Ключ Лжеца (ЛП)

– Закрыт из-за проблем со сборами. – Корпус слабо улыбнулся. – Центральный банк своё получит.

– А-а. – Очередная долгая пауза, заполненная яростным изобретением оправданий. Из-за банковских сборов с каждой сделки получить законную прибыль на рынках Умбертиде было очень сложно. Я сразу выяснил, что настоящий ключ к успеху заключается в том, чтобы их не платить. Разумеется, это требовало разработки сложной схемы задержки платежей, платежей по расписанию, обманов и безумной лжи. Я подсчитал, что эти особо крупные и потенциально смертоносные цыплята вернутся в курятник не ранее конца недели. – Послушай, старина Корпус, из Железного Дома и всё такое. – Я сделал шаг вперёд и положил бы руку ему на плечи, вот только он отошёл назад, а его солдат выглядел так, словно готов был схватить любую руку, прикоснувшуюся к его хозяину, и зашвырнуть её за крыши, вместе с телом владельца, или без оного. – Разберёмся с этим по старинке. Встретимся с первым ударом колокола завтра утром у Кофейного Дома Юлани, и я всё тебе отдам золотом. – Я похлопал себя по рёбрам, чтобы звякнули монеты под моим жакетом. – В конце концов, я же наследник трона Красной Марки, и моё слово – кремень. – К предложению я добавил улыбку, и лучился при этом искренностью.

На лице Корпуса появилось то выражение отвращения, которое появляется у всех финансистов Умбертиде, когда упоминается нечто настолько вульгарное и грязное, как чистое золото. Всю свою жизнь они строят на нём, и всё же почему-то считают золото ниже своего достоинства, предпочитая бумаги и расписки тяжести монет в руке. На мой взгляд, лишний ноль в долговой расписке радует намного меньше, чем кошелёк, весящий в десять раз больше. Хотя прямо сейчас, когда куча активов в портфеле, сговорившись с тяготением, пыталась вырвать моё плечо из сустава, мысль о расписках несколько меня манила.

– С первым колоколом… принц. Вся сумма. Иначе последуют санкции. – Он повернул голову и показал глазами на солдата, не оставив никаких сомнений, что санкции будут куда хуже, чем просто отмена моей торговой лицензии.

Скрывая облегчение, я пошёл мимо Корпуса, не удостоив взглядом ни его, ни чудище. Каплей хвастовства и кучей лжи мне удалось купить себе бо́льшую часть дня. Дёшево и сердито! Обманы были той валютой, которую я тратил с радостью.

– За нами следуют два агента, – сказал Та-Нам сзади.

– Что? Где? – Я развернулся. В море голов ничто не выделялось, за исключением механического солдата Корпуса – никто ему не доставал даже до плеч.

– Если покажете им, что знаете об их присутствии, ускользнуть будет сложнее. – Та-Наму удалось сказать это не в виде упрёка, причём с помощью не подобострастия, а разумного ожидания, что вокруг все взрослые и понимают правила игры.

Я снова тронулся в путь и ускорился, несмотря на жару.

– Двое?

– Другие могут быть более опытными, – признал Та-Нам. – Те двое, которых я заметил, наверное, наняты частниками – банковские агенты не будут столь неуклюжими.

– Если только они не посылают сообщение… – Частные наёмники? Сыщики вроде того, который принёс мне новости за обедом. Возможно, я был его следующим заданием, и он следует за мной прямо сейчас. В любом случае, послание было ясным: подозрения имелись не только у Корпуса из Железного Дома. Пока я не отказывался платить по долгам, они не могли на меня наброситься, но уж точно могли за мной следить. Страх протянул свои лапы из того места, где он всегда поджидает, и схватил меня за яйца.

– Будь они все прокляты.

ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ

Когда выходишь на площадь Пьяццо, сразу вспоминаешь, что такое лето так далеко на юге. В тенистых извилистых переулках, где дует ветерок, чувствуешь лишь жаркое дыхание лета, лишь отголосок той силы, которая тебя поджидает. Но стоит выйти на Пьяццо в полдень посредине лета, и оно бьёт тебя, словно кулак. Внезапно мне захотелось шляпу, пусть даже и такую нелепую, какие носили современные. Склонив голову под атакующим солнцем и прищурившись от ослепительного света, отражавшегося от широких светлых плит мостовой, я зашагал в сторону долговой тюрьмы Центрального Банка на дальней стороне площади.

Спереди она выглядела как изящный особняк в том же архитектурном стиле, что и её окружение, и была достойна выходить на одну из самых знаменитых площадей Умбертиде. Мне рассказывали, что зимой площадь становится местом, где собираются и общаются богатые граждане, разъездные торговцы продают дорогие лакомые кусочки, и дают представления знаменитые оркестры. Неудивительно, что должники с достаточно щедрыми друзьями и семьями часто предпочитают поселиться в передней части тюрьмы, ожидая там недели, месяцы, а то и годы, пока их состояние не вырастет настолько, что они смогут расплатиться с долгами и процентами, или не сократится до точки, от которой должники начинают медленно и неотвратимо мигрировать в сторону скрытой задней части здания.

Мы подошли к роскошной парадной двери, украшенной позолоченными узорами. Сначала платишь привратнику. В тюрьме должников всё сто́ит денег, и плата прибавляется к долгам. Если хочешь кровать, еду, чистую воду – надо платить. Если не можешь заплатить, то продаёшь то, что у тебя есть. В передней части люди работали прислугой. Дальше – продавали свою одежду, свои тела, волосы, своих детей. В самом дальнем конце, где уже не было крошечных тесных камер, складывали трупы, тощие как скелеты, обнажённые, проданные на корм свиньям, и тогда кредит вычитался из общей суммы их долгов.

Я знал всё это, поскольку долговые тюрьмы, которых немало в Умбертиде, были моим пунктом назначения в том случае, если приключения на товарных рынках обернутся скверно. Не в моём духе слишком усердно изучать оборотные стороны любого порока, которым я развлекаюсь, а азартные игры всегда главной из моих слабостей. Однако мне нравится изучать все пути отхода, а это неизбежно влекло за собой выяснение многого об учреждениях вроде этой тюрьмы, которой управлял Флорентийский Центральный Банк. Вывод из моих изысканий: попадаться туда не надо.

Этот вывод задержал меня на ступенях. Солнце колотило по голове, тень чернела под ногами, Та-Нам невозмутимо стоял позади меня. Я пришёл сюда, чтобы купить свободу – но что привело меня сюда? Кусочек пергамента. Записка, данная мне человеком, который продаёт свои услуги любому с монетой или с кредитом. Записка, отданная мне в день, когда банки отказались принимать мои бумаги.

– Иронично будет, если я войду сюда, надеясь помочь заключённому, и окажется, что сам передам себя в заключение. – Я сказал это громко, чтобы услышал Та-Нам, но он ничего не ответил. Внезапно у меня пересохло во рту – город поднимался надо мной, словно цепкая рука. Мне хотелось только убежать. Забыть свой план. Забыть алмазы. Бросить чёртово золото, если надо. Просто сбежать. Перед глазами всплыли видения, которые преследовали меня три ночи – угасающий Хеннан, гниющий, словно фрукт на солнце.

Я повернулся к Та-Наму. Он стоял неподвижно, наблюдая за всем, включая меня, пот блестел на его чёрных руках.

– Там… ребёнок, о котором я должен позаботиться. – Молчание. – Я должен пойти внутрь и добиться его освобождения. – Молчание. – Это… может быть опасно. – Это был не я. Друзья для меня – балласт, который надо сбросить за борт, если начинаешь уходить под воду. "Только не ты", говорил я при этом Хеннану, "не ты, а другие друзья" – но конечно имел в виду и его. И всё же я не мог отвернуться. Возможно, сны меня пугали.

Та-Нам удостоил меня привычным красноречивым молчанием. Ни намёка на осуждение – словно, если бы я приказал, он донёс бы меня на руках до городских ворот и без малейшего упрёка усадил бы на самую быструю лошадь. Будь он проклят. Я попытался сосредоточиться на том, что сделает со мной Снорри, если узнает, что я бросил Хеннана. Войти внутрь казалось немного более разумным – по сравнению с норсийцем, который выкрутит мне руки.