Проклятие Вальгелля. Хроники времен Основания (СИ)

"Понятно, что его жена не пришла в восторг, когда ей аккуратно поведали о странных отношениях мужа с крылатой девушкой. Но он сам должен был сделать свой выбор".

"Он и сделал. Прекрати, Луйг. я не пойму, чего ты добиваешься? Снова поссориться со мной?"

"А при чем тут Луйг, дева из рода Антарей? Я думал, ты гораздо внимательнее"

Гвендолен вздрогнула и посмотрела направо. Среди раскачивающейся и что-то выкрикивающей толпы спокойно стоял Алларий Таширский, прижавшись щекой к приподнятому плечу, отчего казалось, что его огромные темные глаза смотрят искоса и чуть хитро.

"Странно надеяться, будто всегда и везде будешь узнан, — Гвендолен не знала, как на самом деле звучит ее внутренний голос, но постаралась прибавить в него побольше язвительности, — коли манеру свою говорить изменил так внезапно".

— Браво! Вот чего мне все время не хватало в Круахане — это такого собеседника, как ты.

Алларий раздвинул губы в широкой улыбке, но как всегда, на его лице мало что было заметно, кроме носа, похожего на хищный клюв, и горящих глаз. Спутанные кудри заметно отросли — видно, у их хозяина совсем не было времени и желания заниматься своей прической — и покрылись ровной сеткой седины.

— Вы все тоже очень изменились, дева из рода Антарей. Я бы, конечно, узнал вас в любом обличье, но увидеть на тебе плащ Великого Магистра — это слишком большое потрясение даже для меня.

— Не меньшее, чем для нас увидеть Хранителя Чаши прислужником Провидения! — резко произнес Логан рядом с ухом Гвендолен, и она невольно отодвинулась, потому что его голос был похож на свист кнута.

— Ты станешь притворяться, Магистр Логан, что не знал этого, хотя тебе открыто все, что случается в этом мире, стоит только как следует поискать? И ты все время забываешь, что я уже бывший Хранитель Чаши.

— Хранителями остаются всегда.

— Хранителями оставались всегда, — педантично поправил Алларий, — те мои неудачливые предшественники, которые передавали свою миссию вместе с жизнью. Но мне повезло гораздо больше — я нашел вас. И теперь имею полное право делать то, что мне хочется, и о чем я всегда мечтал. Как вам мое представление? Такого успеха я не имел даже в Эбре, когда сочинял истории про падающий с неба огненный дождь.

Странное было зрелище — один человек, не двигаясь, стоял в нескольких шагах от троих среди прыгающей, кричащей и размахивающей руками толпы, но в их сторону никто даже не повернулся.

— Подчинять себе чужие слезы, смех и страх — это у тебя и в Эбре хорошо получалось. — Гвендолен пожала плечами. Она быстро привыкла к тому, что губами шевелить вовсе не обязательно, тем более — кто услышит ее голос в таком шуме? — С годами ты просто совершенствуешься, вот и все.

— Разве что души, над которыми ты получаешь власть, чересчур примитивны. Тебя это не смущает?

— Мне они больше по нраву, чем десятки вечно находящихся в раздумье. угрюмых умников, собирающихся в вашей Эмайне. Которые сомневаются даже в собственном существовании и которым каждый день надо что-то доказывать. Ты думаешь, я не мог основать Орден? Я просто не захотел.

— А у тебя нет ни в чем сомнений? Например, в величии Провидения, которое ты каждый день прославляешь?

— У меня нет ни малейшего сомнения, — со спокойной нежностью произнес Алларий. — Ни малейшего сомнения в полном отсутствии всякого величия. Но разве это мешает? Я получаю, что хочу.

— И тебя не смущает, что они приказывают тебе? Что ты можешь показать в своем представлении только то, что тебе велят?

— Вопрос в первую очередь заключается в том, КАК показать, — Алларий тонко улыбнулся. — А когда меня в чем-то ограничивают — что же, мне становится только интереснее. Но ты прав, Магистр Логан, когда-нибудь мне это наскучит. Поэтому я несказанно рад нашей встрече — вы ведь пришли сделать мне какое-нибудь очень любопытное предложение. Не правда ли?

— Мы так и будем разговаривать посреди толпы? Или ты нам покажешь более уютное и спокойное место?

— Я попробую. Если дева из рода Антарей перестанет меня сверлить уничтожающим взглядом. А то у нее такой вид, будто я только что танцевал с бубном на ее фамильном надгробии.

— Я счастлива, что у крылатых не бывает фамильных надгробий, — Гвендолен отпихнула руку Логана, дергающего ее за плащ. — Иначе ты непременно бы решил на них сплясать — из чистого любопытства.

— Знаешь, в чем твоя главная ошибка? Ты напрасно думаешь, будто все, кто питается силой Чаши или когда-либо прикасался к ней, заведомо непогрешимые и безупречные люди. Ты ведь до сих пор уверена, что силы у тебя нет, потому что не считаешь себя достойной. А вместе с тем ты можешь черпать не меньше, чем Логан и Дагди, когда перестанешь отворачиваться от этой силы. Мы не лучше и не хуже других людей — мы просто немного другие. Мы можем управлять этой силой, только и всего. Поэтому не жди от меня благородных поступков и самоотречения, Гвендолен Антарей. И сама ими не увлекайся, и не пытайся наделять людей несуществующими идеалами — проживешь дольше.

— Если мы можем, как ты говоришь… управлять силой… если нам открыто больше, чем многим другим… — Гвендолен начала запинаться, но упрямо не отводила глаз, — то от нас и требуется больше. Мы… больше должны.

— Зачем? Кто тебе это сказал?

— Никто. Но я это чувствую.

— А ради кого? — Алларий плавно повел рукой, обводя толпу вокруг. — Ими, действительно, очень просто управлять. Если бы ты очутилась сейчас здесь без плаща, двух мечей на поясе и телохранителей-таширцев, а в образе хрупкой девушки, имеющей несчастье носить на спине крылья? Что поднимают ее так близко к луне, на которую все эти люди смотрят только из окна трактира? Заметьте, кстати. как я точно выстраиваю образы, — продолжал он, не меняя тона. — Какой разумный совет ты дала бы этой девушке? О. мне только сейчас пришло в голову — в следующее таинство неплохо добавить картину разоблачения и уничтожения какого-нибудь проникшего в чертог врага прямо в толпе. Правда, они могут перегнуть палку, — добавил он с легким сожалением, покосившись на ближайших к нему круаханцев. — К сожалению, настоящая смерть и кровь совсем невзрачны и не способны так захватить душу, как придуманные. Поэтому ты зря вцепился в палицу, Магистр Дагадд, — я твердо убежден, что после каждой пьесы все должны иметь возможность мирно разойтись по домам. В первую очередь ее герои.

— Неужели ты дашь нам уйти, так и не узнав, о чем мы хотели с тобой поговорить, мастер Алларий?

— Наша беседа и так была исключительно занимательной. Особенно разговор с Гвендолен. Я очень много узнал о женской душе и не премину этим воспользоваться в своих сюжетах.

— Может быть, мы подскажем вам еще один занимательный сюжет?

— Ну да, — перебила Логана резко помрачневшая Гвендолен, — о том, что происходит с людьми, которые лезут не в свое дело.

— Это очень старый сюжет. Никто уже не сможет придумать ничего нового — только переделать существующее для своих целей.

— Пусть так, — Логан наконец полностью овладел собой. — Но даже внеся совсем небольшие изменения, можно полностью перекроить окружающую действительность. Разве не об этом вы мечтали — чтобы слово, произнесенное с подмостков, воздвигало и рушило целые государства?

— Вы меня искушаете, — медленно, растягивая слова, сказал Алларий. Он уже смотрел не на собеседников, а на каменные плиты пола, где выводил причудливые узоры загнутым носком башмака. — Ох, как вы меня искушаете. Это нехорошо, магистр Логан, так обращаться с человеком, добровольно отказавшимся от могущества в вашу пользу.

— Ну так отпихнись и высыпи все провидельникам! — брякнул Дагадд, не выдержавший топтания на одном месте и давних мук голода и жажды.

— В самом деле, Алларий, если искушение так сильно для вас, никто не мешает избавиться от него в искреннем разговоре в чертоге Защищающей ветви. Думаю, кстати, что подручных Онкера достаточно и здесь.

— Это было бы, несомненно, гораздо проще, — спокойно согласился Алларий. Он наконец оторвался от узоров на полу и шагнул ближе. — Но я не переношу незаконченных пьес, прерванных на самом интересном месте. Наверно, эта маленькая слабость еще принесет мне большие неприятности. Но я ничего не могу с собой поделать.