Камин-аут (СИ)

От внутреннего напряжения ладони дрожали. Сатин ощущал, как его разрывают на части чьи-то клешни, как в тело вонзаются теплые зубы. Они тянули его, каждый в свою сторону. А еще это тело… Словно он забрался в чужую душу и тайком выглядывает из-за её застенок. Двойник рвался из него, стремясь потопить Сатина в многоголосье звуков и красок, пестрящих в голове.

– Я покажу вам свой мир. Так вам легче будет смириться с существованием таких, как я. Вам известна притча о верховном фатуме и жене оракула? Фатумы недостойны касаться вещей оракулов, фатумы лишь прибирают за своими господами, многих несчастных эта история ничему не научила… так быть может, мои слова научат чему-нибудь Сатина?

Ли Ян в привычной для него манере усмехнулся, но решительно промолчал, давая Аконит возможность высказаться.

Сатин зажмурился, борясь с головной болью.

– Научит никогда не связываться с оракулами. Они пристращаются к тому, что они считают своим, так же самозабвенно они лгут. Их дела чужды, как и смертным, так и таким недостойным созданиям, как фатумы. Всякая война расплывается большим пятном и становится необратимой катастрофой, способной засорить любую нацию, и будет неважно, есть у тебя четыре крыла и жезл всевластия или нет. То, что мы хотим поработить всё их племя и отвоевать свою планету – это не миф. Но и фатумам есть в чем покаяться. Мы, их преданные слуги, влюбляемся в оракулов и спим с ними. С тех пор, как только были созданы фатумы, мы стремились стать ближе к оракулам. Мы отдаляемся от своего истинного предназначения – привносить в ваш уединенный мир свою бесподобную красоту. Ну ладно, хватит об этом. Откройте глаза, Сатин.

Как ни странно, но ему стало теплее: от тела Аконит исходил мощный заряд энергии, который в мгновении ока согрел отмершие косточки.

– Вы по-прежнему уверены, что видите лишь диковинный сон? Вы не хотите мириться с тем, что тело этого прекрасного мужчины принадлежит вам? – сладкий аромат этих слов, казалось, их можно съесть на десерт с шариком мороженого, настолько они были притягательны.

Сатин открыл глаза и первое, что он увидел – отражение своего лица в бутылке. Нет, не своего – то было лицо двойника из снов. Медленно отвел ладони от ушей.

Его карие глаза и короткие волосы. Сатин словно примерял на чужое лицо маску собственного.

– Присмотритесь, это ведь вы. Возможно, в этом теле поубавилось жизни… но оно еще согревается горячей кровью. – Фатум опустил свою узкую ладонь на его грудь, на колотящееся сердце.

– Если вас интересует моё мнение… – обронил Ли Ян, – кем бы ты там себя ни считал, голубь мой, но то, что вижу я, определенно мне нравится, правда, руки дрожат, да и чересчур бледен, но всё остальное – в самый раз.

– Что? То обаяние, которым вы гордились, теперь вам не в милость? – продолжал фатум певуче. – Не можете смотреть на себя в зеркало, так вы себе стали отвратительны? – Аконит наклонил его голову набок, как бы предлагая взглянуть на вещи под иным углом. – О, вы не правы! Я – дарование, ваше дарование. Меня нет, пока вы не верите в меня, но вы не сможете не верить себе, глядясь в зеркало.

Существует некий чертог. Там ожидают своего часа особенные души в обличии детей. Эти дети отличаются от земных. Данное людям от рождения тело, очень непрочное, с множеством изъянов, в человеческом понимании. Не правда ли оно доставляло вам массу хлопот? Нет, тот человек, которого вы видите, не ваш двойник, он даже не брат вам. Бытует поверье, что раздвоение души – это следствие отказа от себя.

– Досадно. Жаль, что ты не можешь ненавидеть меня, только потому, что я похож на моего придурка-брата. – Ли Ян безрадостно рассмеялся. – Если бы ты меня ненавидел, стало бы легче, поверь. Знаешь… когда попадаешь в Царство мертвых, приоритеты ощутимо меняются. Можно сказать, становишься совершенно другим человеком. Всё, что волновало при жизни, уже не имеет прежнего значения.

Китаец попытался дотронуться до его волос, но пальцы прошли насквозь. Ли Ян отдернул руку и пожал плечами: во всех движениях парня присутствовала некая замедленность. Заметив его взгляд, мертвец объяснил:

– Будучи мертвым, за безнадобностью пропадают все телесные рефлексы, в том, чтобы пожимать плечами, улыбаться, вертеть головой, уже нет нужды, хотя тело еще помнит эти движения, но шевелится только по привычке. Когда я стану привидением, если, конечно, этому будет угодно случиться, то прекращу двигать конечностями, а может, и вовсе забуду, как это делается по-настоящему.

Сатин не хотел в один прекрасный день увидеть приведение по имени Ли Ян Хо.

– Я здесь, – парень окинул взглядом помещение ресторана, – долго не задержусь. У тебя своя дорога, у меня – своя. Хотя, наверное, я сам виноват… Не приходи на мои похороны, не хочу тебя там видеть. На дурацком кладбище. Наверняка пойдет дождь.

Уголки тонкогубого рта Ли Ян скривились.

– И забери вот это. – Парень раскрыл полупрозрачную ладонь, на которой едва заметно трепыхалось человеческое сердце. И хоть рука Ли Ян оставалась бестелесной, сердце было материально. Китаец сбросил на его ладонь влажный теплый сгусток. – Мой пустоголовый брат отдал его мне, словно его сердце может для меня что-то значить, а оно должно принадлежать тебе. Это – сердце Тео. Мой брат – влюбленный дурак, а кто, когда любит, не совершает глупостей? Это всё, чего я прошу у тебя, – позаботься о нем, раз уж я не смог этого сделать в свое время. И еще… Сатин, вспоминай меня изредка.

Какое-то время они просто смотрели друг на друга, а после, осторожно высвободив пальцы, Ли Ян убрал руку и завел свой долгий монолог:

– Вспоминай меня, можешь иногда позлословить на мой счет. Прими мою смерть как должное. Этому необходимо было произойти.

Аконит откинулся на спинку стула. Ли Ян прикрыл огонек зажигалки ладонью, закуривая новую сигарету, щелкнул крышкой и выдохнул дым.

– Просто будь счастлив, не запирай себя в темной чулане. Ведь самый важный момент для подлинного счастья, только этот. Ну всё, цыпа. Проваливай-ка ты в свою Хямеенлинну. Там еще осталось много живых дурней, которым ты нужен. Это же надо так!.. То, что ты вытворяешь, Сатин… – убрав одну руку в карман джинсов, и отставив другую с зажатой между пальцев сигаретой, парень нагнулся над столом, слегка приблизив своё лицо к его, – это уму непостижимо! Ты сам стал как приведение!

Сатин осушил бокал, чтобы унять жажду. Напряжение проходило. В голове стояла тишина.

– И всё же я хочу, чтобы вы поели. Ли Ян, будь так добр, принеси что-нибудь горячее, – распорядился Аконит.

Спустившись в ресторан на первом этаже «Фетто Фраско» на утро, Сатин увидел разбитое стекло, опрокинутые кадки с землей, пару поломанных стульев, нигде в ресторане не горел свет – чувствительные предохранители отреагировали на пробой изоляции, когда еще вечером разразилась гроза. По залу передвигались люди, делясь впечатлениями от случившегося. Уборщицы торопились убрать беспорядок до прихода первых посетителей.

Спустившись в зал, Сатин замер в растерянности, глядя на снующих туда-сюда уборщиц. Помещение ресторана выглядело именно так, как положено выглядеть месту, перенесшему землетрясение.

========== Глава V. Откровение ==========

Землетрясение не причинило дому значительного ущерба, по большей части пострадал только сад: погибла существенная доля растений. На следующий день после ливня, утопая подошвами в мягкой жидкой земле, пришлось обследовать участок и навести там порядок. В пруд натекло много грязи, каменная оградка вокруг пруда оказалась разрушена в нескольких местах. Двор представлял собой свалку: отломившиеся ветки, пласты черепицы, кирпичи, доски, булыжники. Поверхность пруда покрывал слой листьев. Эваллё и Тахоми попытались спасти то, что еще подлежало восстановлению, и всё утро, чуть свет за окном, проковырялись в грязи.

Небо было заложено облаками. Смена погоды принесла прохладу. К обеду пошел град, после чего на город опустилась тишина, и стало удивительно тихо, словно люди готовились к чему-то, ожидая новые нападки с небес или из-под земли.