С видом на жизнь. Дилогия (СИ)

Рис, наконец, смог пошевелиться, он ринулся туда, где шли исследования, но не добежав до стола, на котором уже просто лежала одежда Веты, вновь замер. Комната, будто картинка на стекле, пошла трещинками и начала рассыпаться. Первым пострадал центр композиции. Стол, вся аппаратура и даже Виктор просто по частям исчезли, оставив лишь зияющую темную пустоту. Но именно это, как потом понял Рис, и спасло весь их мир. Едва музыка перестала звучать, а машина — работать, Вета вернулась, возникнув из воздуха и провисев в пустоте на уровне своего невидимого ложа с несколько секунд. Потом в обратном порядке, составляя целую картину от краев к центру вернулись стены, пол, Виктор, теперь лежавший без сознания, стол, молчавшая аппаратура.

Рис подбежал к девушке как раз в тот момент, когда она открыла глаза. Он ощупывал ее, что‑то бормоча себе под нос и удивляясь такому точному попаданию тела в одежду. Потом мужчина проверил пульс Виктора, и с облегчением улыбнулся пришедшей в себя Вете. Он помог ей слезть со стола и уже вместе они перетащили аспиранта на кушетку.

— Ну и куда ты исчезла? — спросил Рис, притащивший из соседней комнаты пластиковый стакан с водой и теперь осыпавший брызгами лицо Виктора.

— Я была дома, — Вета, стоявшая у кушетки, грустно и в то же время мечтательно улыбнулась. — Всего несколько мгновений… Там…

Она еще что‑то хотела сказать, но потом замолчала и, поспешно отвернувшись от Риса, подошла к окну и прижалась лбом к холодному стеклу. Рис хотел было сказать ей что‑нибудь утешительное, но не смог. За несколько мгновений его отношение к девушке претерпело явные изменения.

Нравилась ли она ему раньше? Да, несомненно! Он понял это, еще просто наблюдая за Ветой. Хрупкая, одинокая, но такая сильная и решительная. Ему хотелось и защищать ее от всего мира, и владеть ею, и гордиться! Когда она пела в ресторане, он ловил себя на желании встать и всем окружающим заявить, что она — его. Пусть Вета в тот момент не знала Риса, но он был уверен, что когда они познакомятся, девушка не сможет уйти от него, не захочет. Собственно, так это и случилось. Только Рису хотелось бы, чтобы причиной такой привязанности к нему было не безразличие к собственной судьбе, а любовь или, на крайний случай, привязанность.

Сейчас Рис о своих чувствах к Вете мог точно сказать только одно: он боялся. Животный ужас поселился внутри. Он видел, как мир сыпался, возможно, не будь он в эпицентре, ничего бы вообще не почувствовал. Шел бы себе по улице и все… В один момент. Это поначалу разрушение было медленным, будто плотина реальности сдерживала вал небытия. А потом все стало осыпаться незаметно для глаза. Да какая, собственно, разница, как. Если все равно ничего не останется.

То, что Вета говорила правду, теперь стало очевидным. Но как такое вообще возможно? Как может один человек быть ответственным за жизнь целого мира. За целостность его, Риса, реальности. В мужчине все взбунтовалось.

Когда‑то давно, лет двадцать назад, будучи молодым парнем, он не задумываясь подчинял себе различных людей, он убивал, потому что так надо было, он разучился чувствовать и делал все только для своего собственного будущего. По крайней мере, он так считал. Его называли авторитетом… Он и сам для себя стал авторитетом. И сейчас оказалось, что рядом с ним живет неприметная девушка, которая создала в своей фантазии и его мир, и его самого со всеми недостатками и достоинствами… Для чего? Вот этот вопрос занимал Риса больше всего. Если раньше он всегда придерживался мысли, что нет человека — нет проблем. То сейчас мужчина задумался. И думы его уже не витали в облаках среди таких несвойственных ему понятий как симпатия, интерес, любовь. Он думал: "Как"? Как сделать, чтобы мир не исчез? Как заставить эту девчонку быть предельно осторожной? Как убедить ее отказаться от возвращения в свою реальность? Умирать Рису не хотелось.

Именно поэтому он отстранился от Веты и девушка это сразу почувствовала. Она не винила его, она еще острее захотела домой. А Рис перебирал всевозможные варианты. Самым действенным методом, на его взгляд, было создание для нее крепких семейных уз. Он давно наблюдал за ее сыновьями и теперь решил, что пришла пора ввести их в жизнь Веты.

— Матвей! Прилепский! К ректору! — выкрикнул заглянувший на перемене какой‑то щегол. Матвей даже ушам своим не поверил. К ректору? Его? Неприметного студента, которого и декан‑то, наверное, ни разу не вспоминал.

— Эй, Моть, ты чего натворил? — поинтересовался его друг Сашка. Матвей только плечами пожал.

— Схожу — узнаю, — философски заметил он, поскидывал в сумку свои вещи и пошел на шестой этаж, где и был ректорат.

Секретарша у ректора была просто загляденье! Симпатичная девушка, которая, как говорили злые языки, завалила экзамены на очку, но при содействии утешившего ее в горе ректора обрела работу и поступила на заочное отделение. Она уже ждала Матвея и при его появлении встала, приветливо улыбнулась и сама открыла большую дверь в царственный кабинет. Матвей только удивился такому обхождению с ним — нищим студентом.

За огромным столом по — дружески и на равных с одной из его сторон сидели двое мужчин, первым был ректор. Матвей знал и второго. Кто ж не слышал о Борисе Дмитриевиче, преподавателе психологии, потом экономики, крестном отце города, не чуравшегося быть простым учителем. Только вот зачем этим двум воротилам понадобился он?

— Проходи, Матвей, садись, — ректор приглашающе указал на стул с другой стороны стола. Матвей облегченно вздохнул, что хоть не рядом с ними. — Разреши познакомить тебя с председателем нашего Попечительского совета профессором Борисом Дмитриевичем…

— Матвей! — подал руку студент Рису. Мужчина, пожимая ее, обратил внимание, что при этом парень не испытал ни страха, ни подобострастия, как это обычно бывает. Разве что улыбка получилась несколько натянутой, что, впрочем, было понятно, ведь Матвей видимо никак не мог понять причины такого знакомства.

— Очень приятно, молодой человек! Ваш ректор, Станислав Алексеевич, рекомендовал вас как думающего и ищущего молодого человека. Вы, кажется, будущий программист?

Матвей кивнул.

— У меня возникли сложности в одном из экспериментов в моем университете и я решил прибегнуть к помощи, так сказать, постороннего эксперта.

— А в чем суть эксперимента?

— Он носит прикладной характер при исследованиях психики одной из добровольных помощниц. Но об этом нужно беседовать отдельно, если вы дадите согласие.

Матвей было задумался, но тут Борис Дмитриевич сразил его наповал.

— Я лично спонсирую эксперименты, и, если вы согласитесь, вас ждет вознаграждение в тысячу долларов.

Глаза Матвея округлились. Такие деньги за его экспертное мнение? Он начал сомневаться еще сильнее, но отказываться уже был не намерен.

— Хорошо, — согласился он, — когда я могу приступить и с чего лучше начать?

— Если господин ректор вас сможет отпустить уже сейчас, то моя машина ждет внизу! — Борис Дмитриевич вопросительно взглянул на ректора. Тот быстро — быстро закивал, будто боясь, что такой уважаемый человек уйдет, не дождавшись его согласия.

Матвей пожал плечами:

— Тогда я готов…

Они вышли из кабинета, молча прошли по длинному коридору, спустились вниз, покинули институт и сели в роскошный внедорожник Бориса Дмитриевича.

— Может, вы объясните мне, почему я? — спросил молодой человек уже в машине.

— Странно, что вы раньше не задали этого вопроса… Хотя, понимаю, много ушей было посторонних, — он хмыкнул. — И еще… Зовите меня Рисом. Вам преподавателем я не прихожусь, а так будет быстрее и проще.

Он помолчал, будто решая, стоит ли говорить больше, потом покосился на невозмутимое лицо молодого человека:

— А вас я пригласил, потому что зна…знал Елену Васильевну Прилепскую, — Рис все же выбрал прошедшее время, боясь спугнуть мальчишку.

Матвей никак не отреагировал на имя матери. Он давно уже смирился с тем, что потерял ее.