если быть точнее. И тогда наш друг попросил остановить пытку.

Аэлин прерывисто вздохнула.

Нет, стой! Не надо, Бэс…

— Пожалуй, слова, всплывающие в вашей памяти, именно об этом, — согласно кивнул Теодор. — После просьбы Мальстена Бэстифар решил, что Грэг останется в цирке. Отпускать его на волю было рискованно, сами понимаете, он ведь мог подготовиться лучше и заявиться вновь. А как часть труппы — как игрушка данталли — охотник опасности не представлял. Некоторое время ваш отец действительно был одним из «артистов». По окончании представлений он часто беседовал с Мальстеном — проникся к нему некоторым уважением после того, как наш друг остановил пытку аркала. Грэг заставил его не принимать так часто помощь пожирателя боли, потому что не хотел смерти Мальстена. Ведь ваш отец не отказался от идеи убить Бэстифара рано или поздно, и понимал, что данталли, привыкший к помощи аркала, попросту не справится с расплатой без него. Это, пожалуй, было основным, что сблизило Грэга и Мальстена. Зародилась настоящая дружба. Странная, противоестественная, но дружба. И в какой-то момент Грэг убедил Мальстена сбежать из Малагории.