Извилистый путь (СИ)

Яна огляделась вокруг. Они стояли на летящем сквозь вакуум небольшом астероиде. Вокруг только чернота, разбавленная горохом ярких алмазов. А где-то вдали маленьким диском светилось местное солнце, совершенно не мешая наблюдать звёздное великолепие вокруг.

— А музыку можно нарисовать? — неожиданно спросила она. — Мне хочется рисовать. Но не красками, не карандашами или ещё чем-то таким… Не знаю как сказать… Мне хочется рисовать просто руками. Вот как бы пальцами, ладонью… Не могу понятнее объяснить… — уже совсем беспомощно закончила она и вопросительно посмотрела на Тамарис.

— Я поняла тебя, не волнуйся ты так. Давай-ка сейчас вернёмся в лабораторию. Там стоит кое-какая старая аппаратура, ещё с каких-то древних времён. Но исправная. Умели предки делать, — она добродушно усмехнулась. — И мне кажется, это именно то, что тебе надо сейчас.

— Хм… Как-то так необычно. Я захотела рисовать, и тут же сразу нашлось чем… Странно, не правда ли?

— Ничего странного, — Тамарис обняла девушку за плечи. — Ты слышишь музыку, хочешь её рисовать. А мне шепчут, как это можно воплотить в жизнь. Я ведь об этом агрегате напрочь забыла. Стоит в дальних запасниках. А вот поди ж ты, как только ты заговорила о своём желании, как кто под руку толкнул, вспомнила… Значит так тому и быть. Полетели!

Действительно, после непродолжительных поисков, к которым были подключены Пэтрик с Кларком, искомая вещица была найдена. Это был дымчатый прямоугольник из непонятного Яне вещества размерами приблизительно метр на полметра, с выемками на верхней плоскости, предназначенных, по всей видимости, для ладоней.

— Вот! — Кларк смахнул несуществующую пылинку. — Кладёшь сюда руки, — он указал на углубления, — потом закрываешь глаза и настраиваешься на мелодию. А дальше сама разберёшься. Если захочешь сохранить нарисованное, просто дай команду.

— А музыка будет слышна кому-нибудь кроме меня? — забеспокоилась Яна. — Я мешать не буду?

— Некому тут мешать. Кроме нас четверых в лаборатории никого больше нет и гости не предвидятся.

— Мы тут одни? — Яна, погружённая в свои переживания никогда не задавалась вопросом о численности персонала станции.

— Янни, девочка, разве Нирол тебе не говорил, что это наша личная лаборатория? Так что успокойся и не нервничай. Занимайся чем тебе хочется, только не забывай кушать.

— Тогда я в смотровой зал пойду, — Яна решила переварить информацию позже, а, может, уже устала удивляться регулярно сваливающимся на её голову новостям. Только теперь она стала понимать, что совершено ничего не знает о жизни на Варне, сознательно отгородившись от внешнего мира так, как она делала в своё время в детском доме. — Там к звёздам ближе.

— А ты мелодию слышишь только видя их?

— Да… Это странно?

— Честно говоря, не знаю, — Кларк потеребил бородку. — Тамарис говорит, что слышит невразумительные голоса. А мы с Пэтриком ничего не ощущаем. Видимо, такое присуще только женщинам и только в космосе.

— Исследования не проводили? Вдруг это действительно что-то особенное в женском организме? — глаза Яны против её воли загорелись исследовательским азартом.

— Это не по нашей части. Мы порталы ищем. Но я заброшу идею в Совет. Пусть там подумают. Если решат заняться, возьмёшь на себя часть работы?

— Инициатива наказуема, — покачала головой Яна. — Кларк, ну какой из меня исследователь? Я же по меркам Варна просто пещерный человек. Мне ещё столькому учиться надо!

— Жизнь длинная, успеешь и выучиться и делом заняться. Ладно, не буду тебе мешать, а то у тебя уже от нетерпения ноги на месте устоять не могут. Беги, твори.

Яна с удивлением заметила, что действительно за время разговора как-то незаметно переместилась к двери. Она ещё раз улыбнулась свёкру и побежала. Первым делом она выключила в зале всё освещение. Тьма немедленно обступила со всех сторон, но в этот раз она не пугала, напротив, звала, пела, манила. Яна поставила приборчик на сто, уселась в удобное мягкое кресло и осторожно положила ладони в углубления на панели. Первые семь-восемь секунд ничего не происходило. А потом в её голове зазвучала тонкая, пронзительно печальная мелодия, словно женский голос выплёскивал в ней всю свою беду и тоску. Девушка чуть шевельнула пальцами, и перед ней немедленно поплыло облако ярко-синего цвета. Ещё одно движение рукой по поверхности странного прямоугольника, и внутри синего сгустка зазмеились тонкие жёлтые полосы.

Старинный прибор оказался прост в обращении. Буквально через час Яна разобралась в его работе. Чем громче звучала музыка, тем ярче и насыщеннее оказывался фон, каждой ноте соответствовал свой цвет. Лёгким движением даже не руки, пальца, можно было заставить цвета перемешаться в единый радужный водоворот или разделиться, образовав при этом причудливые фантастические фигуры. Она настолько сильно увлеклась своим творчеством, что совсем забыла о времени.

— Ох, девочка! — возглас Тамарис, пришедшей узнать почему это Яна задерживается к ужину, вырвал её из призрачного цветного мира. — Это просто изумительно! Ты вернула в наш мир давно забытое искусство цвета и музыки. Очень и очень давно я читала о таком, но информация прошла у меня как-то скользом, не задержалась. А сейчас, глядя на то, что ты делаешь, вспомнилось!

Женщина с восторгом смотрела на несколько фантастических картин, висящих среди тьмы зала, отчего краски в них казались более яркими и насыщенными, будоража взор.

— Вам нравится? — тихо спросила Яна.

— И ты ещё спрашиваешь? Конечно! Обязательно сохрани в памяти, потом устроим выставку.

— СтОит ли? — засомневалась девушка.

— Безусловно, — по-доброму отрезала Тамарис. — Наш мир и так очень много древнего, но прекрасного позабыл. Пора хоть что-то вытащить на белый свет.

— А музыка была слышна?

— Знаешь, — в голосе Тамарис слышалось лёгкое удивление, — к моему изумлению, да! И не только я одна её слышала. Патрик и Кларк тоже где-то на грани слышимости слышали. Но хватит сидеть. Пора ужинать, пойдём.

Несколько следующих дней Яна, едва позавтракав и получив стандартный ответ о том, что с Эталла пока нет никаких новостей, мчалась творить. Музыка, которую ей напевала Вселенная, больше не была настолько печальной, как в первый день. Словно подстраиваясь под человеческое настроение, а, может и настраивая его под себя, космос лечил душу девушки от смертельной тоски. И чем дальше и больше рисовала Яна, тем светлее и легче становилось у неё на душе. Она словно выплёскивала наружу всё то, что не давало ей полноценно жить в прежней жизни, обновляла свой внутренний мир, смывая чистыми мелодиями всю черноту и боль от потерь. Здесь и сейчас рождалась новая, почти счастливая юная женщина, готовая впустить в себя радость и счастье.

— У тебя душа светится… — такие знакомые и долгожданные руки легли на плечи, а любимый голос нежно обволакивал.

— Нирол! — Яна вскочила, бросилась на шею мужу. — Я так ждала! Что?! — она заметила, что он немного покачнулся, стараясь сдержать гримасу боли.

— Так, ничего страшного, — Нирол осторожно обнял жену. — Не смог утерпеть и не долечился. Так по тебе соскучился…

Он наклонился и требовательно поцеловал Яну. Ни чуть не смущаясь, она ответила. Мир на некоторое время для них двоих перестал существовать.

— Домой порталом? — жарко шепнул Нирол. — Я долго не выдержу… Накинусь на тебя прямо здесь…

— Да… — на большее не хватило ни сил, ни слов.

Где-то на задворках подсознания мелькнула мысль, что не плохо было бы известить родителей о том, что их сын вернулся, но она благополучно исчезла под натиском нешуточного желания.

Дом их встретил ворчанием Смотрителя, сообщавшего о том, что за прошедший период ничего не случилось, а вот хозяину просто необходимо немедленно лечь в медицинскую капсулу, чтобы подлечить организм для полного восстановления. Нирол нервным рыком велел компьютеру заткнуться и понёсся в спальню, подхватив Яну на руки. Несмотря на сжигающую их страсть, они не стали срывать друг с друга одежду. Напротив, едва они оказались около кровати, Нирол поставил девушку на пол и медленно, мучительно медленно стал расстёгивать застёжку на её платье. Потом провёл руками по плечам, освобождая их от материи, давая ей возможность соскользнуть на пол. Его горячие губы прикоснулись к ставшей удивительно чувствительно коже Яны, зажигая в ней уже знакомый пожар чувственного наслаждения. Очень скоро всё закружилось в сладком водовороте. Всё окружающее исчезло в миг, остались только они двое, их желание, их страсть, их любовь. И женский стон окончательного освобождения, которому эхом вторил воспаривший в неистовом взрыве удовлетворённый мужчина.