Монета встанет на ребро

Итак, значит, я в каюте Фреля - нигде больше на корабле окон нет. Это его личная страсть: провожать закаты и встречать рассветы, а учитывая, что занятие для капитана пиратского брига не слишком-то серьёзное и способное подорвать авторитет, приходилось делать это не на палубе (как делала я, наплевав на все авторитеты и иже с ними), а в собственной каюте.

Я, глубоко вздохнув, открыла глаза и, едва слышно зашипев, села на кровати. Всё тело ныло, в горле свербели первые признаки перспективной простуды, левый висок разрывался от боли. Когда я осторожно коснулась его кончиками пальцев, боль стрельнула от одного виска к другому, хлестнув жесткой плетью по глазам. Пришлось оставить попытки самоизлечения до ближайшего зеркала.

В кресле дремал Фрель, одной рукой придерживающий пустой стакан с потеками зелья на стенках, а в другой сжимающий полотенце, которое, видимо, снял с моего лба. Даже во сне вид у него был виноватый.

Я сползла с кровати, завернулась в простыню и огляделась в поисках одежды. Ни платья, ни сапог видно не было, а черный шелковый плащ встрепанной птицей прикорнул на спинке кровати. За неимением лучшего, я торопливо завернулась в него и подошла к какой-то карте на стене.

Что за карта, какие моря и земли на неё нанесены, я понятия не имела и, честно признаться, никогда не интересовалась. Единственное, чем она меня так привлекала - тем, что была застекленной и в ней худо-бедно, но всё-таки отражалась моя постная физиономия. Вот и сейчас меня куда как больше интересовал рассеченный висок, чем Крынское Море, злодейски перекатывающее огромные валуны волн на пергаменте.

Кожа вокруг припухла, хотя сама ранка была не такой уж глубокой и моих опасений не вызвала, тем паче, что её уже обработали чем-то обеззараживающим, пока я спала. Словом, жить пока буду.

Я осторожно прикрыла висок чашечками ладоней и медленно погрузилась в бархатную тьму, покачивающуюся на волнах тупой ноющей боли. Ярко-белый целительный луч, вспоровший её, как клинок вспарывает ветхий атлас, чуть отклонился от цели и, ударившись о невидимую преграду, не растекся тягучей животворной энергией, а заметался испуганным птенцом в клетке темноты.

Голову расколола острая, дикая боль, замеревшая бессильным воплем на губах, расплескавшаяся ужасом в расширенных зрачках, пронзившая всё кукольно неподвижное, пригвожденное к полу тело. Будь на моем месте любая другая ведьма - и исход был бы очевиден: мгновенная смерть от болевого шока. Но я, к счастью, не "любая другая".

Я выругалась, резко опуская руки и выныривая на поверхность реальности. Все мышцы меленько дрожали, не в силах сразу прийти в себя от скрутившего их спазма. Раны на голове - самые опасные и болезненные - лечить самой практически невозможно: слишком велик риск.

Но я рисковала. Неизменно рисковала, зная о какой-то странной, появившейся у меня где-то пару-тройку месяцев назад способности "выходить" из скрученного болью тела. Словно тело отдельно и сознание отдельно.

– Доброе утро, - мягко донеслось из-за спины.

– Доброе, - машинально отозвалась я, мысленно отказываясь от повтора попытки. Спасибо, одной хватило. Уж лучше Таю попрошу.

– Ты как? Живая?

Я, с сомнением усмехаясь, подошла к Фрелю и присела на подлокотник его кресла. Тот догадливо обхватил меня за талию рукой, чтобы не свалилась.

– Ну… Пока - живая… А что? Ты сомневался?

Тот горько скривил губы в подобии улыбки:

– Ещё бы! Когда я тебя вчера вытащил, вообще все думали, что это конец: бледная как смерть, голова разбита, сердце едва-едва бьётся. Потом ничего, вроде откачали. Лодыжку вправили. Где ты её, кстати, вывихнуть умудрилась?

Я возмущенно тряхнула волосами, уставившись на него с видом оскорбленной гарпии: "Либо кто-то сейчас резко осознает свои ошибки, либо я за себя не ручаюсь!!!".

– А кто, интересно, за мной по всей палубе носился, так, что все мачты тряслись?!! Из-за кого я упала? А?!??

Фрель осторожно отодвинулся от рассерженно заворошившихся прядей волос, искрящихся на кончиках. Магия простенькая, но впечатление производит неизменно.

– Так, получается, что я виноват?

– Ну не я же!!!!

Фрель восхищенно присвистнул в стиле "наглость - не второе счастье, она попросту образ жизни, призвание и судьба", но протестовать не стал.

Я тоже прикусила язык: чего теперь злиться, если сама виновата? Никто меня не просил лезть к штурвалу или убегать от Фреля. Ну, позлился бы, покричал - ну и что?

Я решительно тряхнула головой и поднялась на ноги. Фрель исподволь опасливо глянул: сержусь или нет. Я шутливо запустила руки ему в волосы:

– Ладно, на первый раз прощаю. Живи пока. Но чтобы больше…

– Да я-то что?! Моя хата с краю, ничего не знаю!! - торопливо замахал руками Фрель, выражая полную готовность содействовать любой авантюре.

– Вот и молодец, - машинально заключила я. - Кстати, а одежду-то мою вы куда задевали? Боюсь, если я заявлюсь к проверяющей комиссии в одном плаще, они это не оценят как шутку юмора. У них, понимаешь ли, с юмором туговато.

– Сушится. Её твой ворон сторожит, - послушно откликнулся Фрель. А я-то всё думала, куда мой Велир задевался. Он на корабле обычно с плеча не слезал - воду недолюбливает. - Так принести её тебе?

Я задумчиво скользнула взглядом по дощатому полу, своим босым и уже зябнущим ногам и решительно кивнула:

– Тащи. И Велира зови. Только пираты пусть лучше не приходят. Я злая и голодная, как упырица в полнолуние, так что, боюсь, без инцидентов не обойдется.

Фрель быстро вышел, потягиваясь на ходу, и вернулся через пару минут, держа в руках моё платье и сапоги. Велир жизнерадостно хлопал крыльями у него за плечом.

– Отвернись! - приказала я, сбрасывая плащ и торопливо ныряя в платье. Прохладный креп заструился по бедрам, слетая вниз четырехклинной юбкой. Шнуровку пришлось затянуть заклинанием, резанувшим болью по рассеченному виску. Но не Фреля же просить помочь надеть платье! В очередной раз понимаю, что наличие камеристки у любой мало-мальски знатной дамы на некоторых Ветках - не роскошь, а необходимость…

– КАПИТАН!!!! - заорали на палубе. - КА-ПИ-ТАН!!!