Черный Клан. Трилогия (СИ)

 — Почему это «не собираюсь»? — обиделся я.

 — В тебе нет настоящей ярости. Нет жестокости. Ты жалеешь противника. Ты способен остановиться в любой момент. Ты слишком много думаешь до, после и даже во время боя о том, кто прав, а кто неправ. Ей-богу, иногда мне кажется, что ты серебряный.

 — Когда он разозлится, то бьется терпимо, — заметил Валенок. — Я же предлагал: несколько бодрящих пинков…

 — Может, он бронзовый? — предположила Ники. — Они тоже дерутся без азарта…

 Грег покачал головой.

 — Ники, ты не понимаешь. Да, бронзовые сражаются с холодной головой, просчитывая каждый ход. Именно поэтому-то их и считают настоящими мастерами войны, хотя боевые красные бывают гораздо мощнее. Но при этом бронзовым чрезвычайно нравится сражаться. Алекс, а тебе нравится?

 Я хорошенько подумал и сказал:

 — Скорее нет. Это как игра — если не всерьез. А если всерьез — тут и вовсе не до «нравится», это уже по-другому называется…

 — Вот видишь?

 — И что мы будем делать дальше? — спросил Валенок.

 — А у нас есть выбор? Будем гонять его дальше. Может, в нем еще проснется драконья натура…

 Странно, но мне показалось, что Грегу этого не очень хочется.

 Глава 9

 ПЕРВАЯ СПЯЧКА

Дни шли за днями, складывались в недели. Теперь я занимался каждый день, чередуя огненные занятия и битвы с Грегом. Для экономии времени мы проводили спарринги прямо на заводе. Сначала Грег гонял меня по всему залу, постепенно понижая температуру выдоха. Потом я подскакивал к потолку и плевался в него огнем, но по большей части промахивался. Честно сказать, чаще я попадал по себе, чем по нему. Тогда Валенок с бранью поливал меня из огнетушителя, а я млел в потоках пены и радовался, что чешуя драконов огнеупорна.

 А погода испортилась. Как говорят в Питере: «Лето у нас выдалось теплое, солнечное, и вот удача — пришлось на выходные!» Но выходные закончились, и настали промозглые серые будни. Пасмурное низкое небо давило на психику и вгоняло в сонливость. Я просыпался и засыпал под шорох и плеск дождя. Холодный ветер выдувал все жизненные силы. В тусклом рассеянном свете даже молодая зелень казалась серой. В НИИ целыми днями горел свет, будто уже наступила осень.

 Вместе с погодой что-то нехорошее случилось и со мной. Утром я с трудом поднимался с постели и потом весь день бродил, зевая, как сонная муха. В институте дремал за компом — впрочем, половина тетушек делала то же самое, так что на меня никто особо не обращал внимания. После работы я через силу волокся в метро, а на тренировках вместо огня выдыхал какой-то инертный газ, сильно озадачивший Грега с Валенком.

 — Нет, это не огненный выдох, это отрыжка какая-то! — в сердцах сказал Грег после очередной жалкой попытки.

 Они с Валенком устроили экстренное совещание, во время которого я откровенно клевал носом за тренерским столом.

 — Он надорвался, — сокрушался Грег. — Я его загонял.

 — Как же, загонял! Да ты с него только пылинки не сдуваешь, — не соглашался Валенок.

 — Нет-нет, он надорвался, я вижу. У него даже аппетит пропал. Что же с ним делать теперь?

 — Я вообще думаю, что он просто обленился. Леха, чего тебе не хватает?

 — Солнца не хватает, — капризно ответил я, не открывая глаз. — Я метеозависимый. Отправьте меня на юг, и я сразу взбодрюсь.

 — Ну, давай слетаем. Дня за два при попутном ветре доберемся.

 — Угу, издевайся дальше.

 — Кстати, как там с полетами? — спросил Грег. — По-прежнему глухо? Хочешь, сегодня заменим огненную тренировку воздушной?

 Я даже не пошевелился. Грег вздохнул.

 — Я не могу учить его насильно, — услышал я его голос. — Он спит на ходу и ничего не соображает. Что мне с ним делать?

 — Может, он больной? — предположил Валенок. — Смотри, уже и глаза закатил — вот-вот сдохнет. Пора его добить, чтоб не мучился. Леха, может, тебя усыпить?

 — Усыпляйте, — покорно согласился я, падая головой на стол.

 — А что, это идея, — оживился Грег. — Леха, ты не хочешь впасть в спячку?

 — Хочу, — проворчал я.

 — Так сегодня вечером и впадай.

 От удивления я поднял голову со стола.

 — Говорю, впадай на здоровье! Только не забудь сначала превратиться в дракона. Иначе дольше пары дней не протянешь.

 — И когда я проснусь?

 — Вот уж не знаю. Когда твой организм решит, что восстановился. Обычно недели хватает.

 — Да идите вы, — уныло сказал я, решив, что он тоже издевается.

 Грег пожал плечами и объявил, что тренировка окончена.

 Сама идея впасть в спячку поначалу показалась мне бредовой. Но тем же вечером, из последних сил вползая в квартиру, я решил — что я теряю? Надо попробовать!

 Для начала я позвонил начальнице нашего отдела и сказал, что заболел гриппом и раньше чем через неделю не появлюсь. Потом соврал родителям, что уезжаю с другом ловить рыбу в Карелию — просто чтобы не искали меня с милицией, а то мало ли что матушке в голову взбредет. Запер дверь на цепочку, открыл все форточки, отключил газ. Везде выключил свет.

 Со всеми этими хлопотами я лишился последних сил. Через силу съел бутерброд и упал в кровать. Теперь самое интересное: смогу ли я поменять облик без помощи Грега?

 Тело перетекло в драконье так легко и охотно, будто только этого и ждало. Я обнаружил, что на кровати не помещаюсь, и сполз на пол, раскидывая попутно залежи книг и журналов. Под ними, к моему удивлению, обнаружился ковер. Я свернулся на нем в клубок, подобрал лапы, накрылся хвостом. Оказалось неожиданно удобно. Я гулко вздохнул и закрыл глаза.

 Все вокруг изменилось. Квартира показалась совсем маленькой. Как дупло, скроенное как раз по моей мерке. И множество запахов — десятки, сотни…

 Запах домашней и уличкой пыли…

 Запах шиповника и бензина — из форточки…

 Запах старых книг — каждая пахла по-своему, старой бумагой, переплетным клеем и моими руками…

 Смазка велосипеда, лыжная мазь, слабенький химический запах линолеума…

 Авокадо хотело пить и мыться…

 Два комара под потолком над кроватью недоумевали, куда делась еда…

 В вентиляции копошились голуби…

 Над крышей гулял холодный ветер…

 Я лежал, свернувшись в кольцо, и был всем этим — и книгами, и пылью, и деревом, и спящими птицами, и невидимыми ночными облаками.

 За время спячки мне снилось невероятное количество снов, но я их все забыл. Осталось смутное ощущение, что я прожил несколько жизней или посетил множество миров. Иногда в памяти всплывали какие-то обрывки причудливых видений и образов, которые я никогда бы не придумал сам в здравом уме, и я понимал — это оттуда. С другой стороны.

 Запомнился только самый последний сон. Даже не сон, а скорее ощущение.

 Белый, рассеянный свет. Лесная поляна. По краям — какие-то растения с опавшими листьями, кусты… Мирный, туманный лес. Очень тихо, слегка моросит дождик, редкие капли едва слышно шуршат по сухим листьям. Только в ворохе красных, желтых, бурых кленовых листьев светится что-то теплое, яркое. Что-то вроде горы золота, только живой. В такт моему дыханию оно то разгорается — то затухает. То разгорается — то затухает… Мне тут нравится. Хочется спать. И хочется есть. Спать — это прекрасно. Но есть — гораздо лучше!

 Есть хотелось все сильнее…

 Я проснулся от голода. На полу. В человеческом обличье. Сна ни в одном глазу, зато голод — адский. Я вскочил на ноги и, даже не поинтересовавшись, день сейчас или ночь, кинулся на кухню.

 В холодильнике — о чудо! — обнаружилась еда. Целых две кастрюли, одна — со щами, другая — с макаронами по-флотски. Не задумываясь, откуда все это взялось, не утруждаясь сервировкой стола, я алчно все сожрал. Вылизывая стенки кастрюли с макаронами, заметил на столе лист бумаги. Это была записка от Ники с просьбой позвонить ей или Грегу, как проснусь.