Монумент

Оглушающий удар грома словно бы расколол небеса. Начался дождь. Сперва он лишь моросил, покрывая серые камни темными пятнышками, но вскоре усилился и забарабанил по земле. Прошло несколько минут – и дождь обернулся градом. Белые льдистые шарики посыпались на землю. Они били Балласа по лицу, закатывались под капюшон. Небо осветилось молнией.

Вернулся Лэйк.

– Буря, – сказал он, прислушиваясь к стуку градин по импровизированной крыше. – Предвестник зимы.

Снова мелькнула молния. Ударил гром.

– Зима догнала нас, – пробормотал Лэйк. – Вот теперь начнется настоящая борьба за выживание…

Глава девятнадцатая

– Кровь Пилигримов! – сказал Баллас, проснувшись. Его трясло. Глаза щипало, словно в них насыпали песку. В горле стоял привкус желчи. Баллас чувствовал невероятную слабость. Ему было холодно. Сегодня снова снился камень. И снова смысл сна ускользнул. Как обычно – однако на сей раз пробуждение было неприятным…

Лихорадка, подумал он, растирая лицо. Рука была холодна как лед. Выругавшись, Баллас сел и оглядел лагерь. Эреш уже проснулась и ела кусок козьего мяса – остаток вчерашнего ужина. Лэйка в поле зрения не было.

– Где Лэйк? – хрипловато спросил Баллас.

– Ты выглядишь больным.

– Где долбаный Лэйк? – рявкнул Баллас.

– Снаружи, – отозвалась Эреш. – Все… все изменилось.

– О чем ты?

– Выгляни.

Поднявшись, Баллас вышел наружу. Ночью, после бури, прошел дождь. Потом подморозило, и теперь вся земля была покрыта льдом. В ста ярдах поодаль синевато поблескивал застывший водопад. Порыв ледяного ветра пронзил Балласа до костей. Он застонал от холода и слабости, затем взял себя в руки.

– Красиво, не правда ли? – сказал Лэйк.

– Я подыхаю.

– Помню, как впервые увидел эти склоны зимой. В памяти своей я вижу их и сейчас. Во всей природе нет ничего столь же прекрасного, столь же величественного. Неужели зрелище ничуть не трогает тебя, Баллас? Не заставляет радоваться жизни?

– Радоваться? Ты совсем сбрендил, Лэйк. Это лед убьет нас. Все выступы им покрыты. Мы сорвемся.

– Не должны, – беспечно сказал Лэйк. – Я принял меры.

В лагере Лэйк вынул из мешка четыре плоских металлических овала. Они были снабжены кожаными ремешками и с одной стороны усажены шипами.

– Держи, – сказал Лэйк, протягивая Балласу пару. – Их привязывают к подошвам сапог. Они помогут тебе не поскользнуться. Чудесное изобретение. Так гораздо удобнее, чем вбивать гвозди в подметки. – Лэйк покосился на девушку. – Прости меня, Эреш, я не мог знать, что ты к нам присоединишься. К тому же любая из этих пар будет тебе велика. Но не все потеряно. Привяжись к кому-нибудь из нас. Если поскользнешься – не упадешь. По крайней мере далеко не улетишь. – Он протянул веревку.

Девушка взяла ее и помедлила.

– Давай, – сказал Лэйк. – Я или Баллас?

Эреш перевела взгляд с одного мужчины на другого.

– Ты, – сказала она Лэйку.

– Баллас гораздо сильнее меня, – заметил тот. – И тяжелее. Если ты упадешь, он наверняка сумеет тебя удержать.

– Я не хочу отдавать свою жизнь в руки человека, которому не доверяю. И не стану – до тех пор, пока это в моей власти.

– Ясно. Далее, – продолжал Лэйк. – В горах стало гораздо холоднее. Твой плащ не по сезону, Эреш. Мы с Балласом можем отдать тебе часть наших теплых вещей. Иначе ты замерзнешь.

– Я плохо себя чувствую, – сказал Баллас. – Я болен.

– Лэйк, – сказала Эреш, взяв его за локоть, – мне будет неплохо и в своей одежде. Холод только взбодрит меня.

– Чушь! Вот возьми мою куртку. – Лэйк принялся расшнуровывать ворот.

– Подожди, – сердито сказал Баллас. – Возьми мою. Давай. – Он сорвал свои меха и швырнул Эреш. – Надевай. И верхние штаны. – Он распутал завязки. – Бери!

Эреш неуверенно посмотрела на Лэйка.

– Нет необходимости снимать с себя все, – сказал тот Балласу. – Если ты…

– Ты забыл, кто ты, Лэйк? Старик. Это ты можешь замерзнуть, коли не позаботишься о себе. А если ты замерзнешь – что тогда станется с нами всеми? Ха! – Баллас швырнул штаны в Эреш. – Носи. Я прекрасно обойдусь. Виски – вот что меня согреет. – Выхватив бутылку из мешка Лэйка, Баллас вышел наружу. Дул леденящий ветер, но Баллас едва чувствовал холод. Ярость грела его. Он вытащил пробку и сделал большой глоток. Стало немного теплее.

Теперь путники продвигались гораздо медленнее. По ровным участкам они шли обычным шагом, но выступы, нависавшие над пропастями и расщелинами, требовали предельной осторожности. Шипы крошили лед, помогая идти, но и они были несовершенны. Иногда Баллас оскальзывался. Иногда, воткнув шипы в лед, терял равновесие. Даже Лэйку приходилось нелегко. Но в этом Баллас винил Эреш – и только ее. В своей обуви девушка почти не могла нормально передвигаться. Наконец Лэйк сказал:

– В этом нет смысла. Никакого. Каждый шаг может привести тебя к смерти.

Он предложил другой способ: Эреш следовало опуститься на четвереньки и двигаться ползком. В одну руку она возьмет кинжал и будет втыкать его в лед при каждом следующем «шаге». Балласу предложение показалось абсурдом, однако оно сработало. Так они продвигались быстрее. Баллас испытывал мрачное удовольствие, наблюдая, как Эреш ползет на карачках. Так она и должна была двигаться. Точно животное.

Однажды после полудня, на узком выступе, Эреш соскользнула. Колени поехали по льду, девушка повалилась набок и заскользила к краю. Баллас ринулся вперед. Он успел ухватить Эреш за руку и спасти от падения. Она подняла голову, их взгляды встретились. Девушка могла бы поблагодарить его, но она просто отвернулась и продолжала путь. Баллас знал, что Эреш поняла его. Она была в связке с Лэйком. Баллас спас жизнь не ей, а старому путешественнику.

Или, если быть точным, себе самому.

Когда приблизился вечер, путники остановились у скальной стены, покрытой бесчисленными уступами. Ее высоту невозможно было определить: стена возносилась высоко вверх, скрываясь из поля зрения.

– Нам придется лезть, так? – спросил Баллас.

– Последнее серьезное препятствие на пути к вершине, – отозвался Лэйк, ощупывая стену.

– Мы почти у цели? Старик кивнул.

– Конечно, это не последний барьер, который придется пересечь тебе, если хочешь добраться до Белтиррана. Потому что та стена – этой не чета.

– Прекрати! – резко сказал Баллас.

– Тебя это беспокоит?

– Мне это наскучило.

– Как может наскучить то, что угрожает жизни? Препятствия, как враги, должны пробуждать интерес. – Лэйк нахмурился. – Плохой знак, если они тебе и вправду наскучили.

– Да ну?

– Плохо, что препятствие тебя не интересует. Либо ты не принимаешь его всерьез – что в данном случае большая ошибка, либо… ты просто не веришь, что сумеешь его преодолеть. Наскучило, потому что нет смысла думать о нем, потому что сколько ни размышляй – не поможет. Значит, ты веришь, что стена непреодолима. Если человек уверен, что не может ничего поделать с преградой, он утрачивает интерес…

Баллас что-то пробурчал себе под нос. Лэйк еще раз ощупал стену.

– Идемте, – сказал он. – Надо лезть.

– Было бы разумнее, – сказал Баллас, глядя на темнеющее небо, – разбить здесь лагерь. Завтра со свежими силами начнем восхождение.

– Ты воображаешь, что одного дня на это хватит?

– А нет?

– Выше есть места, где можно будет соорудить неплохой лагерь, – сказал Лэйк. – У нас остались дрова?

Дров не осталось. Баллас обломал ветки с нескольких рябин. Потом убил и выпотрошил еще одного козла.

– Все готово? – спросил Лэйк, когда Баллас вернулся.

– Да.

– Тогда вперед.

Три дня они карабкались по скальной стене, пробираясь по выступам и утесам. Сперва Балласа поразил ее размер – казалось, она никогда не кончится и – рано или поздно – доведет их до самого неба. Потом он начал уставать. Скала раздражала Балласа: везде она выглядела одинаково; лезть по ней было что плыть по морским волнам в безветренную погоду. Днем путники карабкались вверх, ночью разбивали лагерь. Монотонность пейзажа и медленное восхождение заставили Балласа потерять терпение. Временами казалось, что Лэйк сыграл с ним злую шутку: повел в путешествие, не имеющее конца.