Торлон. Война разгорается. Трилогия

В этом месте она выдержала паузу и сочувственно вздохнула, безошибочно узнавая в широко распахнутых глазах Пенни смущенный огонек недоверия, точнее, непонимания.

— Сегодня днем я была в Свар’торе и получила этот свиток от Корлис. А вместе с ним — задание вычитать текст и дать свои предложения по возможным неточностям и темным местам.

— Темным местам?

— Да, по тем эпизодам повествования, которые недостаточно подробно прописаны и которые потому можно двояко истолковать. Кстати, я надеюсь, ты понимаешь, что все, о чем мы сейчас с тобой беседуем и что тебе еще предстоит здесь узнать, является, мягко говоря, совершенной тайной. Ее разглашение влечет за собой неизбежную смерть. И не смотри на меня так. Именно поэтому мы спокойно можем разговаривать и не боимся быть услышанными. Потому что все знают закон: если тайное станет явным, виновница будет поймана и неминуемо наказана.

«Вот это я попала», — обомлела Пенни и явственно представила себе, как Аина выдает кому-нибудь из непосвященных этот или какой-нибудь другой, еще более страшный секрет, а потом не моргнув глазом сваливает все на нее, и ее сбрасывают с крыши Черной башни в назидание другим. Картина получилась яркая и болезненно четкая.

— Получается, мне лучше ничего не знать? — поежилась девочка.

— Знать, но помнить. Если хочешь, вся Обитель построена на этом законе. Ведь если разобраться, то мы тут для того, чтобы служить Вайла’туну…

— …правителям Вайла’туна, — поправила Анна.

— Таким наше положение сделала история создания Обители. Думаю, скоро тебе предстоит ее услышать. Не представляю, что вы там сейчас читаете с Руной, но ты можешь завтра попросить ее в качестве текстов для разбора и заучивания взять «Айтен’э». Тогда многое для тебя встанет на свои места.

— …И ты поймешь, что мы соблюдаем закон, но стараемся жить по кону. — Аина встала, подбросила в печь полено и подлила из ведра воды в остывший чугунок. — Мне одной пить хочется?

— Составлю тебе компанию, — кивнула Ведана. — Не думаю, что наша Пенни поняла разницу в том, что ты сказала. — И она повернулась к застывшей в напряженном внимании девочке. — Объясню просто. Кон — это правила и порядок, по которым жили наши предки. Отсюда у нас остались такие слова, как «исконный», «на кону», «испокон» и немногие другие. Все, что не соответствует нашим правилам и порядкам, находится за коном. Но именно законами руководствуются те, кто правит в Вайла’туне. И требуют того же от нас, жительниц Обители. Мы подчиняемся, а некоторые из нас эти законы и в самом деле искренне чтят. Но при этом ни одна из нас не забывает, что выше любого предписанного закона стоит то, что было мерой правды «испокон века».

— Закон, выходит, можно нарушать, а кон нет? — решилась на уточнение Пенни.

— Закон можно нарушить, если того требует кон, — ответила за подругу Аина. — И будет очень хорошо, если для тебя это тоже станет не пустыми словами. Мы сильны до тех пор, пока мы едины, какие бы распри и размолвки ни бушевали на поверхности. В душе мы все остаемся сестрами, а это кое-чего да значит.

Пенни сразу вспомнились Руна и Куна, и она не преминула поделиться с собеседницами своим недавним открытием.

— Удачный пример, — согласилась Ведана. — Там действительно не все до конца понятно, но ссора у них давнишняя. Подозреваю, что из-за мужчины. Сами они ничего не рассказывают, а лезть к человеку с лишними расспросами у нас не принято. При этом, как видишь, обе заботятся друг о друге.

Никакой особой заботы Пенни не заметила, однако промолчала. Ей пришло на ум, что в словах Веданы кроется подсказка. «Заботятся друг о друге»… Вероятно, это она сплоховала. Забота Куны проявилась в том, что она все же нашла и передала сестре требуемые снадобья. Забота Руны, очевидно, предполагалась в том, что Пенни должна была эти снадобья как-то оплатить. Точно! А она об этом совершенно не подумала. Решила, что так и надо. Куна, разумеется, из вежливости ничего не сказала. Перепроверить догадку сейчас? Нет, после всех этих красивых рассуждений о коне и законе как-то не с руки. Лучше утром переспросить саму Руну. Как говорила бабушка, совершает ошибку тот, кто ее не исправляет.

Пока Пенни размышляла таким образом, а Аина колдовала над чугунком с водой, Ведана вернулась к чтению свитка:

…И послушались они Его указа, и заложен был на той реке град живой и единый, как заповедовал Он. Остались в нем воины числом три сотни, и были с ними жены их и кони их, а дети со временем во множестве надежном народились…

— Звучит красиво, но что-то меня здесь на слух не устраивает, — прервала подругу Аина, разливая кипящий напиток по кружкам. На долю Пении — тоже. — Тебе не кажется, что Лодэма слишком буквальна?

— Первоисточник бы, конечно, не помешал, — согласилась Ведана.

— Ну что может значить, скажем, этот «град живой»? Мне непонятно. А тебе понятно?

— Может, имеется в виду, что там люди жили? — задумавшись, предположила Пенни.

— Так ведь для того и строится, чтобы жили, — отмахнулась Аина. — Зачем об этом лишний раз упоминать? Да и «единый», если подумать, тоже лишним выглядит.

— Вот тут не скажи. — Ведана бросила в отвар несколько ягод сушеной рябины. — Мне это как раз представляется важным подчеркнуть. Особенно сейчас, когда наш Вайла’тун перед лицом угрозы из Пограничья превращается внутренними распрями в несколько разобщенных поясов обороны. Те, кто живет снаружи, брошен на произвол судьбы. — Она покосилась на Пенни, но та явно пропустила ее замечание мимо ушей. — Причем живущие на окраине едва ли окажут такое яростное сопротивление, что не пропустят врага дальше. Тогда придет очередь среднего круга, большинства, которого так много, что ему и в замке не укрыться, и окраины толком не поддержать. Потом идет Малый Вайла’тун, спрятавшийся за Стреляными стенами. И наконец, сам замок. Очень сомневаюсь, что все это можно назвать единством. Оно с тех пор явно утеряно, как, вероятно, и понимание тогдашнего смысла слова «живой».

— Так что будем делать?

— Я бы оставила, как есть.

Слушая их рассуждения, Пенни терялась в сомнениях. Разве можно, думала она, вот так запросто взять и перекроить то, что делалось не тобой, даже без твоего участия? Только потому, что кто-то распорядился это сделать. Почему хотя бы не посмотреть древнюю рукопись, что же на самом деле написано в ней? Зачем, в конце концов, выдумывать смысл, который писавший эти строки мог в них и не закладывать вовсе? Да и переводившую их Лодэму стоило бы спросить. Пенни замешкалась. Как же она не поняла! Лодэму как раз никто спрашивать и не собирается. Ее, похоже, просто отстранили. А первоисточник у нее, и потому им приходится обходиться без него. Все очень просто!

Ведана тем временем продолжала:

…Из трех сотен воинов выделены были те, кто умел обращаться с камнем прочным, и набралось их с дюжину, и стали они возводить неприступные стены, как учили их отцы их и деды их. Десять десятков стражу и днем и ночью несли, а остальные же кто печи клал да каменщикам помогал, кто ратникам, кто по доброй воле землю вскармливать начал. Выяснилось скоро, что удачное место найдено ими, потому что ни один ворог не отвлекал их от трудов праведных и благих. И когда дошло это до них, стали они десятки попеременно на стражу выставлять, а тех, кто не занят был, заняли в печном деле и возведении стен…

— Что? — удивилась Аина. — Почему ты остановилась?

— Да вот подумалось мне тут… — Ведана отстранила свиток, чтобы на него случайно не упали капли, и сделала несколько глотков. — Я ведь много раз это место читала, как и ты, а только сейчас одну необычность заметила.

— Про камни?

— И ты тоже? Да, именно. Тут ведь ни слова не говорится о том, что пришельцы первым делом стали рыть каменоломни. Вместо этого в одном отрывке дважды труд каменщиков упоминается рядом с печами. Пенни, ты понимаешь, о чем мы?

— О чем?

— Недавно одним умельцем был придуман способ, как получать подобие камней, обжигая обыкновенную глину. Причем сдается мне, что это открытие и его последствия подлили масла в огонь и ускорили свержение Ракли. А тут оказывается, что способ этот мог существовать издавна, еще до постройки замка.