Монета встанет на ребро

– Вот йыр, никакой личной жизни! - вполголоса ругнулась я, легко спрыгивая с подоконника. - Ладно, Галирад, большое спасибо за компанию и кофе. Ты мне правда очень помог.

Мечник только рассеянно кивнул в ответ и посоветовал напоследок:

– В море пойдешь - куртку возьми. Замерзнешь и простынешь.

– Разберусь! - запальчиво вздернула нос я, еле-еле справляясь с жутко тяжелой деревянной дверью и мысленно признавая, что его слова не лишены смысла. В прошлую ночь я на корабле так намерзлась, что искренне думала, что меньше, чем воспалением легких, отделаться не удастся…

"Чем дальше в лес - тем гуще партизаны".

Не знаю, как там партизаны, а вот комары так точно были гуще, злее и наглее. Стоило только смахнуть хладный кровавый (то бишь успевший напиться моей крови) труп с щеки, как ещё целая стая вцеплялась с запястье. Порой мне начинало шизофренически казаться, что проклятые насекомые умудряются прокусывать даже плащ, оставляя красные зудящие пятна на руках. Впрочем, не исключено, что так оно и было: у комаров вполне могло хватить подлости залезть под одежду, дабы вволю напиться крови, не опасаясь моих карающих, бестолково размахивающих рук. И на кой я им сдалась? Отравятся же!

Устав отмахиваться от надоедливых тварей, я злобно прошипела себе под нос заклятье - и вокруг распространился нестерпимый аромат лесной чемерицы. Зудящее облако раскололось на отдельные, жалобно вспищавшие легионы и истаяло клоками жужжащего тумана в воздухе. Вопреки всякой логике комары и прочие ночные нарушители порядка питали стойкое отвращение к аромату этой мягкой лесной травки, предпочитая обращаться в спешное бегство при первых признаках её непосредственного присутствия поблизости.

Справа влажно захлопали черные крылья, и на плечо опустился деловито прочесывающий клювом перья ворон. Недовольно потряс маленькой головой с умно сверкавшими глазками, выказывая свое неодобрение моему новому "парфюму". Я шутливо щелкнула его длинным ногтем по смоляному клюву:

– Не выделывайся! Если не нравится - можешь лететь сам, а то обленился уже, крылья лишний раз раскрыть боишься!

Ворон досадливо отвернулся, демонстрируя своё царственное порицание моему деспотизму, но сняться с плеча и не подумал.

Влажное дыхание леса сменилось легкими ледяными сполохами горного ветра, и я привычно ступила на давно заброшенную (но когда-то, как я выяснила, протоптанную именно пиратами) тропку, дерзко кудрявящуюся по горному кряжу. Та едва-едва чернела между серыми камнями, блудно петляя опасными переходами и проскальзывая над бездонными обрывами. Не вызубри я вслепую каждый её поворот и камень за две недели ежедневных прогулок туда-сюда, едва ли решилась бы форсировать Снежный Хребет посреди ночи. Даже несмотря на сильно помогавшее кошачье зрение. А может, вообще перекинуться? Кошке здесь пройти куда проще… Впрочем, что скажет Фрель и его команда при виде обнаженной меня - догадаться нетрудно, а становиться объектом для пошлых шуточек и не менее непристойных предложений меня не грело.

Позади послышался чей-то неприкаянный, проникновенный вой. Я замерла. Он был слишком близким, чтобы обманываться насчет тоскующего в лесу волка (кстати, как раз волков я за все месяцы своего вынужденного пребывания здесь в лесу не видела ни разу), но слишком далеким, чтобы резко разворачиваться с первым попавшимся на язык атакующим заклятьем. Я с сомнением покосилась на Велира:

– Как думаешь, кто это?

Ворон не откликнулся, подозрительно затихнув у меня на плече и напрягшись, словно готовый в любой момент взвиться на воздух. Недобрый знак. Обычно он довольно спокойно относится ко всем заварушкам и авантюрам, что неизменно крутятся вокруг моей беспутной жизни, словно звезды вокруг луны. Я торопливо перебрала в голове всю существующую горную нежить, но никого воющего в ней не нашла. Может, зря тогда волнуюсь?

– Знаешь, наверное, нам показалось, - доверительно сообщила я ворону, но он весьма скептически отнесся к такому предположению, предлагая мне записывать в ненормальные себя, а с ним пока повременить.

Нечто завыло вновь, заставив меня подпрыгнуть от неожиданности: словно леденящий душу и бьющий дрожью в колени вой раздался прямо у меня над плечом.

– А нервы-то лечить надо, ведьма, - дрожащим голосом попыталась пошутить я, оглядываясь, чтобы окончательно развеять свои сомнения, - и тут же нарастающим в воплем в -дцать децибел заголосила первое пришедшее на ум заклятье. Огненный шэрит расплескался жидким пламенем по Горному призраку, опешившему от столь яростной реакции и замершему скорее от неожиданности: никакого вреда огонь ему, бесплотному, причинить, разумеется, не мог. Я же, подкрепив бесполезное заклинание ещё парой не менее бесполезных, но рвущихся с языка слов, развернулась и стремглав помчалась по тропинке, тщательно избегая воспоминаний о том, как далеко и глубоко я улечу, стоит оступиться хоть раз. Опомнившийся призрак с дикими завываниями мчался следом, приотстав на пару саженей.

"Позор нации!" - глумился глас разума. - "Восьмидесятилетняя ведьма спасается бегством! Да последняя второкурсница оказалась бы смелее!"

Иди ты! Далеко и надолго!!!

Подбодрив себя высоким и душевным:

– Иии-ех!!! - я сбежала с кручи, склона и обвалов которой всю жизнь смертельно боялась, спускаясь боком "лесенкой".

– Ууууу-ах!!!! - задорно отозвался сгусток тумана за спиной, швыряя в меня холодную водянистую сеть, с шипением разбившуюся о спешно выставленный огненный щит.

"Так и будем до самого берега бежать? Вообще-то далековато!" - скептически фыркнул разум.

Если не замолкнешь сию секунду, то ещё через мгновение зубоскалить будешь в гордом мертвом одиночестве!!!!

"Да я что? Я так, боевой дух поддерживаю…"

Мой боевой дух меня волновал мало: всё внимание занимал его Горный аналог. Он белесым облаком со зловещим подвыванием стелился над тропой, причем, в отличие от меня, упасть в пропасть совершенно не боялся, так что расстояние между нами хоть и медленно, но верно сокращалось. Это было дурным знаком, призывавшим к немедленным действиям. Сам по себе нематериальный, дух, как и любое привидение, причинить мне особого вреда не мог, но вот водной магией владел почти в совершенстве, используя оную щедро и не экономя ауры (впрочем, имелась ли у него последняя, маги до сих пор не знают, предпочитая упокаивать не в меру активных духов, а не терпеливо дожидаться, пока они самообезвредятся).