Выкорчеванная (ЛП)

Дракон повернулся обратно ко мне:

— Ну, что же, — сказал он едко, — ты все же привела людей.

Глава 26

— Должно быть он выгреб на юге всех солдат до последнего, — сказал барон Желтых болот, изучая армию Марека. Барон был крупным мужчиной с уютным пузиком, носивший доспехи словно обычную рубашку, и даже в нашей деревенской таверне чувствовал бы себя как дома.

Он едва успел получить приглашение прибыть в столицу на похороны короля, как прибыл новый ускоренный волшебством гонец от Марека, сказавший, что наследный принц тоже погиб, и передавший приказ перейти горы, арестовать Саркана по обвинению в скверне и предательстве, а также устроить мне и детям засаду. Барон согласился, отдал приказ своим людям собираться и дождался отъезда гонца. Потом он перевел своих людей через перевал и направился прямо к Саркану, рассказав, что в столице творится какое-то непотребство с участием скверны.

Они вместе вернулись в Башню, и его солдаты разбили лагерь под ее станами и поспешно принялись возводить защитные укрепления.

— Но против такого мы не продержимся дольше одного дня, — сказал барон, ткнув большим пальцем за спину в сторону спускавшейся по склону армии. — Так что лучше тебе иметь туз в рукаве. Я сказал жене написать Мареку, что я должно быть совсем спятил или осквернен, так что надеюсь он не обезглавит ее с детьми, но я бы и сам не прочь остаться при своей голове.

— Они смогут сломать двери? — спросила я.

— Если будут долго стараться, — ответил Саркан. — И если уж зашла речь, то и стены. — Он указал на пару деревянных телег, на которых по склону горы везли длинные железные стволы. — Даже заклинания не выстоят долго против пушек.

Он отвернулся от окна.

— Ты знаешь, что мы уже проиграли, — без обиняков заявил он. — Каждый, кого мы убьем, каждое заклинание и снадобье, которое мы потратим, все это послужит Чаще. Мы могли бы отвезти детей к родителям ее матери и организовать свежую линию защиты на севере, вокруг Гидны…

Он не сказал ничего нового, даже не догадываясь, что я летела домой как птица к пылающему гнезду.

— Нет, — ответила я.

— Выслушай, — сказал он. — Я знаю, что твое сердце принадлежит этой долине. И знаю, что тебе не легко от нее отказаться…

— Потому что я к ней привязана? — резким тоном спросила я. — А со мной и все остальные девушки, которых ты забирал? — Я ворвалась в его библиотеку с армией на плечах, отбиваясь от десятка окруживших нас солдат, и времени поговорить не было, но я еще не простила его. Мне хотелось остаться с ним наедине и трясти его как грушу, пока не добьюсь от него ответов, а потом для профилактики еще немного. Он замолчал, и я заставила себя сбавить накал гнева. Время было не подходящее.

— Нет не поэтому, — вместо этого сказала я. — Чаща сумела добраться до королевского замка в Кралии, который находится в недели пути отсюда. Думаешь, есть такое место, куда бы мы могли увезти детей и Чаща их не достанет? Здесь, по крайней мере, у нас есть шанс на победу. А вот если мы сбежим, если позволим Чаще захватить всю долину, мы нигде не сможем найти такую армию, чтобы пробиться в ее сердце.

— К сожалению, та, что у нас имеется, — едко заметил он, — в настоящее время направляется в другую сторону.

— Значит, нужно убедить Марека развернуть ее куда следует.

Мы с Касей отвели детей в подвал, где было самое безопасное место, и соорудили для них постель из соломы и запасных одеял, найденных на полке. Кухонные кладовые были неподвластны времени, и мы настолько проголодались за целый день бегства от погони, что даже нервные потрясения не могли отбить нам аппетит. Я принесла из дальней кладовой кролика и сунула в горшок вместе с морковкой, горстью сухой крупы и залила все водой. Потом произнесла над этим «lirintalem», чтобы сделать из этого что-то съедобное. Мы сообща прикончили получившееся блюдо даже без использования тарелок, после чего обессиленные дети завалились спать, прижавшись друг к другу.

— Я сними останусь, — сказала Кася, присев рядом с лежанкой. Она положила рядом свой обнаженный меч, и погладила рукой голову спящей Мариши. Я замесила в чаше простое тесто, просто муку с солью и понесла наверх в библиотеку.

Снаружи солдаты Марека устанавливали для него белый шатер с двумя высокими столбами перед входом, на которых горели волшебные фонари. Их голубоватый свет придавал белой ткани неземной оттенок, словно шатер прилетел прямиком из рая. Видимо в этом и был смысл. На самой высокой точке развевался королевский стяг, изображавший красного коронованного орла с раскрытыми клювом и растопыренными когтями. Солнце садилось. По долине медленно ползла тень от западных гор.

Между фонарями вышел и встал герольд в официальной белой форме с тяжелой золотой цепью его должности на груди. Еще один образец труда Рагостока: с ее помощью его голос было слышно у стен Башни безо всякого рупора словно трубный рев. Он перечислил все наши преступления: скверна, предательство, убийство короля, убийство принцессы Малгоржаты, убийство отца Балло, сговор с предательницей Алёшей, похищение принца Казимира Станислава Алгирдона и принцессы Регелинды Марии Алгирдон… мне понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, что он имеет в виду Сташека с Маришей… а так же сговор с врагами Польни и так далее.

Перечисление закончилось требованием вернуть детей и немедленно сдаться. После этого герольд сделал паузу — передохнуть и глотнуть воды — потом начал перечислять наши злодейства снова. Люди барона нервно суетились в лагере у подножия Башни и искоса поглядывали на окна.

— Мда, кажется Марек весьма расположен к уговорам, — саркастично сказал Саркан, входя в комнату. На его шее, тыльной стороне ладоней и на лбу поблескивали небольшие мазки масла. Он создавал в лаборатории эликсиры сна и забывчивости. — Что ты собралась с этим делать? Сомневаюсь, что Марек съест отравленный хлеб, если это и есть твой замысел.

Я вывернула тесто на гладкую мраморную столешницу длинного стола. У меня в голове мелькали смутные образы волов и способ, которым я их создала. Верно, они потом развалились — но ведь они были сделаны из обычной глины.

— У тебя есть песок? И еще немного железных опилок? — спросила я его.

Пока герольд надрывался снаружи, я добавила в тесто песок и железо. Саркан уселся напротив меня с пером, делая выписки из своих книг заклинаний иллюзии и смятения. Между нами стояли песочные часы, отмеряющие время, необходимое для приготовления его зельям. Пара недовольных солдат барона стояла в углу комнаты, неловко переминаясь с ноги на ногу, ожидая, пока он закончит. Волшебник отложил перо одновременно с осыпавшимися последними крупинками песка в часах, великолепно выверив время. — Ладно, ступайте за мной, — сказал он солдатам, проводившим его до лаборатории, где он отдал им флаконы, которые они должны были отнести вниз.

Тем временем я работала, в равномерном ритме замешивая и замешивая тесто, и мурлыкала под нос мамину песенку для выпекания. Я размышляла об Алёше, которая снова и снова выковывала один меч, с каждым разом добавляя в него новую крупицу волшебства. Когда мое тесто стало пластичным и гладким, я отделила от него кусочек и скатала из него в руках башню. Ее я поместила в центр, сложив тесто с одной стороны, изображая стену гор у нас за спиной.

Саркан вернулся в комнату и хмуро уставился на мое творение:

— Очаровательная модель, — сказал он. — Уверен, дети будут в восторге.

— Давай-ка помоги мне, — позвала я его. Прищипнув мягкое тесто, я возвела вокруг башни стену и начала ритмично напевать над ней повторяющееся заклинание земли: «fulmedesh, fulmishta». Чуть дальше я изобразила вторую стену, потом третью. Я продолжала едва слышно им напевать. Из-за окна раздался протяжный стон, словно скрип дерева во время сильного ветра, и пол под ногами чуть задрожал: камень и земля проснулись.

Саркан наблюдал сильнее нахмурившись. Я затылком ощущала его взгляд. В моей памяти шевельнулось воспоминание о нашей последней совместной работе в этой самой комнате — растущие между нами во все стороны розы и шипы. Мне хотелось и одновременно не хотелось от него помощи. Мне хотелось еще немного позлиться на него, но сильнее хотелось душевной связи. Хотелось прикоснуться к нему, хотелось почувствовать руками укус его бриллиантово-чистой волшебной силы. Но я продолжала трудиться одна, склонив голову.